Ради острых ощущений. Гремучая смесь - Никольская Наталья - Страница 19

Я тут же вскочила с кресла и быстрым шагом направилась к отцу с намерением немедленно броситься ему на шею. Не потому что я испытывала к нему нежные чувства — просто намеревалась сделать так, чтобы папочке деваться было некуда.

Но меня опередила какая-то молодая особа с синими волосами. Вот она-то действительно повисла на шее у Андрея Витальевича и наградила его смачными поцелуями в обе щеки. Тот при этом смеялся и легонько трепал ее по спине; впрочем, если быть точной, то чуть пониже.

— Здравствуй, папа, — проговорила я, подойдя к Снегиреву поближе, и, не давая ему опомниться, тут же продолжила: — Как здорово, что мы тут с тобой встретились. Видишь ли, меня отказываются поселить в этом курятнике, а мне позарез нужен номер.

Андрей Витальевич некоторое время стоял с открытым от удивления ртом, пытаясь сообразить, откуда я здесь могла появиться и почему это вдруг так запросто подхожу к нему и прошу о помощи, хотя мы со Снегиревым очень редко видимся.

Он долго всматривался в мое лицо и наконец громко расхохотался. Его синеволосая подруга, ничего не понимая, вопросительно смотрела на Снегирева, ожидая объяснений от своего приятеля.

— Какая маленькая, черт возьми, у нас земля, — произнес наконец папаша, вытирая слезы. — Уж тебя-то я тут ожидал увидеть меньше всего. Ну как вы там, как э-э… Ираида, как Поля?

— Поля — это я, — уточнила я, не давая папаше перехватить инициативу, — а мою сестру зовут Ольга. У нас все в порядке, мы часто о тебе вспоминаем и рассматриваем альбом с фотографиями. Так как насчет номера?

Я придвинула к себе поближе листок регистратора, нашла фамилию отца с проставленным радом номером комнаты, а потом посмотрела на бэйджик папочкиной подруги. Отыскав и ее фамилию, я констатировала:

— Вы с Жанной в принципе можете поселиться в одном номере, не правда ли? А я бы тогда оккупировала твой. Ну как, идет?

Андрей Витальевич Снегирев ошалел от моей наглости, но возражать не решился.

— Конечно, это не совсем удобно, но если Жанна не возражает…

Жанна не возражала. Она вообще не произнесла ни слова с момента моего появления. Сначала Жанна смотрела на меня вопросительно, потом оценивающе (как-никак перед ней была почти ее ровесница и к тому же дочка ее приятеля!), а уже только потом в ее пристальном взгляде появилось что-то вроде одобрения: все, мол, правильно, так и надо обходиться с этими старыми петухами!

Папа выдал мне свой ключ. Вдобавок я вытребовала у него программку конференции и пресекла дальнейшие расспросы Андрея Витальевича, обещав «по-семейному» побеседовать с ним вечером. Тот с облегчением вздохнул и, подхватив под локоть Жанну, удалился в столовую.

Я снова принялась изучать листок регистратора и обнаружила, что номер, в котором остановился Михаил, находится этажом ниже. Что ж, оно и к лучшему, может быть, нам и удастся не пересечься.

А народ все прибывал и прибывал. Мне это было на руку — чем больше публики, тем легче затеряться в таком скоплении народа.

Я прошла в свой номер и пробыла там до четырех часов — на это время было назначено торжественное открытие конференции, местом проведения был выбран холл вокруг фонтана. После приветственных речей предполагалось, что все гости проследуют в банкетный зал, где был обещан «грандиозный фуршет».

В холл я попала в начале пятого. Оказалось, что мои опасения были напрасны — народу было так много, что в толпе я едва отыскала глазами Михаила. Потом я протолкалась к папе (он стоял наверху, давая указания человеку с видеокамерой) и встала рядом с ним возле квадратной колонны. Отсюда было хорошо видно всю публику, и я старалась не выпускать Михаила из поля зрения, приняв за ориентир малиновый воротник его рубашки.

Первые полчаса все было на редкость нудно. Выступали какие-то иностранцы с плохим русским и заранее выученными шуточками, потом их сменили редакторы журналов, прикинутые гораздо лучше своих западных коллег. Речь шла в основном о тиражах и подписчиках, число которых, несмотря на кризис, отнюдь не убывало, что несказанно радовало аудиторию.

