Флотская богиня - Сушинский Богдан Иванович - Страница 17

– Постараюсь, чтобы не перед гибелью, – едва слышно, взволнованно пообещал моряк. – И, если удастся выжить, непременно встретимся под этим же кленом.

Когда лейтенант несмело, едва прикасаясь губами, поцеловал ее в щеку, Евдокимке вдруг совершенно некстати вспомнился его «выстрел милосердия» там, у сбитого вражеского самолета. Этот поцелуй морского пехотинца, идущего завтра в бой, тоже почему-то показался ей своеобразным «выстрелом милосердия».

19

Видимо, старик действительно сумел заронить в сознание и пулеметчика, а через него – и командира роты, какие-то зерна сомнения. Их ростки проявились буквально с первых минут общения.

Командовал подразделением, оставленным для прикрытия на западном берегу Ингула, старший лейтенант. Обосновавшись в одной из брошенных хат, буквально в пятидесяти метрах от передовой, этот офицер не позаботился о том, чтобы обзавестись блиндажом, землянкой или какой-либо щелью, где можно было бы отсидеться во время бомбежки. Не подумал он и о том, чтобы обнести свой командный пункт окопом. Он вообще вел себя так, словно оказался на постое в глубоком тылу.

Ниже среднего роста, невообразимо тощий и столь же невообразимо нервный, старлей встретил Гайдука во дворе, располагавшемся на небольшом плато, в километре от которого виднелся плёс реки, пробивавшейся в этих краях сквозь живописные каменные ворота.

Несмотря на то, что майор представился, как офицер контрразведки, выполнявший особое задание в тылу врага, и даже предъявил удостоверение, старший лейтенант Сердюков неожиданно набросился на него с пистолетом в руке, обличая как вражеского лазутчика, фашистского агента, из бывших белогвардейцев, еще кого-то там… Доведя себя почти до истерики, этот вояка даже объявил, что его, майора, как предателя Родины, он прямо здесь, лично, по законам военного времени…

Рослый кряжистый Гайдук совершенно спокойно выслушал все это, посоветовал почистить и смазать запыленный пистолет и спросил, где в эти минуты находится политрук роты, надеясь, что тот наверняка окажется, если не мудрее, то хотя бы спокойнее.

– Сейчас же позовите его, старший лейтенант, пока не наделали глупостей, за которые придется расплачиваться не только вам, но и всей вашей семье.

Спокойный, уверенный тон контрразведчика явно подействовал на командира роты, потому что настрой его тут же сменился:

– Но ведь по форме одежды и по одному из удостоверений вы всего лишь лесничий, – уже не обличал, а, скорее, оправдывался Сердюков.

– А вы хотите, чтобы я разгуливал по вражеским тылам в мундире офицера НКВД?

– Откуда мне знать, кто вы на самом деле?

– А вам и не положено знать, – резко осадил его майор. – Связь с тем берегом у вас есть?

– Нет, пока что.

– Почему? У вас что, нет телефонистов, нет кабеля?

– Все равно долго здесь не продержимся, – обреченно молвил старший лейтенант.

– Выяснили, кто соседи слева и справа?

– Нет… Если так, по-умному, то нас вообще нужно было перебросить на тот берег Ингула, чтобы оборону занять по водному рубежу.

– А вам не приходило в голову, что роту вашу, старший лейтенант, только потому и оставили здесь, чтобы не позволить немцам с ходу форсировать реку, а значит, дать возможность другим частям укрепиться по левому берегу?

Пока вестовой разыскивал политрука, сам «лазутчик», не обращая внимания на запрет и угрозы комроты, взошел на холм и осмотрел позиции.

– Советую уже сейчас создавать вторую линию окопов, подводя их к самому берегу реки. Устраивайте свои позиции в виде небольшого плацдарма, чтобы иметь за спиной хотя бы метров триста берега – для отступления или для подхода подкреплений.

Политрук появился в те минуты, когда в западную часть села уже входила немецкая колонна, впереди которой двигались два мотоциклиста с разведчиками. Бесстрашно развернувшись на лужке, они остановились, и старший, очевидно, офицер, не спеша вышел из коляски. Он вел себя так, словно был удивлен, что кто-то там пытается мешать продвижению его части.

