Ефремовы. Без ретуши - Раззаков Федор Ибатович - Страница 48

Во второй половине 70-х к этому списку добавились: Ольга Андровская (умерла 31 марта 1975 года, 77 лет), Александр Комиссаров (умер 5 августа 1975 года, 71 год), Михаил Яншин (умер 17 июля 1976 года, 73 года), Виктор Станицын (умер 24 декабря 1976 года, 79 лет), Анатолий Вербицкий (умер 4 июля 1977 года, 51 год), Алексей Грибов (умер 26 ноября 1977 года, 75 лет), Павел Массальский (умер 15 декабря 1979 года, 75 лет).

Было бы кощунственно обвинять в этих смертях Ефремова. Как говорится, жизнь есть жизнь. Однако в случае с Анатолием Вербицким (самым относительно молодым из этого списка) «рука Ефремова» все-таки проглядывает. Каким образом?

Вербицкий родился в семье известного мхатовского актера и теннисиста Всеволода Алексеевича Вербицкого 3 февраля 1926 года. Девятиклассником в первые годы войны начал работать во МХАТе, сначала в столярных мастерских, потом как участник массовых сцен. В 1943 году стал студентом первого набора Школы-студии МХАТа. С ним на курсе учились: В. Давыдов, Е. Ханаева, В. Трошин, М. Анастасьева, А. Баратов, С. Баталова (дочь Николая Баталова), К. Градополов (сын боксера и киноактера Константина Градополова и второго режиссера «Мосфильма» Наи Добрянской), В. Монюков (Франке), Г. Печников, К. Ростовцева, И. Тарханов (сын актера Михаила Тарханова), В. Терешкович (сын актера Михаила Терешковича), О. Фрид, Ф. Хмара, Е. Хромова, М. Юрьева (Юрге; первая жена А. Вербицкого), Л. Кошукова (его вторая жена) и др.

Закончив учебу в 1947 году, Вербицкий попал в труппу МХАТа. Играл следующие роли в спектаклях: Уолтер Гэй в «Домби и сын», Нил в «Мещанах», Тимур в «Залпе «Авроры», граф Орсино в «Двенадцатой ночи», Дантес в «Последних днях», Паншин в «Дворянском гнезде», Вронский в «Анне Карениной», Алеша в «Братьях Карамазовых», Гриша Незнамов в «Без вины виноватые», Цезарь Плошицер в «Обратном отсчете», Абас-Кули-ага и Николай Павлович в «Медной бабушке» и др.

Снимался Вербицкий и в кино, дебютировав в роли лейтенанта Травкина в «Звезде». А широкая слава пришла к нему в середине 50-х, когда он исполнил две главные роли в фильмах: «Командир корабля» (капитан 3-го ранга Игорь Николаевич Светов) и «Княжна Мери» (Печорин; после этой роли актера даже приглашали в Голливуд, но времена были иные). Затем были небольшие роли в фильмах: «Сумка, полная сердец» (Андрей), «Их знали только в лицо» (Виктор дель Сарто), «Щит и меч» (Герд), «Цветы запоздалые» (адвокат), «Блокада» (нарком флота Николай Герасимович Кузнецов) и др.

Между тем недостаточную занятость в кино Вербицкий компенсировал работой в театре. И в 1970 году, когда к руководству МХАТа пришел Олег Ефремов, у Вербицкого (как и у многих его коллег по театру) возникли иллюзии, что их личный репертуар обновится. Но этого, увы, не произошло. И за семь сезонов Вербицкий сыграл только одну роль, при этом старые спектакли с его участием снимались с репертуара и никаких перспектив не предвиделось. Можно было уйти из театра, но куда, если такие актеры, как Вербицкий, всю жизнь работали в одном коллективе. А в 1977 году исполнилось ровно тридцать лет, как он пришел в труппу этого прославленного театра. Но юбилей выдался грустным. В итоге это привело к трагедии.

4 июля 1977 года МХАТ уезжал на летние гастроли на Украину, в Донецк. Вербицкий приехал в аэропорт, но почему-то решил не ехать с труппой, вернулся домой и включил газовую конфорку. А пока газ наполнял кухню, он разложил по квартире записки, бережно написанные от руки, со стихами любимых поэтов. Была там и предсмертная записка, в которой Вербицкий называл имя человека, виновного в этой смерти. И, как утверждает молва, это было имя Олега Ефремова, с которым он когда-то дружил в Школе-студии МХАТа.

