Все переломные сражения парусного флота. От Великой Армады до Трафальгара - Созаев Эдуард Борисович - Страница 46

было с подветренной стороны, но его погасили и взяли на гитовы, ибо много мешал орудию. У якоря… перебило канат и кран-балку, и он упал в воду. Всю правую сторону бака разбило, и корабль сильно понесло к неприятельской ариергардии. Тогда же увидел, что в ближнем расстоянии идет корабль «Виктор», а корабль «Дерись» поворачивал на правый галс (в другой раз?). В 9-й час: корабль «Виктор» проходил мимо нас на ветре; я просил командующего, чтобы примкнул к линии и дал бы мне помощь шлюпками, потому что мои суда во время сражения все расстреляны, да и спустить было нечем за перестрелом почти всех снастей; с корабля «Виктор» прислан катер. Корабли «Дерись» и «Виктор» были видны в кабельтове на ветре, а корабль «Богослов» до пяти кабельтовых, идущие под всеми парусами… Во время лежания на седьмом галсе убито у меня до 30 человек. Катерами — своим и «викторским» — поворотил на левый галс, но с оного корабль поворачивался опять на правый с такою силою, что ничем не можно было удержать; почему и старался, видя, что он лучше держится на правом галсе, поворотить на оный, дабы хотя вдоль по кораблю не били. Сие сделав, стали по-прежнему с левой стороны палить ядрами и книпелями, ожидая помощи. В 10-й час: не получив оной, увидел я, что другие наши корабли держатся на ветре и к нам не спускаются — иные под всеми парусами… примыкая ко флоту, и хотя палят в защиту мою, но ядра их ложатся не далее форштевня моего. По требованию командующего кораблем «Виктор» отослал я его катер, который уже и мало пособия сделал, ибо оба катера не могли удерживать батареи к неприятелю. Я имел перед глазами неминуемую опасность потерять свой корабль; за отдаленностью мели некуда мне было его поставить; потопить также не можно было за неимением гребных судов для спасения команды. А хотя бы я и решился, пробившись сквозь неприятельскую линию идти к неприятельскому берегу, чтобы лучше на оном поставить свой корабль, нежели отдать неприятелю в руки, но сего не мог я сделать, как за маловетрием, так и за совершенным повреждением парусов и всего такелажа. Мало спустя отослал свой катер отправив на оном трех младших мичманов и гардемарин. С четверть часа после того… корабль поворотился носом к неприятелю, и только одна баковая пушка с левой стороны могла действовать. Посему собрал на шканцы офицеров и предложил, что, поелику мы которой батареи открыть не можем, много станков сбитых, корабль как в мачтах, особливо в стеньгах и в такелаже, так и в корпусе весьма поврежден и получил в короткое время больше… воды, хотя и отливали оную; что на мель некуда поставить; потопить также нельзя, потому что нет средства людей спасти; три неприятельских корабля с носу, а другие два уже с боку и на ветре по другую сторону вошли; кордебаталия и авангардия шведские видны хотя назади, но ко мне идущие; флот наш в сумерках казался очень отдалившимся и только что некоторые корабли ближние видны, то я во всем сем и требовал у них совета. Все офицеры согласились на то, чтобы в силу Морского устава, капитанской должности… для вышеупомянутых причин сдаться. Да и команда на то изъявила свое согласие единогласным криком: «Отец наш! делай, что хочешь, мы отдаемся тебе в полную власть!» Капитан-поручик Кузьмищев при сем мне донес, что мичман Смирнов, определенный от меня в крюйт-камере для раздачи и насыпки картузов, изготовил бочку с порохом и хранил зажженный фитиль, как скоро я повелю оный в нее бросить. Таковые отчаянные мысли моих подчиненных и неизбежно угрожавшая погибель подвигли меня на жалость и довели смущенные мысли мои до чувствия согласиться с их голосом и отдаться для общего спасения в плен. Я велел бить отбой. В исходе 10-го часа, связав секретные ордера и сигналы, также книги и шнурованные журналы на книпеле бросил в воду, а черный журнал спрятал за пазуху (который, сохранив до сего времени, при сем представляю). После сего закричал на ближний неприятельский корабль, что больше не дерусь, и сдались. Убитых у себя считал при конце сражения до 200 человек; но как после я слышал от королевского адъютанта, при отправлении пленных в Стокгольм было здоровых 412 человек, а в госпитале осталось 65».