Но самое интересное началось с появлением в холле странного вида девицы в вечернем платье, отороченном по вороту тонкой полоской собольего меха.

— Пришел поручик Ржевский! — радостно проговорил папа. — Ну, сейчас начнется!

— Ты про эту даму? А что начнется-то? — спросила я у Андрея Витальевича.

— Не знаю, что именно, но знаю, что начнется, — азартно рассмеялся Снегирев. — Так, тут нужно быть очень внимательным. Костик, все время держи Марию в кадре, и чтоб камера не прыгала!

— Кто такая Мария?

— Ты разве не знаешь? Ах ну да, вы же не в курсе всех столичных дел, — снисходительно пояснил отец. — Это владелица журнала «Магда», существо на редкость экстравагантное и взбалмошное. Если она где-нибудь появляется, то жди скандала.

И на этот раз Марья из «Магды» оправдала ожидания. Она вела себя на редкость вызывающе — несколько раз прерывала очередного оратора дурацкими замечаниями, так что все сразу поняли, что она изрядно пьяна. Наконец, когда ей предоставили слово, она так неловко прошествовала к подиуму, что, потеряв равновесие, рухнула в фонтан. Публика была в восторге. Марья стояла по пояс в воде и истерически хохотала.

Самое любопытное, что Михаил не отрывал глаз от владелицы «Магды», но при этом его лицо было таким удивленным и испуганным, что я сразу поняла: тут что-то не так!

Не знаю, как это произошло, наверное, тревога Михаила передалась мне, и получилось, что на фоне веселящейся толпы мы вдвоем образовали какое-то поле. В общем, он почувствовал, что кто-то еще среди гостей конференции не склонен веселиться и хохотать над пьяными выходками Марьи из «Магды» — и Михаил, словно ощутив мой взгляд, медленно повернул голову.

Наши глаза встретились, и я поняла, что скрываться уже бесполезно — несмотря на парик и темные очки, Михаил узнал меня. Честно говоря, я была бы даже немного разочарована, если бы он меня не узнал — мне по-прежнему казалось, что близость, которая установилась между нами, — это нечто большее, чем просто секс. И тем горше я переживала ту легкость, с которой Михаил меня обманул, сказав, что едет к родителям.

Теперь наступил момент истины, после которого уже нет смысла притворяться и играть в прятки. Михаил сразу же это понял и, выбравшись из толпы, подошел ко мне. Пока он поднимался на балкон, где располагались группы телевидения, я успела шепнуть папе, что это тот самый человек, из-за которого я так хотела здесь поселиться. Папа одобрительно кивнул, зачем-то с жаром пожал Михаилу руку и даже подмигнул мне на прощанье, когда я с Михаилом скрылась в номере Андрея Витальевича.

Когда дверь затворилась, Михаил подошел к окну и некоторое время стоял ко мне спиной, слегка покачиваясь на каблуках.

— Кто тебя послал следить за мной? — спросил он наконец глухим шепотом.

— А если я тебе скажу, что никто, ты мне не поверишь? — спросила я в свою очередь.

Михаил промолчал.

— Просто я увидела твои билеты до Москвы и обратно, — пояснила я, — и поняла, что ты меня обманываешь. Но не думай, что мной двигала только ревность. Нет-нет, уж чего-чего, а этого чувства во мне сейчас днем с огнем не отыщешь. Все гораздо серьезнее.

— Что ты имеешь в виду? — с тревогой в голосе спросил Михаил.

И тогда я открыла ему все карты. Рассказала и про Зуя, и про клад, и про то, как разочаровалась в нем, когда узнала, что Михаил использует врачебную тайну в личных корыстных целях.

Мой любовник слушал молча, по-прежнему сосредоточенно глядя в окно. Его спина с каждой минутой сутулилась все сильнее, и Михаил изредка подергивал плечами, как будто у него по спине ползли мурашки.

— И чего ты хочешь от меня теперь? — едва слышно спросил Михаил.

— Правды, — серьезно ответила я. — Всей правды, и немедленно. Я не обещаю тебе, что наши отношения снова станут прежними, но если ты хочешь сохранить в моих глазах хоть какое-то приличие, то изволь мне немедленно все рассказать. Иначе…