Скорбел ли Ефремов об этой утрате? Как человек – вполне может быть. А вот как режиссер, руководитель театра – вряд ли, поскольку такие актеры, как Вербицкий, были для него балластом. И уволить нельзя, и задействовать в настоящей работе не хочется. А так все устроилось само собой: нет человека – и нет проблемы. Освободилась штатная единица, и можно под это дело взять кого-то более подходящего. Кстати, о подходящих.

В 1971–1977 годах в труппу МХАТа влились несколько десятков новых актеров, так необходимых Ефремову для его постановок. Всех называть не стану и остановлюсь лишь на некоторых. Это были: 1971 год – Евгений Евстигнеев, Александр Калягин, Виктор Сергачев; 1972 год – Ольга Барнет, Татьяна Бронзова, Борис Щербаков, Николай Засухин, Нина Засухина, Вячеслав Расцветаев; 1973 год – Светлана Крючкова, Елена Проклова; 1974 год – Екатерина Васильева, Юрий Мочалов, Андрей Попов; 1975 год – Людмила Дмитриева; 1976 год – Иннокентий Смоктуновский; 1977 год – Юрий Богатырев, Андрей Мягков, Анастасия Вознесенская, Ия Саввина.

У каждого из этих людей сложилось свое впечатление о Ефремове. Например, И. Смоктуновский выскажется о нем следующим образом: «Я не работаю подолгу с одним и тем же режиссером. Но есть Олег Николаевич Ефремов, которого я обрел в результате бурных поисков единомышленников, меняя режиссеров, театры, города. Ефремов – тот творческий редактор, из которого черпают энергию многие и многие, окружающие его. Он всегда нов в изучении данной минуты – будь то драматургия или обыденная жизнь…»

А вот что вспоминает Л. Дмитриева:

«К Ефремову я попала сразу после окончания Школы-студии МХАТа в 1975 году. Олег Николаевич даже пытался ухаживать за мной. Но я тогда была замужем за Борей Ардовым, которого безумно любила, и не собиралась изменять.

За то, что я не ответила на его чувства, Ефремов отомстил: перестал занимать в спектаклях, а другим режиссерам, которые хотели меня пригласить к себе в постановки, говорил, что у меня плотный график…»

Как видим, Ефремов и в МХАТе построил нечто вроде «курятника», где он выступал в роли «петуха», который может топтать тех «курочек», каких захочет. Однако не все «курочки» были на это согласны, из-за чего у них с «петухом» порой возникали сильнейшие разногласия. Впрочем, редкий режиссер не хочет быть «петухом», о чем существуют многочисленные свидетельства. И так происходило (и происходит) повсеместно: вспомним, что еще на заре Голливуда почти в каждой кинокомпании был диван, на котором режиссеры «проверяли талант» у симпатичных актрис. Был ли такой диван у Ефремова – судить не берусь, но ведь куда-то он актрису Дмитриеву должен был пригласить для уединения. И это при том, что в те годы у него была молодая пассия – актриса Светлана Родина.

Отметим, что в МХАТе до прихода Ефремова успело смениться два поколения актеров: довоенное и послевоенное. При Ефремове возникло третье поколение, но среди них практически не оказалось звезд, которых воспитал лично герой нашего рассказа. Разве что Борис Щербаков, который в 70—80-х годах был очень популярен благодаря кинематографу. Все остальные (Е. Проклова, Ю. Богатырев, К. Григорьев и др.) пришли в МХАТ, уже будучи достаточно известными актерами. Получалось, что в «Современнике» у Ефремова было множество учеников, которым он выписал «звездный билет», а вот в МХАТе таковых почти не было. Хотя молодежь в его театр шла весьма охотно, поскольку Ефремов считался разрушителем традиций, новатором, который не боится освобождаться от стариков и заменять их молодыми. Эта «кровожадность» Ефремова весьма импонировала молодым. Вот как об этом пишет Е. Проклова: «Кровавые дела» всегда исключительно притягательны в силу своего исключительного реализма, истинности происходящего. Это вам не видимость действия, перемен и событий – это все наяву, все ощутимо. И еще казалось, что это настолько глобально – то, что происходит в нашем театре. В остальных все было тихо и спокойно, а в нашем лилась кровь… Это была жизнь в одном из самых своих ярких и жестоких проявлений. И потому-то для нас, молодых, она была так особенно, неповторимым образом притягательна…»

Однако были и категорические противники такой «кровожадности» Ефремова. Они считали, что он относится к актерам как к расходному материалу – выжмет из них все соки и выбросит без всякой жалости. Читаем в книге Владлена Давыдова (актера МХАТа) «Театр моей мечты»: