Ефремовы. Без ретуши - Раззаков Федор Ибатович - Страница 31

Между тем второй фильм, в котором Олег Ефремов снялся на пару с Татьяной Дорониной в том же 1967 году, – опять же мелодрама «Еще раз про любовь». Только сняли ее на «Мосфильме», режиссером был Георгий Натансон. Причем фильм вышел следом за «Тремя тополями…», спустя месяц, а именно 27 мая.

В этой ленте герой Ефремова – летчик гражданской авиации, штурман Лев Карцев, который влюблен в стюардессу Наташу (Т. Доронина). Но сердце той отдано другому человеку – физику Электрону Евдокимову (Александр Лазарев). Коллизия, чем-то напоминавшая сюжет «Трех тополей…», правда с оговорками – там между героиней Дорониной и героем Ефремова стоял нелюбимый супруг.

В фильме Натансона у Ефремова было всего лишь три съемочных дня. Картину начали снимать 19 августа 1967 года, а герой нашего рассказа вышел на съемочную площадку спустя четыре месяца – 13 декабря. В тот день в аэропорту Домодедово снимали эпизод «Салон самолета» – разговор Карцева с Наташей.

В следующий раз Ефремов должен был сниматься 5 января 1968 года, но на съемку не явился – приболел. Поэтому эпизод «В гостинице» с его (и Дорониной) участием сняли 5 февраля в 5-м павильоне «Мосфильма». Съемка началась в 15:30, а закончилась за полночь. Однако часть эпизода оказалась «за поротой» по техническим причинам (из-за брака пленки), поэтому 19 февраля состоялась пересъемка в 13-м павильоне, но уже без участия Дорониной. Это был последний съемочный день в фильме с участием актеров.

Фильм «Еще раз про любовь» собрал в прокате гораздо больше зрителей, чем «Три тополя на Плющихе», – 36 миллионов 700 тысяч зрителей. Хотя никакими значимыми киношными наградами он похвастаться не мог. Но так часто бывает – фильм популярен среди миллионной аудитории, а профессиональная киношная среда его игнорирует.

После выхода подряд двух фильмов с участием дуэта Ефремов – Доронина в народе стали усиленно распространяться слухи о том, что между ними страстный роман. На самом деле романа не было, да и не могло быть, поскольку Доронина тогда только-только переехала из Ленинграда в Москву, чтобы выйти замуж за драматурга Эдварда Радзинского, по пьесе которого «104 страницы про любовь» и был снят фильм «Еще раз про любовь».

