Племя Тьмы - Баркер Клайв - Страница 31

— Подождите…

А потом приоткрыл дверь… В ту же секунду метнулась чья-то рука и полоснула его по лицу острым, как бритва, ногтем, чудом не задев глаз. Кровь залила половину лица. Дверь распахнулась, ударив его в грудь, но он устоял на ногах и даже успел выстрелить — сначала в женщину, а потом в ее спутника, который быстро пригнулся, чтобы спастись от пуль. Оба выстрела оказались неудачными. Кроме того, он каким-то образом сильно поранил ногу и теперь стоял ботинком в лужи крови.

Оружие все-таки выпало из его рук. Понимая, что поднять его не удастся, Кормак хотел броситься к своему столу, где лежал его пистолет. Но, повернувшись, увидел, что человек, ворвавшийся в участок, находится уже там и быстро глотает пули одну за другой.

Чувствуя, как подкашиваются ноги, лишившись всех средств защиты, Кормак громко закричал.

Костенбаум находился на своем посту — у двери камеры. Ему было приказано никого не подпускать и самому никуда не отлучаться, что бы ни произошло. Поэтому, услышав крики Кормака, он постарался сохранить спокойствие и, загасив сигарету, прильнул к смотровому окошку камеры. Заключенный сидел, забившись в угол, старательно пряча лицо от слабых солнечных лучей, пробивавшихся сквозь маленькое окошко почти у самого потолка, и выглядел таким беззащитным и беспомощным, что никому и в голову не могло прийти, какую опасность он представляет.

Но поведение преступников после ареста часто обманчиво. Костенбаум слишком долго проработал в полиции, чтобы заблуждаться на этот счет. Однако Буни не проявил никакой активности, даже когда послышались крики Кормака, и по-прежнему сидел на полу, еще сильнее вжав голову в колени.

Костенбаум закрыл смотровое окошко, и тут же сзади послышался шорох. Он едва успел обернуться, как раздался выстрел. Пуля разнесла в щепки половину двери. Полетели осколки, помещение наполнилось дымом. Увидев метнувшуюся к нему тень, Костенбаум выстрелил наугад и, видимо, промахнулся. Сквозь пелену дыма он различил стоявшего перед ним человека, который бросил на пол оружие и угрожающе поднял вверх руки. Костенбаум выстрелил снова. На этот раз пуля попала в цель, но человек даже не пошатнулся. Через секунду полицейский был прижат к стене. Обезображенное, красное лицо приблизилось вплотную. Одна рука с загнутым ногтем зависла над его левым глазом. Прикосновение другой он почувствовал в области паха.

— Чего ты предпочитаешь лишиться? — спросил человек.

— Не надо, — послышался женский голос.

— Прошу вас, позвольте мне… — сказал Нарцисс.

— Скажите, чтобы он не делал этого, — взмолился Костенбаум. — Пожалуйста!

Женщина приблизилась к ним. Выглядела она обычным человеком, но кем была на самом деле — об этом Костенбаум мог только догадываться. Ясно только одно — он попал в лапы оборотней.

— Где Буни? — спросила она.

Отпираться было бессмысленно. Они все равно найдут арестованного и без его помощи. Поэтому Костенбаум показал глазами на дверь камеры и сказал:

— Там…

— Ключ?

— У меня на поясе.

Женщина наклонилась и отстегнула от его ремня связку ключей.

— Какой? — спросила она.

— С голубой биркой.

— Спасибо.

Женщина направилась к камере.

— Подождите, — обратился к ней Костенбаум.

— Что?

— Скажите, чтобы он отпустил меня.

— Нарцисс, — строго сказала Лори.

Нарцисс опустил одну руку, другая продолжала упираться Костенбауму в пах.

— Нам надо торопиться, — проговорил Нарцисс.

— Знаю, — тихо донеслось в ответ.

Костенбаум услышал скрип открываемой двери. Он оглянулся, но тут же, получив сильный удар в лицо, упал на пол со сломанной челюстью.

Подобный удар испытал на себе и Кормак, но, благодаря тому, что в этот момент он уже оседал на пол, удар получился не очень сильным и лишь на мгновение лишил его сознания. Он быстро пришел в себя, подполз к двери и, ухватившись за косяк, с трудом поднялся на ноги, а потом вышел на улицу. В этот час машин было уже мало, но изредка автомобили все-таки проезжали. И, конечно, раненый полицейский, ковыляющий по проезжей части и слабо размахивающий руками, сразу привлек внимание. Движение остановилось. Водители и пассажиры выскакивали из машин. Вокруг Кормака уже собралась небольшая толпа, когда он вдруг почувствовал, что силы оставляют его. Сознание помутилось. До него долетали лишь обрывки каких-то фраз, смысл которых он никак не мог уловить. Он пытался рассказать им о том, что случилось, но пересохший язык лишь беспомощно ворочался во рту.

Перед глазами у него поплыло. И только в самый последний момент пришла мысль: кровавый след его раненой ноги приведет их к месту преступления… Успокоенный, он потерял сознание.

— Буни! — позвала Лори.

Он сидел в углу, голый по пояс, покрытый многочисленными ранами и, услышав свое имя, лишь вздрогнул, даже не подняв головы.

— Забирай его быстрее, — послышался голос Нарцисса, стоявшего у двери.

— Заберу. Только не надо кричать, — сказала Лори. — Оставьте нас, пожалуйста, одних ненадолго.

— Сейчас не время заниматься амурами.

— Выйди… пожалуйста…

— Хорошо, ухожу, — покорно сказал Нарцисс и закрыл за собой дверь.

Они остались вдвоем — Буни и она. Мертвый и живая.

— Вставай, — сказала Лори.

Он снова лишь едва заметно вздрогнул.

— Вставай, пожалуйста. У нас мало времени.

— Оставь меня, — проговорил он.

Ей неважен был смысл его слов, главное — его голос.

— Скажи мне еще что-нибудь, — попросила она.

— Не стоило тебе приходить сюда. Ты рискуешь — и напрасно.

Лори никак не ожидала этого. Он мог быть сердит на нее за то, что она бросила его в гостинице. Мог, в конце концов, с подозрением отнестись к ее появлению — не пришла ли она с кем-нибудь из Мидина. Но он сидел такой отрешенный и беззащитный… как боксер, только что пришедший в себя после нокаута. Куда девался тот полузверь-получеловек, существо необыкновенной силы с жадным блеском в глазах? Сейчас он, похоже, не в состоянии даже поднять головы, не то что рвать зубами человеческое мясо.

Буни словно понял ее мысли.

— Я и сейчас могу это сделать, — тихо сказал он.

Голос его звучал так виновато, что у Лори сжалось сердце.

— Ты просто был не в себе тогда.

— Зато теперь я в норме, — глухо ответил он, сжав голову руками, будто удерживая себя от какого-то безрассудного шага. — Поэтому я никуда не пойду. Я буду ждать здесь… когда они придут и вздернут меня.

— Тебе ведь это не поможет, — осторожно сказала она.

— Господи… — всхлипнул Буни. — Ты все знаешь?

— Да. Нарцисс рассказал мне. Ты мертв, поэтому они не смогут… убить тебя.

— Они найдут способ, — сказал Буни. — Отрубят голову и разможжат ее.

— Не говори так!

— Они должны прикончить меня, Лори. И я наконец избавлюсь от своих страдании.

— Я не хочу этого, — ответила она.

— А я хочу! — решительно сказал он, впервые подняв на нее глаза.

Глядя на его лицо, Лори сразу вспомнила, сколько ему пришлось пережить.

— Я хочу уйти. Уйти от всего, от этой жизни.

— Нет, ты нужен Мидину. Его уже уничтожают, Буни.

— Ну и пусть. Мидин — это просто яма в земле, кишащая разной нечистью, которой давно пора отправиться на тот свет. И они сами понимают это. Просто не могут смириться с этой правдой жизни.

— Правды нет, — неожиданно для себя сказала Лори. — Правда — это только то, что ты сам чувствуешь и знаешь.

Буни совсем сник.

— Я чувствую себя мертвым, — сказал он. — И ничего не знаю.

— Не правда! — воскликнула Лори и шагнула к нему.

Буни съежился, будто ожидая удара.

— Ты знаешь меня, — продолжала она. — И ты должен чувствовать меня.

Она взяла его руку и приложила ладонью к своей груди.

— Думаешь, ты мне отвратителен? Думаешь, я боюсь тебя? Нет, Буни! Ты нужен мне, как прежде. В Мидине тоже ждут тебя. Но мне ты нужен больше, такой, какой есть… Даже если мертвый и холодный. Я не оставлю тебя. Пусть лучше они меня пристрелят.