Научи меня любить (СИ) - Guardian Angel - Страница 46

Дальше институт, в котором многие пользовались тем, что Глеб был самым преуспевающим студентом. Потом девушки, которым позарез нужно было завоевать расположение «ледяного принца», коим его прозвали из-за холодности к противоположному полу. На деле же оказывающимся банальным желанием иметь статус возлюбленной самого недоступного парня университета.

Когда же Глеб вышел на новую орбиту своей жизни и стал зарабатывать не только деньги, но и авторитет, появились завистники, лже-друзья, содержанки. Всем им нужно было всё что угодно, кроме самого Глеба, с его характером, душой, пороками и недостатками.

Женщины и мужчины менялись в его жизни, как стеклышки в калейдоскопе, красивые, яркие, но совершенно холодные, пустые и безликие.

Не знаю как, но Глеб научился жить, не доверяя никому. Привык подвергать тщательному анализу, проверке и контролю абсолютно все. Прагматичность и расчет стали его жизненным кредо.

Вот и сейчас, стоя на вершине смотровой площадки и наблюдая за облаками, которые проплывают не у меня над головой, а под ногами, я отчетливо понимаю, что моя жизнь, по сравнению с тем, с чем жил и продолжает жить Глеб, не идет ни в какое сравнение с моей.

Стыдно признаться, но я так и не смог ему рассказать о том предательстве, что послужило моему разочарованию в людях и любви. Хотя был шанс, был момент, но я упустил его, побоявшись, что моя боль будет выглядеть слишком мелочной и жалкой на фоне того, что пережил Глеб…

– Bonjour4, – раздается у меня за спиной низкий мужской голос.

– Bonjour, – приветствую я мужчину, поворачиваясь к нему лицом.

– C'est une vue magnifique, n'est-ce pas?5 – моих скудных познаний французского хватает, чтобы понять, о чем спрашивает меня этот незнакомец, но для полноценного диалога их явно недостаточно.

– Pardon, but I don't speak French6, – извиняюсь я на привычном для себя языке, приветливо улыбаясь высокому, статному мужчине лет пятидесяти.

– О, это не проблема, – тут же отзывается незнакомец на чистейшем английском, широко мне улыбаясь, – позвольте представиться, Кристоф Клавье.

– Альберт Валевский, – отзываюсь я, пожимая сильную ладонь мужчины, – и да, Вы правы, вид и вправду потрясающий.

– Валевский - это же польская фамилия, не так ли? – любопытствует Кристоф, становясь рядом со мной, чтобы иметь возможность наблюдать за проплывающими мимо нас облака.

– Да, Вы правы, – киваю я, краем глаза наблюдая за новым знакомым. – Мой дед, поляк, эмигрировал в Россию сразу же после войны. Встретил русскую девушку, полюбил, женился. Типичная история, – пожимаю плечами. – А Вы? Из Франции?

– Oui, Марсель. Бывали там?

– Нет, только в Париже, – признаюсь я, – красивый город – старинный, с многовековой историей.

– Это так, – соглашается со мной Кристоф, – простите, Альберт, а можно задать Вам нескромный вопрос?

– Хм… Что ж, спрашивайте, – разрешаю я, нутром чуя подвох.

– Мужчина, с которым Вы приехали, Ваш любовник?

Ну что ж, чутье меня не подвело… Задыхаюсь от возмущения столь вопиющей бестактностью, резко поворачивая голову к мужчине. Видимо, шок и негодование, что отражаются на моем лице, заставляют Кристофа удариться в извинения:

– Ох, простите меня, Альберт. Это всё моя несдержанность и природное любопытство, – в глазах француза раскаяние, поэтому быстро успокаиваюсь, киваю, принимая извинения.

– Почему Вы меня об этом спросили? – немного резковато интересуюсь я, передернув плечами.

– Говорю же, любопытство, – примирительно улыбается Кристоф, – ну а если уж совсем на чистоту, то Вы очень понравились моей племяннице, хотя о Вас и о Вашем спутнике шепчется уже весь отель.

– Боже, поверить не могу, что слышу это! – в моем голосе сквозит некая доля обреченности и разочарования, – я уехал подальше от России, чтобы избежать того, о чем Вы сейчас говорите, но при этом ничего не изменилось…

– Мир не изменить, Альберт, – философски замечает Кристоф, – он всегда будет с опаской относиться к однополой любви, но все же Вы не правы…

– И в чем же? – не совсем вежливо перебиваю я француза, нервно всплеснув руками.

