Традиции русской народной свадьбы - Соколова Алла Леонидовна - Страница 21

Как в старину проходила брачная ночь?

Брачная ночь – привычное нам выражение, но оно условное, т. к. на самом деле обычно новобрачных вели «спать» во время пира, днём или вечером, реже ночью или под утро.

Молодые сами не имели права приходить в брачную опочивальню. В определённое время их отводили туда. Обычно после обряда повивания невесты подавали птицу, и тут гости говорили: «Тетеря на стол прилетела, молодушка спать захотела», а дружко обращался к родителям жениха: «Отец, мать – добрые люди, благословите молодых почивать вести», на что они отвечали: «Благослови Бог». Когда жениха и невесту уводили, гости могли кричать: «В час добрый! На долгие веки, на кудрявые дети!».

Когда новобрачные и провожающие входили в опочивальню, оказывалось, что на постели лежала представительница ранее выбранной свадебной четы, обычно жена тысяцкого (что называлось, «грела постель»)36. Она была одета в две шубы, причём верхняя была мехом наружу. Женщина осыпала молодых деньгами и хмелем, угощала курником. Провожатые клали в постель куклу или запелёнатое полено, при этом говорили: «Сколько в лесу пеньков, столько вам и сынков; сколько в лесу кочек, столько вам и дочек». Затем дружко должен был оказать новобрачным услугу и выкупить у «постельницы» её место. (Как уже было сказано, это связано с тем, что на купленное трудно навести порчу). Перед тем, как взять выкуп, свадебная чета могла прокатиться по постели, что магически дублирует функции новобрачных. После этого все посторонние покидали комнату. Последним уходил дружко. У знати дружко перед уходом обходил комнату с обнажённым мечом.

Провожатые возвращались к столу, и объявляли, что новобрачные легли по всем правилам. В том случае, если брачная ночь проводилась до основного пира, во время выводного стола (этот вариант описывает Домострой), провожатые докладывали родителям жениха: «Дети ваши легли по-добру, по-здорову, и теперь услаждаются». Другие свахи и поддружьи ехали к родителям невесты с тем же сообщением (как вы помните, за «приводным столом» тестя и тёщи не было).

Но вернёмся в брачную опочивальню. Существовало известное правило – жена должна была разуть мужа. Этот обычай рассмотрен подробно далее. Возможно, молодые должны были также надеть шубы мехом наружу, которые им оставила «постельница» (вспомним, что помещение часто было неотапливаемым).

Обычно новобрачный ложился первым. В различных регионах женихи были обязаны по-разному приглашать невесту лечь в постель, не будем подробно на этом останавливаться, т. к. представления в этом вопросе подчас были противоположными (напр., в Новгородской губ. жених говорил невесте: «Постель моя, воля твоя», в Вологодской губ. невеста говорила жениху: «Постель моя, волюшка не моя»).

Домострой обязывал невесту переползти через жениха на своё место около стены, иногда жених перекидывал её через себя. Этот момент могли использовать для магии в пользу облегчения родов в будущем. Верили, что это достигалось с помощью перенаправления части родовых мук на мужа. Он соглашался добровольно разделять боль с женой, если позволял ей: трижды перекатиться через себя (в Смоленской губ.), либо три раза перескакивать через себя, слушая, как невеста провозглашает: «Мне рожать, тебе мучиться» (у русских Северного Прикамья) [БССК].

Пока молодые «спали», гости на пиру веселили друг друга скабрезностями и пели непристойные песни.

Через определённое время гости во главе с посажённой четой вооружались сковородками, кастрюлями, столовыми приборами и, создавая сильный шум, приходили к двери молодых, стучали в дверь. Это называлось «бужение молодых».

А теперь подробнее разберём обычай разувания.

В начале брачной ночи жена была обязана сама разуть мужа. Такое правило зафиксировано ещё в X веке. Это общеславянский обычай, особенно широко распространённый у восточных славян. Русские сельские жители придерживались его вплоть до XX века.

Представлю авторский взгляд на смысл обряда разувания. Если быть внимательными, можно обнаружить родственный обычай в предсвадебных традициях: жених во многих регионах дарил невесте туфли, в которых она будет на свадьбе. (В некоторых местах, где это не было принято, он на девичнике сыпал в обувь невесты монеты и мак). Далее, утром свадебного дня обуть эти туфли невесте должен был помочь отрок (в некоторых регионах, напр. Мещовского р-на Калужской обл.37, это был сопровождающий жениха «шапошник»), в отдельных случаях обувь подавал сам жених после выкупа.

Зачем нужен такой подарок невесте – туфли? Чтобы они «привели» эту девушку в дом жениха. Теперь, наверное, понятно, зачем жена перед брачной ночью снимала его сапоги? Чтобы он никогда не ушёл бы из семьи и не бросил бы дом.

Известна ещё пара вариантов традиции разувания мужа. Во время наряжания жениха перед свадьбой в один сапог кладут деньги, и если жена находила их в первом снятом сапоге, она брала их себе, а также считала, что нагадала удачное замужество. Другой вариант: в одном сапоге деньги, в другом – плеть. С деньгами всё понятно, а вот если бедняжка находила плеть, это считалось плохим предсказанием. При этом общеизвестно, что деньги клали обычно под правую пяту, поэтому ошибиться можно было только по оплошности.

Но вот, брачная ночь закончилась, и пришло время своеобразного обычая: выставления простыни.

Мало кто не слышал о том, что в старину жених и невеста обычно были девственны, и о том, что невинность девушек так сильно почиталась, что в деревнях после брачной ночи вывешивали на всеобщий обзор окровавленную простынь, а потом её ещё и проносили по всем домохозяйствам радостные односельчане. Однако наши современники относятся к запятнанному белью с брезгливостью – в общем, теперь это самый непопулярный обряд, но умолчать о нём нельзя.

В чём же смысл обряда? Здесь дело не в одном только почитании целомудрия девушек. Выше мы уже касались старинного поверья о том, что новобрачные как будто источают энергию плодородия, благотворно влияющую на благополучие всего рода. Вот и простыню, хранившую такие явные следы ритуального соития, считали источником плодородия. Поэтому вплоть до XX века практичные крестьяне проносили простыню по всем хлевам и овинам для стимулирования плодовитости скота, по хозяйственным постройкам – для повышения урожайности. Так смысл обычая трактовали сами крестьяне, и этот факт отмечен повсеместно на русских землях и тысячи раз записан этнографами.

Второй день свадьбы

Утром молодых вели в баню (которую заранее приготовила «посаженная чета»), либо мыли отдельно (муж вместе с мужской «половиной» свадебной четы; жена – вместе с женской).

День был посвящён ряжению.

Проходили «Поиски ярочки» (слово «ярка» в русском языке обозначало и овечку, и молодую пылкую женщину). Появлялись ряженые – молодые родственники невесты, как правило, женатые. Они заявляли: «у нас пропала ярочка» и говорили, что пришли её искать. Женщины часто были наряжены пастухами в вывернутые мехом наружу шубы, с кнутами; одевались стариками в тряпье, военными; а парни перевоплощались в старух, цыганок со смуглыми лицами, девушек. Костюм комплектовали непарными элементами одежды: разными сапогами, рукавами.

Ряженые объявляли дружку виновником пропажи, одевали его в одежду из рогожки, опутывали верёвками, вместе с гостями пели ему корилки, ругали, водили, как пленника, за собой. (В Тверской обл. доходило до того, что ряженый палач наказывал его соломенным хлыстом).