По бою «Владислава» есть несколько вопросов, над которыми до сих пор бьются историки.

Вопрос первый — с какими шведскими кораблями сражался «Владислав»? С уверенностью можно обозначить флагман шведского арьергарда 70-пушечный «София Магдалена», мимо которого, согласно Юлленгранату пронесло уже поврежденный русский корабль. В 21.00 после поворота шведов на север «Владислав» оказался один против шести головных шведских линкоров: от «Принс Густав Адольф» до «Форсиктигхетен».

Вопрос второй — какому шведскому кораблю сдался «Владислав»? Как мы видели — Берх пишет, что «закричал на ближний неприятельский корабль, что больше не дерусь, и сдались», но в шведских источниках также ничего нет по этому поводу.

Что касается русского авангарда и центра — в 22.00 русский 66-пушечный «Вышеслав» принял капитуляцию от порядком поврежденного «Принц Густав», который к этому времени потерял 200 человек убитыми и ранеными. Дуэль со 108-пушечным «Ростиславом» 70-пушечному флагману шведского авангарда обошлась слишком дорого. Наступил полный штиль, непроницаемый дым окутал оба флота, вечерняя заря потухла.

В 22.00 начали спускаться сумерки и русский командующий приказал прекратить огонь. Дело было сделано — планы шведов сорваны, шведская эскадра обращена в бегство.

В полночь к флагманскому «Ростиславу» причалила шлюпка с 18 офицерами «Владислава» и доложила Грейгу о том, что корабль сдался шведам. Грейг, несмотря на шестичасовой бой, приказал эскадре преследовать шведов и отбить «Владислав», однако корабли русского арьергарда сильно отстали, а авангард и центр были сильно повреждены.

Потери русских в этом сражении составили 1 корабль, 580 человек убитыми и 720 ранеными, 470 пленными. Шведские потери декларируются как 1 корабль, 130 человек убитыми, 334 ранеными, 539 пленными, но в это поверить сложно. Удивительно, но тот же Юлленгранат общие людские потери (убитыми, ранеными и пленными) оценивает в 1151 человека, то есть 661 по логике должны быть пленными, то есть тогда русские должны были по идее захватить как минимум два корабля. Между тем на одном только захваченном «Принце Густаве» было 150 убитых. Более взвешена оценка Грейга, который оценивает потери «не меньше наших».

Что касается потери «Владислава» — узнав о поведении капитанов Коковцева, Баранова и Вальронта Грейг (если верить запискам Храповицкого) сказал побритански: «Они достойны виселицы. Без такой случайности неприятелю нечем было бы похвастать».

В январе-феврале 1789 года Коковцев, Баранов и Ваольронд, а также командир арьергарда Мартын Фондезин попали под трибунал. В результате разбирательства Коковцев и Вальронта были приговорены к смертной казни (Екатерина заменила эту кару на разжалование в матросы навечно), Баранов разжалован в рядовые на месяц, потом уволен из флота, а Фондезин отозван к портовым должностям. При этом Екатерина заметила, что их всех четверых следовало бы повесить.

Коковцеву, Вальронду и Баранову в чинах восстановиться не удалось. А Мартын Фондезин через год был прощен.

Победа Грейга чрезвычайно обрадовала императрицу: она благодарила его собственноручным письмом и пожаловала орденом Святого Андрея Первозванного. «После бога, — писала она, — я должна этою победою вашим великим дарованиям, вашей твердости, вашей непоколебимой решимости к славе Российской Империи и Моей собственной… Заслуги ваши пребудут в Нашей памяти, и отечественной летописи передадут потомству имена — ваше и ваших храбрых сподвижников, увенчанные почтением и любовью…» Адмиралтейств-коллегия прислала ему «Похвальный лист», написанный «е засвидетельствование за его ревность, неутомимость и с неустрашимым мужеством соединенное благоразумие».

Гогландское сражение, несмотря на его нерешительный тактический результат, сорвало планы высадки шведского десанта у Санкт-Петербурга. Стратегически это была победа нашего флота. Блицкриг короля Густава рухнул. Флот шведов был заперт Грейгом в Свеаборге и практически выключен из борьбы. Стоит также отметить, что у Свеаборга русский флот смог захватить и сжечь вылетевший на камни 62-пушечный «Кронпринц Густав Адольф». В принципе эта потеря вполне вписывается в Гогландское сражение, поскольку корабль был захвачен в результате преследования, пусть и через несколько дней.