Бумерит - Уилбер Кен - Страница 55

Аудитория издала звук, похожий одновременно на хрип и на стон, люди завертелись и заёрзали на своих стульях. Над залом загрохотал голос Пауэлл.

– Если всё знание социально сконструировано, значит, никто не вправе указывать, что мне делать, – заорала она. – Бумерит, побуждаемый доконвенциональными импульсами и отказавшийся от конвенциональных уровней, присвоил себе несколько постконвенциональных лозунгов, чтобы доказать, что его эго способно конструировать, а значит, и деконструировать реальность. Таким образом, эго бумерита получило ту неограниченную власть, в обладании которой обвиняло всех остальных, став официальным языком социального конструктивизма, позволившего бумериту безраздельно править гуманитарными науками в течение трёх десятилетий. Основная идея учёных поколения бумеров заключается в том, что всё знание социально сконструировано, а значит, никто не вправе указывать моему эго, что делать! – ревела Пауэлл.

Речь Пауэлл превратилась из хирургической операции в процесс свежевания, и всё же от неё захватывало дух. Я оглядел аудиторию и вдруг почувствовал, что мне хочется защитить бумеров. Если Пауэлл говорила правду, они должны были чувствовать себя просто опустошёнными.

– Мам, привет, это я.

– Привет, милый. Как тебе живётся в твоём компьютерном царстве?

– Да всё нормально. А как ты, мам? У тебя всё хорошо?

– Да, дорогой. Я теперь преподаю йогу в «Y». Неплохо, правда?

– Здорово, мам, просто здорово. От папы что-нибудь слышно?

– Ну, может, это не самые свежие новости, но две недели назад я получила от него письмо. Он пишет, что его проект по борьбе со СПИДом теперь действует и в Замбии, хотя, похоже, там у него много проблем. Знаешь, он совершенно вымотался. Он слишком много работает.

– Да, мам, я знаю. Я за него рад.

– Да, милый, мы все за него рады.

Каролина наклонилась ко мне. Удивительно, но на этот раз она совсем не злилась.

– Ладно, я согласна кое с чем из того, что говорит Пауэлл. Её манера меня убедила, хотя иногда она перегибает палку.

Скотт наклонился к нам.

– Её манера? Ты хотела сказать, манера лесбиянки?

– Сделаю вид, что я этого не слышала. Я говорю о том, что она признаёт истинность взглядов Фуко и…

– Частичную истинность.

– Да, частичную. И она доказывает, что если всерьёз верить всему, что говорил Фуко, можно слишком далеко зайти. Она приводит отрицательные и положительные следствия его взглядов и очень понятно всё объясняет. В отличие от Ван Клифа.

– Ну, он говорил о том же, – сказала Ким, – просто у Лизы удивительный дар: её хочется слушать, даже когда она на тебя кричит.

– Ван Клиф чересчур странный, замороченный и напряжённый. В нём слишком много всего.

На стене загорелся слайд № 7. На нём не было ничего, кроме фразы «Деррида и деконструкция».

– «Хизер, любовь моя, подойди ко мне и пусть твой сладкий зад станет оправданием огню содома, который сжигает меня. Ах, у него самые прекрасные ягодицы… самые белые! Пока я буду входить в него, пусть Евгения встанет на колени и сосёт его член, и пусть она подставит свой зад Шевалье, который погрузится в него. Мадам Сент-Энж следует сесть на спину Августину и предоставить свои ягодицы мне – я буду их целовать. Немного нагнувшись, мадам сможет стегать Шевалье плетью. Вот так! Какая же тугая задница у этого негодника! Мадам, позвольте мне, предаваясь траханью, щипать и кусать вашу прекрасную плоть».

– Хлоя, у маркиза что, так и написано – «траханье»?

– Ну да, Кен, так и написано.

– Ну, окей.

Лиза Пауэлл осмотрела зал, улыбнулась и, воспользовавшись затишьем, установившимся после бури, продолжила вступление, немедленно вызвав новую бурю.

