Пьяный ангел (сборник) - Вейс Владимир - Страница 13

Немногословный, он неожиданно для себя стал рассказывать о своей нелёгкой доле председателя крупного животноводческого хозяйства, когда надо крутиться и между районным, и областным начальством. Постепенно он рассказал о себе, своей семье, о жизни туркменского села. Он всё время шмыгал носом, и это особенно обострилась, когда они проехали небольшую рощицу пустынных акаций. Он в оправдание сказал:

– Вот так всегда. Как жаркое лето – у меня насморк. Не пойму, отчего.

– Это аллергия. Вот это вас вылечит, – сказала Звия.

Она дала понюхать Сапару небольшую блестящую коробочку. И через мгновение спросила:

– Как теперь?

– Что как?

– Насморк прошёл?

– Насморк? Ах, да, куда всё делось? Никакого насморка! Как это вам удалось, уважаемая? Вы доктор?

– Да, – улыбнулась Звия, с нежностью подумав о Лемешеве, – в последнее время мне приходится возвращать к жизни и лечить.

Председатель колхоза ничего не ответил. Ему стало очень хорошо, и его посетили мысли, как построить из ничего ферму в пустыне.

Через три с половиной часа они въезжали в Ашхабад. Утро обещало жаркий день – ни на горизонте, ни на всем небосклоне не было ни тучки. Сапар и Звия расстались у гостиницы самыми лучшими друзьями. Неожиданная попутчица дала Сапару все тот же небольшой приборчик и пообещала, что ни у кого в колхозе «Красный Октябрь» не будет насморка в середине лета. Надо только приложить прибор к носу.

Через 19 часов 20 минут после вспышки

Проснулся Лемешев рано. Он чувствовал себя великолепно. Встал у края крыши. Высота – метра два. Внизу мягкий и ещё прохладный песок. Хотелось взлететь птицей, высоко, высоко! Не раздумывая, он взмахнул руками и прыгнул, готовясь подпружинить ноги при приземлении. Но случилось нечто странное. Он летел к земле по очень странной траектории, которая напоминала растянутую горизонтальную линию латинской буквы «L». Вместо того, чтобы тотчас же упасть у стены кибитки, он оказался в пятнадцати метрах от неё, дотянув до взрослого саксаула с раскоряченными ветвями.

– Вот это прыжок!

Сергей увидел идущего на него человека, поднявшего в приветствии руку. Им оказался буровик Аликпер Гусейнов, который вчера был в гостях у строителей колодца, и предлагал замысловатые восточные тосты.

– Приветствую гостя из Москвы!

Аликпер протянул для пожатия руку.

– Я ещё не умывался, – Лемешев как-то неопределённо махнул рукой, словно хотел сбросить с неё что-то неприятное.

– Да ладно, – смеясь, проследил за рукой мастер, – мы сами здесь ничего не моем, бережём воду в пустыне! Как спалось?

– Нормально. А у вас, что, с утра вахта?

– Вахта, вахта! Пойдём, дорогой ко мне! У меня есть хороший коньячок. Вчера вы погуляли, а я дежурил. Хочется слегка расслабиться. Ты вчера в колодце фотографировал. А у меня есть фотолаборатория. Увлекаюсь, понимаешь… Хочешь, плёнку проявим? Идёт!

– А как её промыть? Воду в пустыне берегут!

– На это у меня целая цистерна в песке зарыта с технической водой! Что нам литр-два? Через три дня привезут ещё.

«Ну что ж, проявить плёнку – неплохая идея, подумал Сергей. Ему самому не терпелось посмотреть, что получилось?

– Уговорил, Алик. Сейчас на крышу поднимусь, возьму рюкзак, там фотоаппарат.

Сергей по лестнице поднялся за рюкзаком, хотя чувствовал, что мог легко допрыгнуть до крыши с одного раза.

…Вагончик мастера был разделён на три части: нечто, похожее на прихожую, затем небольшая конторка с канцелярским столом из ДВП и двумя скамьями в виде досок. За слегка приоткрытым занавесом в глубине вагона виднелись кровать и тумбочка хозяина. Заметив взгляд гостя, Аликпер показал рукой на свой закуток:

– Там у меня ящик с рукавами, для работы с плёнкой. Давай фотоаппарат, вставим плёнку, зальём проявитель.

Сергей раскрывал рюкзак и тотчас же наткнулся на шар. Его заметил и буровик.

– Э, что за камень? Или это мяч?

– Это модуль, – начал было Сергей, но осёкся. – Вчера в колодце нашёл.