– В том, что ничего не меняется, – он специально делает паузу, чтобы привлечь мое внимание, – разве вас здесь, в этой стране, кто-нибудь осудил, осмеял, упрекнул? Вы правы лишь в том, что ваша страна чересчур консервативна, моя же - чересчур открыта. У всех свои недостатки.

Странный у нас диалог… Вот смотрю я на этого взрослого, весьма интересного мужчину и пытаюсь понять, зачем он вообще поднял эту сложную и непростую тему…

– Да, Вы правы, Глеб мой любовник, но я все равно не понимаю, зачем Вы меня об этом спросили? – поворачиваюсь к Кристофу и внимательно наблюдаю за его лицом. – Дело ведь не в племяннице, так?

– А Вы проницательны, Альберт, – смущенно признается мужчина, доставая из кармана позолоченный портсигар, – что ж, я отвечу Вам… Не желаете? – спрашивает он, протягивая мне элегантный аксессуар с тонкими сигарами внутри.

– Нет, спасибо, – вежливо отказываюсь я, решив покончить с этой пагубной привычкой.

– Я наблюдаю за вами с самого первого дня, как только вы приехали на Пилатус, – говорит Кристоф, прикуривая и выпуская тонкую ароматную струйку дыма, – вы привлекли мое внимание тем, как смотрели друг на друга. Такой взгляд может быть только у влюбленных пар, – на этих словах мужчина как-то грустно усмехается, делая глубокую затяжку, – вы даже представить себе не можете, насколько сильно от вас исходит эта энергетика страсти, – импульсивно признается мужчина, заглядывая мне в глаза, – поверьте, такое сложно не заметить и не почувствовать. А когда я узнал, что вы поселились в одном номере, то всё стало ясно. Тогда же я и начал обращать внимание на то, как шепчется за вашими спинами персонал.

Слушаю Кристофа и охреневаю. Никогда не задумывался над тем, как и какое впечатление мы с Глебом производим на окружающих. И тут на тебе…

С одной стороны приятно слышать, что наши чувства видны и осязаемы, но в тоже время меня это пугает и беспокоит. Как же теперь затолкать обратно то, что уже вырвалось наружу и бесконтрольно резонирует вокруг нас?!

– Я не смог отказать себе в удовольствии наблюдать за вами и дальше, – на несколько секунд Кристоф задумывается, собирается с мыслями и продолжает, – и однажды увидел, как вы целуетесь, сидя у камина, думая, что вас никто не видит, – от осознания того, что нас с Глебом видели, меня сначала бросает в жар, за тем в холод…

– Ох... Я... – пытаюсь найти, что сказать, но слов не нахожу, обессилено роняя голову на грудь.

– Что Вы, Альберт, Вам не стоит этого стыдиться, – по-своему расценивает мое замешательство Кристоф, – это было настолько чувственно и красиво, что я совсем забыл, что передо мною двое мужчин. Вы не подумайте только, я за вами не следил, просто каминная - это единственно место, в котором можно спокойно покурить в столь поздний час. Я совсем не думал, что там кто-то может быть. А вы были настолько увлечены друг другом, что даже и не обратили внимания на открывшуюся дверь.

С каждым новым словом, произнесенным Кристофом, мне хочется сбежать. Нет, я не испытываю стыда, просто очень неловко слышать все это от столь взрослого и солидного мужчины. А признание, что он посчитал наш с Глебом поцелуй красивым, вообще повергает в шок. Я не привык к людям, способным видеть в этом что-то помимо отвращения и неприязни.

– Вы, наверное, силитесь понять, зачем я Вам все это рассказываю… – делает проницательное предположение француз, – на самом деле я и сам не знаю… Шел сюда покурить, подумать, полюбоваться пейзажем, а встретил Вас, – новая сигара и снова струйка дыма, – тогда, наблюдая за вами, я поймал себя на мысли, что завидую вам. Вашей молодости, красоте, беспечности и страсти. Всё это уже давно покинуло мою жизнь, оставив лишь воспоминания о былом, – грустный вздох с оттенком печали заставляет меня повнимательней присмотреться к мужчине.