– Ещё одна традиция, пытавшаяся воскресить Другого рациональности, берёт начало в работах Ницше; Ницше наследует Хайдеггер, а Хайдеггеру – Жак Деррида с его деконструкцией, которая, сделав важный вклад в дело плюрализма и контекстуализма, стала жертвой бумерита, стремящегося деконструировать мир и установить над ним власть своего эго.

– По странному стечению обстоятельств, в академической среде постмодернизм распространялся не философами, а, мягко говоря, неискушёнными в философских тонкостях литературными критиками. На это была одна простая причина: литературных критиков в первую очередь интересует, как интерпретировать текст. В чем смысл «Гамлета», «Войны и мира», «Трамвая „Желание“»? Найти интерпретацию этих текстов не так просто, как может показаться на первый взгляд. В сущности, мы создаём и понимаем смысл практически необъяснимым образом, поэтому интерпретация – очень запутанное дело.

Именно об этом мы говорили с Джорджем! О том, насколько сложно и, наверное, даже невозможно, запрограммировать в компьютер возможность интерпретации.

– Друзья мои, мы наконец-то добрались до постмодернизма, так что слушайте внимательно, – улыбнулась Пауэлл. – Рассмотрим два простых словосочетания: «репчатый лук» и «деревянный лук». Очевидно, что слово «лук» в этих двух фразах имеет разные значения. Получается, значение слова «лук» не определяется самим этим словом? Да, значение зависит от контекста предложения, в котором употреблено слово. В свою очередь, значение предложения зависит от контекста языковой системы, которая зависит от неязыковых практик, и так далее до бесконечности. Получается, что любой смысл и любое знание до некоторой степени зависят от различных контекстов, и, поменяв контекст, вы меняете смысл. Мы уже знаем, что эта точка зрения, впервые открытая зелёным мемом, называется контекстуализмом, и что она, по крайней мере частично, объясняет природу человеческого знания. Просто замечательно! – широко улыбнулась Пауэлл.

Я повернулся к Ким, чтобы сказать, что лекция сегодня не из простых, но вовремя прикусил язык.

– Что ты хотел, Уилбер?

– Да ничего. Отличная лекция, правда?

– Друзья мои, теория деконструкции Дерриды стала чрезвычайно популярна, так как в ней впервые были сформулированы эти важные идеи. Как пишет Джонатан Каллер в книге «О деконструкции», деконструкция основывается на двух принципах: все смыслы зависят от контекста, и число контекстов бесконечно. Иными словами, оказалось, что те истины, которые считались универсальными, совершенно справедливыми и которым необходимо было подчиняться, на самом деле зависят от изменчивых контекстов. А поскольку число контекстов в прямом смысле бесконечно (у каждого контекста есть свой контекст), то смысл становится неустойчивым, превращаясь в постоянную игру с контекстами, знаменитую «цепь означающих» или «множественность смыслов».

– Во многом согласуясь с контекстуализмом в том смысле, в котором его понимали Хайдеггер, Гадамер и Витгенштейн, это осознание могло бы быть очень важным, если бы американские бумеры так яростно не вцепились в него и не сделали его чем-то большим, чем оно на самом деле являлось. То, что все истины и смыслы зависят от контекста, вовсе не означает, что они произвольны, относительны и стоят на зыбучих песках капризной культуры. Алмаз режет стекло вне зависимости от того, какие слова мы используем для обозначения «алмаза», «стекла» и «процесса резки».

– Но бумерит преувеличил зависимость истины от контекста настолько, что все истины стали казаться относительными и произвольными, а все смыслы стали отвергаться, разрушаться и деконструироваться. Бумерит провозгласил, что «смысл – это фашист», потому что смысл меня ограничивает, а ведь никто не смеет меня ограничивать! На любой ваш смысл я могу найти такой контекст, который его отвергнет, деконструирует и лишит силы, потому что, раз число контекстов бесконечно, я могу играть со смыслом в самые легкомысленные игры, и «никто не вправе указывать, что мне делать!»

– «Друг мой, Вы можете кусать и щипать меня, как вам вздумается, но, предупреждаю вас: я отомщу. Клянусь, что каждый раз, когда вы будете делать мне больно, я буду пердеть вам в рот».