– Дай взгляну, я ведь геологический факультет заканчивал.

Сергей нехотя протянул шар мастеру.

– Он почти ничего не весит! Это не камень, это высохшее яйцо, только форма у него идеальная для этого.

«Прибор! Это и есть тот «велосипед» из телеграммы! Как мне сразу повезло!» – подумал Аликпер. «Но как там быстро узнали? Вот у них разведка! А, может, шар радиоактивный, и его сами американцы оставили? Не зря двести тысяч баксов платят за его возвращение! Надо бы запросить вдвое больше! Хоть поживу как король! Но поживу ли после радиации?»

– Держи, – резко отдал Аликпер шар Сергею и получил взамен фотоаппарат «Зенит».

Мастер ушёл в свой закуток. Там он достал из холодильника початую бутылку коньяка, вытащил из аптечки таблетку теразина и бросил её в коньяк. Не смертельную дозу, а так, вырубить часа на два-три. Затем Аликпер в специальном мешке вставил плёнку в бачок. Налил проявитель, стоявший тоже в холодильнике, и посмотрел на часы. Через три минуты можно промывать и фиксировать плёнку.

Они выпили по полстакана, Сергей закусил долькой разломанной холодной плитки шоколада. Мастер не успел выпить, посмотрев на часы:

– Нельзя, чтобы перепроявилось. Чёрное всё будет!

Сергей нередко пил коньяк. В этом стакане ему показалось некое искажение вкуса. Знание того, что ему подмешали снотворное, пришло тотчас же, как и то, что ему не грозит опасность потерять над собой контроль. Он закрыл глаза, и перед ним предстала тихая суета бригадира за ширмой, когда он разливал коньяк по стаканам. Таблетки с теразином. Сосредоточенное лицо, с еле уловимой ухмылкой.

Ну, уж усыпи! Посмотрим, что у тебя выйдет, мастер!

Бегство Аликпера

Принципы жизни у Сергея были просты и незатейливы. Он считал, что встречи с людьми обогащают его. Хороши ли эти люди или плохи – это уже другой разговор. Мотивы поступков, поведение, мысли, высказываемые откровенно или служащие щитом скрытности характера – вот что было интересно журналисту. Лемешев был наделён и интуицией и прозорливостью. Всё в меру и в соответствии с личным жизненным багажом. О том, что буровой мастер неспроста пришёл утром, Сергей понял сразу, ещё у саксаула. Но последовавшее за этим знание о замыслах Аликпера поразило его своей неожиданной новой для него способностью. Действительно, мозг работал чётко и ясно. А шар, на котором лежала рука Лемешева, как бы успокаивал: «Пока я с тобой, тебе нечего опасаться!»

Аликпер, залив в бачок закрепитель, отодвинул занавес. Москвич сидел на длинной скамье вдоль стола, его руки лежали перед рюкзаком, ладонь правой руки лежала на шаре. Сам Сергей спал.

«Готов, – подумал Аликпер, – надо бы его перетащить на кровать. Плёнку можно уже сушить, хватит и пяти минут. Вертолёт прибудет через двадцать минут. Все идёт, как надо. Пока хватятся москвича, я буду далеко».

– Эй, друг, – толкнул он Сергея, – тебе плохо? Давай, я положу тебя на койку. Поспи немного.

Москвич промычал что-то неопределённое. Мастер просунул две руки под мышки гостю. Вскоре он заботливо укладывал Лемешева поверх одеяла на свою кровать.

Репетек, Туркмения. Биосферный заповедник

Директор биосферного заповедника Веисов сидел в своём кабинете, окна которого выходили на шоссе, соединяющее Чарджоу с Ашхабадом. Он отвлекался, когда смотрел на проходившие мимо машины. Особенно он завидовал пассажирам автобусов. И не важно было, в какую сторону тот направлялся. Ехать – вот чего хотелось Сувхану.

Кондиционер еле выжимал из себя прохладу, хотя было около десяти часов утра. На солнце – уже 32 градуса по Цельсию. Многие сотрудники уже поработали с восходом солнца в пустыне, а теперь сидели под тенью гостиницы заповедника, перед самой развесистой акацией в Центральных Каракумах. Лишь Вера Колобова всё оставалась в зарослях чёрного саксаула наблюдать за ящерицами. Она готовила кандидатскую диссертацию о грызунах Каракумов. Ей было почти 40 лет. Но она хотела быть кандидатом биологических наук, даже если получит степень вместе с пенсией!