Том 14. Убийство - завтра! - Браун Картер - Страница 43

Рафаэль сделал еще шаг, и Милройд в страхе попятился. Он взглянул на Джонни с загнанным выражением в глазах.

— Рио! — воскликнул он прерывистым голосом. — Убери от меня этого маньяка!

Джонни пожал плечами.

— Ты же слышал, что сказал этот человек, — злорадно ответил он. — Что до меня, то я не прочь понаблюдать за этим процессом.

— Он это сделает, — взвыл Милройд. — Он сумасшедший — одни эти темные очки чего стоят, — я знаю таких людей! Мой психиатр просветил меня на этот счет. Он в душе садист, вот он кто!

— Мэвис, — изрек Рафаэль грозным голосом, — в кухне должен быть острый нож. Тебе не трудно будет принести его?

— Нет! — в страхе завопил Милройд. — Не давайте ему ножа! Я все скажу! Все, что хочешь, Джонни. Спроси меня, только спроси — и я на все тебе отвечу!

— О’кей, — произнес Джонни. — Только постарайся не лгать, Алекс. Другого случая тебе может и не представиться.

— Клянусь, я скажу всю правду, только спаси меня! — горячо произнес Алекс.

Рафаэль выглядел разочарованным.

— Значит, нож не понадобится?

— Пока что нет, — ответил Джонни.

— Тогда я постараюсь быть полезным в другом отношении, — предложил Рафаэль. — Я прослежу, чтобы вас не прерывали.

Он подошел к лежащим на полу охранникам. Один из них пытался встать на четвереньки. Рафаэль врезал ему рукоятью своего пистолета по затылку, и тот опять растянулся на полу в беспамятстве. Второй тип, который держался за горло, успел только один раз пикнуть, до того как Рафаэль оприходовал его так же, как и первого.

Затем Рафаэль пересек комнату и подошел к Чарли, все еще неподвижно сидевшему на полу. Увидев приближающуюся к нему грозную фигуру, Чарли заслонил руками голову и закрыл глаза.

— Ха! — изрек Рафаэль, задумчиво глядя на него. — Да он мыслитель.

Он отвел свою правую ногу назад и с размаху пнул носком ботинка бедолагу точно в то самое место, куда до этого въехал ему локтем Джонни.

Руки Чарли отпустили голову и обхватили живот. Глаза открылись, и слезы ручьем хлынули из них.

— Bueno! — удовлетворенно произнес Рафаэль. — Сейчас ты можешь задавать свои вопросы, не опасаясь, что тебя прервут, а, Джонни?

— Поехали, Алекс, — начал Джонни. — Почему вдова Штерна велела Рафаэлю и Мэвис доставить его труп к тебе?

— Я не знаю, — ответил Милройд.

— Принеси с кухни нож, Мэвис, — коротко распорядился Джонни.

— Нет! — взвыл Милройд. — Это правда. Боже, помоги мне! Я не знаю!

— Повремени минутку, Мэвис, — остановил меня Джонни. — Посмотрим, что он ответит на второй вопрос. Кто этот парень в очках и с бородой, тот, кого зовут Гал?

Во взгляде Милройда была чуть ли не благодарность за то, что Джонни наконец-то задал ему вопрос, на который он может ответить.

— Его зовут Гарольд Андерсон, — быстро произнес он. — Я не знаю, кто он и чем занимается, и это тоже святая правда!

— Откуда ты вообще его знаешь? — настаивал Джонни.

— Он пришел ко мне, — ответил Милройд, — и сказал, что ему нужна моя помощь. Будто наслышан обо мне, что я умею проворачивать дела. От него я узнал, что Артуро — сын президента одной из южноамериканских стран и что он прибыл сюда, чтобы вести переговоры о займе с Джонатаном Штерном. Андерсон хотел, чтобы я вел наблюдение за Артуро и за тем малым, который с ним, — каким-то головорезом, его соотечественником.

— Повтори — кем? — холодно спросил Рафаэль.

— Это то, что он мне сказал! — завопил Милройд. — Вы ведь хотите правду!

— Почему Андерсон интересовался Артуро? — спросил Джонни.

— Я не знаю, — признался Милройд. — Он ничего не сказал, а я ничего не спросил. Это было его дело. Он сорил деньгами налево и направо — и меня это вполне устраивало.

— Ты не удивился, когда эти двое попытались подбросить труп тебе, — продолжал Джонни. — Откуда ты знал, что Штерн был уже мертв?

Рука Милройда, когда он провел ею по глазам, дрожала.

— Мои ребята держали дом Артуро под постоянным наблюдением, — ответил он. — Они сообщили мне, что Штерн вошел туда поздно вечером, но обратно не вышел.

