Флотская богиня - Сушинский Богдан Иванович - Страница 82

– А кто во мне… заинтересован?

– Разведка, естественно, кто же еще? – объяснил особист.

– Но в связи с чем?

– У меня приказ обеспечить твою доставку в разведотдел штаба фронта, для выполнения особого задания. Это все, что мне известно, сержант.

Услышав все это, Евдокимка почувствовала себе так, словно ее коллективно самым бессовестным образом разыгрывают.

– Это… что, шутка? – с ухмылкой на лице спросила она у полковника.

– Да нет, приказ из самого верха. Все, сержант! Поступаете в распоряжение начальника особого отдела, – майор тут же указал ей на заднее сиденье мотоцикла, сам уселся в коляску и только тогда заметил: – И запомни, сержант, есть два учреждения – морг и особый отдел, сотрудники которых не шутят даже тогда, когда шутят! На сборы у тебя пять минут. В пакете увезешь характеристику на себя и кое-какие важные документы.

39

В Азовск Анна Жерми и подполковник Гайдук прилетели под вечер.

Это был типичный южнорусский городок, чьи пыльные окраинные закоулки незаметно переходили в лиловый булыжник центральных улиц. Старинные двух– и трехэтажные здания у площади вокруг поруганного местными безбожниками собора еще грезили чопорностью дворянских собраний, офицерскими балами и разгульными купеческими попойками. Линия фронта уже находилась в пятидесяти километрах, однако в городке пока не заметно было ни особых разрушений, ни паники. Единственным признаком близости войны в эти предвечерние часы служило какое-то странное безлюдье, но и оно, казалось, охватило город из-за господствовавших в нем осенних ветров, устилавших листвой искореженные временем и бесхозяйственностью тротуары.

– Было решено, что вы пару дней поживете в семье местных аристократов, для адаптации, – молвил Гайдук, помогая Анне выйти из машины.

– В этом городе и в нашем государстве – речь идет об аристократах? – хищно улыбнулась Жерми. – Опомнитесь, подполковник! Вы ведь давно истребили всех аристократов, как перепелов на весеннем лугу.

– Понимаю, что вы уже вошли в роль дочери белогвардейского генерала, пережившего «окаянные дни» в Париже, но все же не забывайтесь, тем более что в машине водитель, – сквозь зубы, вполголоса проговорил энкавэдист и, захлопнув дверцу салона, поднял глаза на второй этаж красивого особняка, у которого они остановились.

Выстроенный в виде уменьшенной копии дворца некоего британского лорда, особняк эдаким пережитком буржуазного прошлого русской архитектуры возвышался теперь в глубине заброшенного парка, за литой чугунной оградой.

– Кто же эти люди?

– Профессор медицины Корчевский. Хирург. Из дворян, само собой. По матери происходит из графского рода, по отцу тоже не из пролетариев… Обучал медиков в Ростове-на-Дону. Консультировал не только больных, но и хирургов. Оба его сына, тоже медики, погибли в Гражданскую.

– В подвалах ЧК?

Гайдук недовольно покряхтел, повертел головой, словно ворот френча вдруг стал ему слишком тугим:

– Одного из них, в самом деле, казнили в екатеринбургском ЧК. Очевидно, не разобрались как следует. Впрочем, служил он не в «красном», а в деникинском госпитале.

– Но, по классовой наивности своей, хирург считал, что и те и другие его коллеги спасают от гибели просто русских.

– Это мы сейчас можем умничать по этому поводу, а тогда шла Гражданская война и классовая борьба. Я вот уже стал задумываться, а стоит ли вас, графиня Подвашецкая, отправлять в германский тыл; не поторопились ли мы?

– Пристрелить конечно же проще.

– Намного проще, – язвительно признал подполковник.

– Но тогда придется свести на нет столь глубокомысленно задуманную операцию «Поцелуй Изиды», – в том же тоне подыграла ему Анна. – И потом, я ведь прямо сказала вашему генералу Шербетову, что готова идти на это задание не ради коммунистических идеалов, а ради того, чтобы Россия не досталась германцам. Так что я, подполковник, играю «в открытую».

– Тогда считайте, что слышали всего лишь рассуждение вслух. Что же касается второго сына профессора, то он был смертельно ранен осколком снаряда и застрелился.

– Самого же профессора, отца двух белогвардейских офицеров, тоже арестовало ЧК?

– К его счастью, понадобилась операция одному из местных командиров, и сделать ее мог только профессор Корчевский. Правда, под дулом револьвера не в меру ретивого чекиста. Вам-то зачем все эти подробности?

– Хочу знать, с кем имею дело. Что в этом противоестественного? Неужели ему оставили весь особняк?

– Три комнаты на втором этаже. На двоих с женой. Сами понимаете, это еще по-божески. Учли, что одна из комнат должна служить кабинетом и библиотекой. Вам выделили соседнюю с профессорской квартиру генерала. Нет-нет, на сей раз – нашего, фронтового, семью которого только вчера эвакуировали. Так что стеснять профессора вы не будете.

– Коль уж мы говорим об аристократизме, то это принципиально важно.

– Белье и туалетные принадлежности туда уже завезли. Телефоны в обоих апартаментах проверены.

– Что уже достойно похвалы.

Прежде чем войти в подъезд, Анна решила обогнуть правое крыло здания. За ним прощался с листвой небольшой старый парк – с едва приметными тропинками, полуразрушенной беседкой и миниатюрным прудом.

– Понимаю, навевает воспоминания о классическом дворянском гнезде…

– Увы, господин подполковник, возрождать подобные воспоминания – не с вашим происхождением. Не боитесь, что профессор ненароком раскроет наше с вами сотрудничество?

– Ему ничего, кроме имени Анна, о вас не известно. Поживете у него под фамилией Салматиной. Помощь деньгами и продуктами профессору оказана, так что, особой стеснительности не проявляйте.

– Профессора потом эвакуируете или же в расход?

– Анна Альбертовна! – возмутился Гайдук. – Не спорю, у нас, по чекистской линии, были некоторые перегибы… Но сейчас-то время другое.

– Хотелось бы верить.

– Кстати, профессор уже не практикует и не преподает; лишних вопросов задавать не станет, поскольку, по природе своей, человек он замкнутый. Однако какое-то время профессорская чета жила в Петербурге и там познакомилась с генералом Подвашецким и его супругой, вашей матушкой, – подполковник взглянул на Анну, пытаясь выяснить, какую реакцию вызовет это сообщение.

Лицо женщины осталось невозмутимым.

– А меня профессорская чета когда-нибудь видела? – поинтересовалась Анна после непродолжительной паузы.

– Нет. Знают, что у генерала Подвашецкого была дочь, однако понятия не имеют о том, как сложилась ее судьба. Этот факт нам сообщила профессорша, Елизавета Ильинична. Она из бывших студенток профессора. К слову, происходит из рода князей Куракиных.

На пороге их встретила женщина лет пятидесяти. Худощавая, с коротенькой стрижкой и в брючном костюме, она с первого же взгляда способна была разрушить всякое представление о «профессорше» и вообще о женщине в возрасте.

– Здравствуйте, княгиня Куракина, – первой по-французски поздоровалась Анна, заставив тем самым хозяйку удивленно отшатнуться.

– Вам, сударыня, известно то, что я принадлежу к древнему роду Куракиных? – тоже по-французски ответила княгиня.

– Притом, что я рада приятной возможности познакомиться с одной из достойнейших его представительниц.

– Нас уведомили, что вы будете располагаться в квартире этого, уж не припомню его фамилии, красного командира. Человека, пусть мне простят чекисты, крайне необразованного и запойно невоспитанного.

«Боюсь, точно так же ты станешь отзываться и обо мне: “Ах, эта вульгарная простолюдинка”», – мысленно парировала Жерми, однако вслух с милейшей улыбкой произнесла:

– Будем надеяться, что участие в боях благоприятно скажется на пролетарской перековке характера нашего бравого генерала, – и проследила за тем, как, под присмотром подполковника, водитель и сопровождавший их машину мотоциклист охраны заносят ее вещи в квартиру напротив.

– Вот именно: «на пролетарской перековке», – поддержала ее княгиня уже по-русски, но с принципиальным французским грассированием и великосветским прононсом. – Мы с профессором Корчевским, – слово «профессор» она произносила с каким-то особым придыханием и артистизмом, – рады будем видеть вас ровно через час, к вечернему чаю. Кстати, вы так и не представились.