Дедушка и внучка - Мид-Смит Элизабет Томазина - Страница 38

Мэри вернулась из комнаты мисс Сезиджер с озабоченным лицом, и Карбури знаком предложил ей пройти в буфетную.

– Вы, конечно, слышали? – спросил он.

– Да, – кивнула Мэри, прижав руку к сердцу.

– Это не дух, – убежденно сказал Карбури.

– Какой там дух!

– Я узнал голос, и принадлежать он может только одному человеку. Много лет назад молодой сэр Роджер кричал так, когда старик, разгневавшись за какую-то провинность, бил его хлыстом.

– Помоги нам Бог, – прошептала Мэри. – Ведь он умер и лежит в могиле…

– Он жив! – Карбури нисколько не сомневался в своих словах. – Что только будет теперь?

– Карбури, – произнесла Мэри, помолчав немного, – мисс Сезиджер тоже слышала голос и, наверное, узнала его. Я ходила наверх узнать, не нужно ли чего, а она не впустила меня в комнату. Вы видели, как она бежала через лужайку, точно желая отыскать его?

– Так кричит человек, сердце которого разбилось, – вздохнул Карбури. – И он должен был бы жить здесь… Боже, помоги нам!

Глава XIX

Чистое сердце

Именно на следующий день и случилось то событие, о котором мы упомянули. Стояло раннее утро. Дороти была в саду. Она всегда проводила здесь около получаса, прежде чем идти учиться в комнату тети Доротеи. После двенадцати часов они с дедом собирались ехать верхом, но старик до сих пор еще не сошел вниз, сказавшись немного уставшим. Мисс Доротея не сомневалась, что отец простудился во время танцев при свете луны, но не хотела огорчать этим Дороти.

Поэтому девочка беззаботно бродила по саду. Здесь уже было не то, что летом. На лужайках виднелись только редкие маргаритки, прелестные розы отцвели. На дорожки торжественно падали разноцветные листья. Небо было темно-свинцового цвета, и, казалось, каждую минуту мог пойти дождь, но в сердечке Дороти сиял ровный солнечный свет. Девочка лучилась изнутри любовью к Богу и ко всем людям, ведь девизом ее маленькой жизни были слова: «Бог есть любовь». Именно любовь, живущая в сердечке Дороти, делала ее столь прекрасной, что от детского личика трудно было отвести взгляд. Вероятно, поэтому-то все знавшие маленькую Дороти так сильно любили ее.

Два садовника, Петерс и Джонсон, ухаживая за поредевшим садом, украдкой наблюдали, как она весело бегает по цветнику, и улыбались. Карбури и Мэри спорили из-за того, кому взглянуть на девочку из окошка буфетной. Сэр Роджер, несмотря на мигрень и ревматическую боль в руках и ногах, решительно убеждал себя, что никто не заставит его остаться в постели. Он должен встать и ехать верхом, ведь если дед останется дома, это огорчит маленькую Дороти.

Тетя Доротея, опомнившись после вчерашнего потрясения, теперь собиралась идти к плоскому камню, чтобы получить от брата объяснения. Потом мысли ее перешли к предстоящим занятиям с племянницей. Тетушка беспокоилась, будет ли сегодня Дороти внимательна. Заботливо взглянув на учебники, разложенные на столе, мисс Сезиджер почувствовала теплую волну нежности к малышке. Таким образом, все в усадьбе думали только о Дороти.

Девочка с удовольствием обходила сад, заглядывая во все его уголки. Она немножко поболтала с садовниками, расспросила о новостях. Девочка принимала в Джонсоне и Петерсе живое участие, знала о том, где они живут, какое жалованье получают, сколько у каждого из них детей. В это утро прогулка по саду подходила к концу, и Дороти с неохотой возвращалась домой, зная о предстоящих уроках.

По правде говоря, ей не нравилось учиться у тетушки Доротеи. Конечно, она очень любила старую деву, но преподавание было скучноватым и не особенно занимало живой ум Дороти. «Чем раньше мы начнем возиться с этими ужасными книгами, тем быстрее закончатся уроки, – размышляла про себя малышка. – И тогда… тогда… Будет дедуля, и поцелуи, и любовь, и, наконец, эта прелесть – поездка верхом! О да, земля прелестное место, а я вполне счастливая маленькая девочка!» Так, уговаривая себя, Дороти двигалась в сторону дома.

Чтобы чуть-чуть растянуть удовольствие от прогулки, Дороти выбрала самую длинную обратную дорогу. Вместо того чтобы пересечь лужайку, девочка решила обойти ее по широкой дуге – свернуть с аллеи в мелкий кустарник у самого забора, огораживающего сад. За забором тянулись стормские леса. И вдруг в том самом месте, откуда маленькая Дороти еще летом отправлялась «шествовать», у загородки она заметила мистера Как-меня-зовут.

Он казался очень крепким и надежным, но в его лице Дороти увидела выражение, которое тотчас узнала. Фермер стоял неподвижно, но весь его облик говорил о том, что стряслась какая-то большая беда. Конечно, малышка чувствовала себя в Сторме счастливой и защищенной, однако признаки беды у других людей она могла определить безошибочно, потому что в своей короткой жизни перенесла немало горестных минут.

Она запнулась и медленными шагами направилась в его сторону. Фермер, не говоря ни слова, протянул к ней большую загорелую руку. В горле у него совсем пересохло, потому что он почти бежал сюда от самой фермы. Дороти ускорила шаги и, подойдя к нему вплотную, участливо заглянула в глаза:

– Что с вами, мистер Как-меня-зовут? Мне кажется, у вас ужасные неприятности.

– Да, моя дорогая, – хрипло произнес Бардвел.

Он взял маленькую ручку и нежно погладил ее. В этот момент ему хотелось сжать детскую ладошку изо всех сил, но он сдержался. Бардвел умел владеть собой и ни за что бы не навредил обожаемой внучке.

Дороти молчала. Фермер стоял по одну сторону загородки, она – по другую. Бардвел старался овладеть своим голосом. Он не хотел пугать малышку, а между тем нужно было обратиться к девочке с просьбой. Дороти проницательно посмотрела на него.

– Не лучше ли вам сказать, что с вами? – проговорила она. – Знаете, молчать так трудно…

Тогда он заговорил осипшим, прерывающимся голосом:

– Что вы хотите сказать?

– Я говорю про вашу печаль, – проговорила Дороти. – Я знаю, что это такое… Я видела разные печали, когда еще жила с мамой и папой. Я видела много печалей.

Малышка говорила кротко и спокойно, и ее личико не было несчастным. Вдруг Бардвел наклонился, схватил ее, поднял и опустил по другую сторону изгороди, подле себя.

– Вы должны идти со мной сию же минуту, – твердо сказал он.

– Идти с вами? Что вы хотите сказать, мистер Как-меня-зовут?

– Сию же минуту, – повторил Бардвел. – Никто нас не видит, идем.

Дороти колебалась.

– Но у меня урок «Путь к знанию». Вы знаете эту книгу?

– Неважно, пойдем скорее.

– Французская история и английская история, диктовка… Ах, я ненавижу писать. А вы, мистер Как-меня-зовут?

– Да-да, пойдем же скорее.

– И еще французский язык. То есть это я буду учить тетушку. Мистер Как-меня-зовут, вы любите французский язык? – перешла она на французский.

– Ничего я не понял, что вы сказали, маленькая мисс. Но скорее! – Бардвел потянул ее за руку.

– Зачем?

– Я скажу, когда вы будете у меня в доме.

– А разве не нужно прежде сказать дедушке и спросить у него позволения?

– Нет-нет. Я тоже имею права на вас, поверьте, дорогая. Я сейчас пришел, чтобы сообщить об этом ему и вашей тете тоже. Я собирался с мыслями, а в это время вы прошли мимо. Идите со мной.

– Не знаю, может быть, вас послал Бог? – задумчиво сказала Дороти. – Я хотела выйти к дому другой дорогой, а потом вдруг повернула к кустарникам, а тут были вы, мистер Как-меня-зовут. Да-да, конечно, Бог вас послал. А далеко придется идти?

– Очень далеко. Я понесу вас.

– Вы, должно быть, ужасно сильный. Дедуля не может меня носить, а он удивительно ловок. Вы мне нравитесь, мистер Как-меня-зовут.

– Очень рад.

Теперь Бардвел повернулся и пошел. Дороти побежала рядом. Никто не видел, как он перенес ее через загородку, никто не встретил их в лесу. Фермер делал большие шаги, он очень торопился, а малышка бежала. Наконец она вдруг остановилась, засмеялась и, задыхаясь, сказала:

– О, из-за вас у меня грудь заболела. У меня так страшно бьется сердце.