Они выследили Вегу от дома до твоей конторы сегодня утром. Когда он уехал, увозя с собой эту блондинку, они сели им на хвост. Никто не мог понять, чем они занимались целый день, но потом ребята сообщили мне, что они едут в этом направлении, и Гал быстро вплавь отправился на пляж на тот случай, если они остановятся где-нибудь поблизости. Он решил, что, если они выйдут из автомобиля, то ему, быть может, представится шанс обыскать машину. Но вышло даже проще — он увидел, как они пытались закопать труп, и нагнал на них страху так, что вынудил увезти тело обратно.

Милройд глубоко вздохнул.

— После этого мои ребята не выпускали их из поля зрения ни на секунду. Они проследовали за ними до дома Штерна и видели, как они покинули дом вместе с трупом. Когда же убедились, что машина направляется сюда, то дали мне знать, — вот поэтому мы и приготовились к встрече.

— Почему Андерсон заставил Рафаэля и Мэвис отвезти труп обратно в дом Артуро, когда они после посещения дома Штерна прибыли к тебе? — спросил Джонни.

Алекс умоляюще вытянул руки.

— Не спрашивай меня, — сказал он. — Я не знаю. Это была его идея. Я уже говорил тебе, что он швырялся такими деньгами, что я ни о чем не хотел его спрашивать.

— Где он сейчас?

— Тоже не знаю! — в отчаянии воскликнул Алекс. — Когда мы убедились в том, что труп снова в доме Артуро, Гал велел мне позвонить в полицию и сообщить им, где они могут найти тело. Потом он уехал. Он сказал, что позвонит мне утром.

— Ты говоришь не все! — рявкнул Джонни.

— Ну так перережь мне глотку! — вскричал Алекс. — Я выложил тебе все, что знаю о нем, Джонни. Он предпочитает никому ничего не говорить о своих делах. Может быть, он решил нажиться на шантаже. Хотя я так не думаю: на него это совсем не похоже.

— Почему?

— Хотя бы потому, что у него великолепное английское произношение, — сказал Алекс, — и оно не наигранное, это сразу чувствуется: он похож на профессора из колледжа. — Он пожал плечами. — Если бы я только знал, что из-за него у меня будут все эти неприятности, я бы спалил его бороду в первую же встречу.

Джонни помедлил и закурил сигарету.

— Что это за битник, который сейчас в доме миссис Штерн? — спросил он.

— Битник? — Алекс недоумевающе на него уставился. — Ты имеешь в виду одного из тех извращенцев, которых я видел в Сан-Франциско, когда я был там последний раз? — Он покачал головой. — Я был там в одной из забегаловок на Северном пляже с рыженькой девчонкой, слушал джаз-квартет, когда один из этих придурков подскочил к микрофону и начал орать неведомо что.

Я уже собирался огреть его по башке, да девчонка помешала, сказала, что это сейчас модно — читать стихи под джаз. Ничего себе стихи — даже без рифмы. Что-то вроде: «Я пес дождливого дня — без крыши и угла, — малый произносил это, подвывая, словно в этом был особый смысл, — но я волен ничего не делать, и нет на мне проклятого костюма из серой фланели». Какая это, к черту, поэзия?!

— Я все время читаю американских поэтов, — с серьезной миной заметил Рафаэль. — Может быть, это Гертруда Стайн?

— Я хочу знать о битнике в доме Штерна, — нетерпеливо напомнил Джонни.

— Я не знал, что там еще кто-то ошивается, — уверил Алекс. — Ни разу не бывал в том доме, да и жену Штерна в глаза не видел.

Джонни кивнул.

— Ну хорошо. Алекс, думаю, что тебе больше не надо беспокоиться за целостность своих ушей.

Он поглядел на Рафаэля.

— Я думаю, мы можем уйти отсюда — ничего нового здесь не узнаешь.

— Как скажешь, амиго. — Рафаэль кивнул. — Только сначала мне надо позаботиться об одной маленькой предосторожности.

Он направился к Алексу, который тут же начал пятиться от него, и пятился до тех пор, пока не уперся в стенку. Рафаэль мило ему улыбнулся, спрятал свой пистолет в кобуру, и Алекс облегченно вздохнул.

Все еще улыбаясь, Рафаэль поднял обе руки на уровень плеч, сжал их в кулаки и с силой свел их вместе, так что кулаки неизбежно столкнулись бы, если бы этому не помешала голова Милройда, вернее, его уши, которые приняли на себя удар. Может, так на родине Рафаэля принято глушить быков — я не знаю. Алекс без сознания рухнул на пол. Рафаэль окинул комнату прощальным взглядом, посмотрев на парочку, распростертую на полу, на Чарли, лицо которого стало теперь желтым, — но это была единственная перемена в нем, — на Милройда, лежащего у его ног.