Что касается Ефремова, то он в ту пору был официально женат на Алле Покровской, при этом продолжая поддерживать прежние отношения и с Ниной Дорошиной. Кстати, в 1969 году Ефремов снялся в одном фильме со своей женой – в картине «Свой» мосфильмовского режиссера Леонида Аграновича. Это была криминальная драма, где Алла Покровская исполняла роль следователя Сергеевой, которой было поручено дело ее коллеги Павла Романовича Кошелева, обвиняемого во взяточничестве. Роль Кошелева исполнял Ефремов. Между тем в 1969 году герой нашего рассказа снялся еще в четырех фильмах. Так, в картине «Мама вышла замуж» режиссера с «Ленфильма» Виталия Мельникова он исполнил главную роль – работягу бульдозериста Виктора Степановича Леонова, которого угораздило влюбиться в женщину по имени Зина (актриса Люсьена Овчинникова), у которой есть взрослый сын Борька (актер Николай Бурляев). Последний всячески противится союзу своей матери с Виктором Степановичем, который выглядит весьма непрезентабельно – долговязый, в измятом пиджаке, мешковатых и неглаженых брюках, в изношенных туфлях. Короче, вовсе не герой-любовник, каким Ефремов выглядел в «Трех тополях на Плющихе» и даже в «Еще раз про любовь». Но и этого персонажа актер играет с блеском, поскольку разглядел в нем родственные черты – например, ту же тягу к алкоголю. Кстати, на съемках в бутылках была настоящая водка, а не обычная вода, как это чаще всего бывает. И однажды эта водка очень даже пригодилась, когда на съемочную площадку внезапно заявилась звезда Голливуда Глория Свенсон, которая прославилась еще съемками в немом кино, а в 1951 году была номинирована на «Оскар» с фильмом «Сансет Бульвар». Летом 1969 года Свенсон приехала в Ленинград и посетила «Ленфильм», где снималась «Мама…». Вот как об этом вспоминает В. Мельников: «Восьмидесятилетняя молодящаяся старушка[13] явилась с огромной свитой… Гости остановились в нерешительности. Из декорации (снимались эпизоды в «квартире Зины». – Ф. Р.) доносились голоса и звуки, но как проникнуть в декорацию, никто не знал. Киселев (директор «Ленфильма». – Ф. Р.) крикнул: «Эй, кто-нибудь!», появился плотник и снял одну дверь с петель (иначе войти было невозможно). После этого немая звезда проникала в декорацию… Мы репетировали в этот момент сцену семейного обеда, где Зина, для примирения сторон, ставит Вите четвертинку. На столе был соответствующий исходящий реквизит: соленые огурцы, лук и прочее, а вокруг, на пятиметровом пространстве кухни, теснилась группа и актеры. Глория оказалась у стола и сказала Олегу Ефремову: «Хэлло!» Переводчик находился за пределами декорации, а Олег знал только английские слова, которые слышал иногда на фуршетах. О звездном ранге появившейся иностранки мы ничего не знали. Глория тоже не поняла, что она в декорации и на съемках, – очень уж все было натуральное, а кинокамера, ею не замеченная, висела под потолком. Олег сказал фуршетные слова и тут же налил звезде водки (водка на наших съемках была подлинная). Глория ничего не поняла, но водку выпила. Они с Олегом сразу же поняли друг друга. Завязалась беседа. Олег стал учить звезду, как нужно правильно обмакивать зеленый лук в солонку. Маразматическая Глория заявила, что Олега сразу узнала, потому что, кажется, бывала у него на вилле в Ницце. Олег сказал, что виллу продал, потому что тесновата. Так они беседовали, а в это время за пределами декорации нервно прохаживались «корреспонденты» обеих держав, упустившие звезду. На руках у бойфренда звезды непрерывно лаяла звездная собачка. Ее от хозяйки отделяли спины и зады столпившихся зевак. Время от времени Глория кричала собачке что-то успокаивающее. Голос звезды становился все веселее и беззаботнее, он перемежался заразительным хохотом Олега Ефремова. Только после того как все было выпито, Олег и Глория, бережно поддерживая друг друга, появились из декорации. Сопровождающие лица повеселели. Киселев даже спросил, понравилось ли звезде у нас на съемках. «На каких съемках?» – удивилась Глория. Мы тоже, со своей стороны, были рады, потому что достигли высокого уровня достоверности…»

Между тем это была не последняя сторонняя дама на тех съемках. Несколько раз приезжала из Москвы редактор Гос кино, которая внимательно следила за тем, чтобы в сценарии не было режиссерской отсебятины. Она так надоела Мельникову, что тот однажды пожаловался на нее Ефремову, и тот деловито спросил: «Может, ее соблазнить?» Как мы знаем, он был большой мастак на такого рода романы. Но режиссер испугался такого поворота событий. Тогда с редакторшей был проделан другой трюк.

Однажды, когда она нагрянула на съемки с очередной ревизией и должна была посмотреть отснятый материал, кто-то утащил из женского туалета ее импортные пантолоны из ангорской шерсти, которые она повесила сушиться на батарею (в павильоне было жутко холодно). В итоге редакторше пришлось сидеть на просмотре не утеплившись. А Ефремов ее подкалывал: «Что-то холодно здесь – пойду оденусь потеплее». Короче, важная гостья не смогла выдержать весь просмотр и вынуждена была покинуть его где-то на половине. Но обиду на съемочную группу она затаила и еще более придирчиво стала относиться к правкам в сценарии. Однако фильм в итоге все-таки были принят. Хотя судьбу его нельзя было назвать легкой.

Так, в Ленинградском горкоме мнения о фильме разделились: одни его хвалили, другие, наоборот, ругали. И в «Ленинградской правде» даже вышла статья «Диагонали любви на экране», где от «Мамы…» не оставили камня на камне, обвинив в оглуплении рабочего класса. Особенно досталось герою Ефремова, которого назвали пьяницей. В результате в Госкино СССР было принято решение дать фильму третью категорию и пустить малым экраном. И только спустя несколько лет, когда «Маму…» показали по ТВ, фильм увидела многомиллионная аудитория. К тому времени Виталий Мельников успел снять Олега Ефремова еще в одной своей картине – «Здравствуй и прощай», которая принесла актеру очередную порцию любви со стороны прекрасного пола. Впрочем, об этом фильме у нас еще пойдет речь впереди.