Сердюков прокричал вестовому:

– Передать по цепи: огонь пока не открывать. Подпустить поближе! Беречь патроны! – и тут же приказал политруку, только что призванному из запаса партработнику в новенькой старательно отутюженной форме: – Разберитесь с этим задержанным.

– Это кто же меня задерживал?! – возмутился Гайдук, однако комроты уже поспешил к своему штабному дому. – Я сам прибыл сюда, чтобы воспользоваться возможностью доложить…

Договорить ему не позволил телефонист, возникнув из ближайшего оврага:

– Товарищи офицеры, есть связь с тем берегом, со штабом дивизии!

– Наконец-то, – ринулся к нему майор, не обращая внимания на политрука, растерянно топтавшегося рядом. – А то я чувствую, что зря теряю время.

Представившись телефонисту, Гайдук выяснил, о какой дивизии идет речь, и тут же потребовал срочно пригласить к телефону начальника разведки или комиссара дивизии. А когда подошел дивизионный комиссар, попросил немедленно сообщить коменданту или начальнику гарнизона Степногорска, любому руководителю, что следующей ночью ожидается высадка немецкого десанта. Скорее всего, это произойдет под утро и в районе железнодорожного поселка, так что пусть готовятся, возможно, придется сформировать отряд ополчения.

– У вас точные сведения? – приглушил голос комиссар, словно рассчитывал, что, доведя его до шепота, убережется от подслушивания. – Рядом со мной находится начальник разведки, полковник Зырянов, поэтому общий вопрос: что, завтра у нас в тылу действительно ожидается высадка десанта?

– Двух десантов, товарищ дивизионный комиссар: парашютного и танкового. И оба – в районе железнодорожной станции Степногорска.

– Совсем обнаглели; не терпится! Преимущество свое, временное, почувствовали, вот и рвутся к Днепру, – почти проскрежетали зубами на том конце провода.

– Замечу, что речь идет не об обычном армейском десанте. Костяк составит отряд диверсантов, обстрелянных, прошедших специальную подготовку в какой-то школе неподалеку от Берлина.

– Я слышал ваше донесение. Откуда у вас эти сведения? – послышался в трубке другой, уверенный, почти нахрапистый голос, конечно же принадлежавший начальнику разведки.

– Все, что должен был сообщить вам по телефону, товарищ полковник, я уже сообщил.

– Вы могли сообщить, что угодно. Почему мы должны верить?

– Обо всем прочем – доложу тому, кому обязан доложить, – в свою очередь, ужесточил тон майор. – Свяжитесь, пожалуйста, с начальником отдела НКВД в Степногорске и сообщите, что вышел на связь агент «Атаман»; он знает, кому докладывать по инстанции. А заодно развеет ваши сомнения.

– Хорошо, свяжусь, – полковник, видимо, слегка колебался. Недоверия майор у него так и не развеял, однако начальник разведки прекрасно понимал, что никаких иных доводов предоставить ему Гайдук не в состоянии. И что, скорее всего, убеждать в правдивости сведений этого информатора придется самим немцам.

– Но прежде прикажите своему старшему лейтенанту Сердюкову наконец-то освободить меня из-под ареста.

– Из-под ареста?

– Притом, что я сам прибыл в расположение его роты. Из-за подозрительности этого офицера я и так уже потерял как минимум два часа. А с минуты на минуту начнется наступление немцев.

– К телефону его.

Прикрыв ладонью трубку, Гайдук тут же передал это распоряжение политруку и снова вернулся к разговору с полковником:

– Мне нужно срочно переправиться на левый берег Ингула. Тогда можем встретиться, и с кое-какими подробностями будущей операции немцев я вас все же ознакомлю. Кстати, вот он, Сердюков, приближается.

Гайдук не слышал, что именно полковник говорил командиру роты, но трубку тот положил с багровым лицом и, стараясь не глядеть на него, прорычал:

– Вы свободны, товарищ майор. Берите своего коня и переправляйтесь на нем. Метрах в пятидесяти выше по течению брод образовался, верхом преодолеете. Или, во всяком случае, до середины дойдете, – а когда Гайдук уже сидел на коне, добавил ворчливо: – Привычку в штабе взяли: чуть что – «разжалую, под трибунал!..». Вот и проявляй после этого бдительность!