Дедушка и внучка - Мид-Смит Элизабет Томазина - Страница 33

Сэр Роджер малодушно запер дверь и окно кабинета, чтобы девочка не могла ворваться к нему и застать врасплох прежде, чем он найдет слова для рассказа об участи кролика. Он лихорадочно обдумывал, кем бы заменить бедного Бенни. Может, подарить Дороти собаку или кошку? Сэр Роджер ненавидел кошек, но она любила всех маленьких пушистых животных. Или не подменить ли Бенни другим зверьком? Ведь в окрестных лесах этих коричневых кроликов бесчисленное множество. Но едва у старика зародилась эта мысль, он тотчас прогнал ее. Он понимал, что маленькую Дороти невозможно обмануть, да и не хотел этого.

«Нет, она узнает о том, что случилось. Это, конечно, глубоко опечалит ее! – думалось ему. – Она очень постоянное любящее маленькое существо, которое умеет управлять собой, но поэтому-то и страдает особенно сильно». И вот он, как трус, заперся, чтобы спокойно обдумать, как поступить.

Карбури и Мэри приготовили чай с особенно вкусной закуской. Дороти сидела на высоком стуле за столом, покрытым чистой белой скатертью. У старинного буфета стоял Карбури и чистил серебро. Мэри сидела на стуле и чинила платья Дороти.

– Вот большая ягода! – сказала Дороти, кладя себе в рот спелую землянику. – И какой у нее чудесный вкус. Я очень люблю землянику. А вы, Карбури?

– Любил когда-то, маленькая мисс. Теперь я не часто пробую ягоды.

– Почему? – спросила Дороти. – В саду их так много.

– Землянику продают, маленькая мисс.

– Кто же ее покупает?

– Люди, которым она нужна, дорогая, – сказала Мэри.

– А разве нам ее не нужно?

– Ваш дедушка желает ее продавать, дорогая, – опять заметила Мэри.

– А разве мой дедушка ужасно бедный? – спросила Дороти, медленно откусывая кусочек от другой ягоды.

– Он очень богат, – пониженным голосом сказал Карбури. – Он самый богатый человек из всех, кого я знаю, а я знаю много богачей.

Дороти широко раскрыла глаза.

– Зачем же тогда он продает землянику?

– Потому что он любит деньги, – необдуманные слова выскочили у Мэри сами собой.

Карбури бросил на нее неодобрительный взгляд. Дороти проницательно посмотрела сначала на буфетчика, потом на служанку.

– По тому, как вы смотрите друг на друга, – заметила она, – я угадываю, что вы сказали что-то не совсем хорошее о моем дедушке. Пожалуйста, не надо. Видите ли, я люблю его больше всего на свете. Как только выпью молоко, побегу к нему. Я очень благодарна вам обоим, только вы не должны говорить о моих близких ничего плохого.

– Дорогая моя, – смутилась Мэри, – мы не хотели обидеть его.

– Ну конечно нет! Вы оба просто ничего не знаете, и, боюсь, непонятливы. Тетушка непонятлива, мистер Как-меня-зовут тоже непонятлив, а теперь я вижу, что и вы такие же. Остаются только дедуля и мой голубчик Бенни. О, Карбури, – прибавила она со смехом, – знаете, что я хотела бы для тети? Я хотела бы, чтобы у нее были такие же ушки, как у моего Бенни.

– Боже сохрани! – ужаснулся Карбури.

– Бог всегда нас охраняет, – назидательно произнесла крошка Дороти. – А вы много знаете о Боге и небе, мистер Карбури?

– Нет, дорогая маленькая мисс, не очень.

– А я довольно много об этом знаю от мамочки. Если хотите, я когда-нибудь расскажу вам. А теперь мне нужно идти к дедуле и к моему голубчику Бенни.

– Ваш дедушка пока не может уделить вам время. Если вам угодно, пойдемте со мной гулять по саду.

– Если мне угодно? – переспросила Дороти, соскакивая со стула и серьезно глядя на Карбури. – А разве мои бедные ноги не устали? Ведь они так много шагали сегодня. Нет, я пойду к дедуле и буду сидеть у него на коленях. Не беспокойтесь, он впустит меня к себе.

– Я бы вас не впустила, – заметила Мэри.

Но Дороти, в последний раз одарив двух добрых старых слуг не по-детски серьезным взглядом, отошла от чайного стола. Через минуту ее ладошки вертели ручку двери в кабинет. Дверь была заперта.

– Дедушка, я вернулась! Пожалуйста, открой мне, – прозвенел ее нежный голосок.

Ответа не было.

– Дедуля, дедуля! – закричала Дороти.

Дед не ответил, не пошевелился. В кабинете сидел сгорбленный дряхлый старик. Где-то в саду, под землей, лежал убитый кролик, а сэр Роджер так и не придумал, как подготовить внучку к ужасному известию. Дороти, немного встревоженная, выбежала из дома, и вскоре ее личико прижалось к окну кабинета. Через несколько минут она разглядела деда и застучала пальчиками в стекло.

– Совушка, отвори дверь, – радостно закричала она. – Киска хочет войти! Скорее, скорее, скорее!

Сэр Роджер медленно поднялся с кресла, подошел к окну и отворил его.

– Уйди, дорогая, уйди на несколько минут.

Но Дороти с веселым визгом протянула к нему обе руки:

– Мне так хочется к тебе, мой голубчик, сейчас же впусти меня!

Сезиджер был так же не в состоянии отказаться сжать маленькие ручки, как, например, летать по воздуху. Он протянул ей жесткую узловатую руку, и девочка легко вскочила в комнату. Не прошло и минуты, как Дороти уже сидела у старика на коленях. По лицу деда было заметно, что у него на душе какая-то печаль. В течение своей короткой жизни девочка видела много горестей и привыкла распознавать выражение грусти. Она получше устроилась на коленях, потом прижала щечку к старой щеке и нежно проговорила:

– У тебя на лице новые морщинки. Что случилось?

– Скажи, моя маленькая, говорить тебе все сразу или мало-помалу?

– Пожалуйста, говори все как есть, дедуля. Я привыкла к ударам.

– Ну, хорошо. Твой Бенни умер.

Минуты две Дороти молчала. Она не шелохнулась, не вздрогнула и сидела как каменная. Когда она наконец подняла глаза на деда, в них не было ни слезинки.

– Как он умер?

– Собака, отвратительное создание… Я отослал ее из усадьбы. Яп, собака Петерса, поймала бедного маленького зверька и, прежде чем я успел защитить Бенни, задушила его… Я не знаю, чего бы я не отдал, чтобы он снова ожил.

– Он никогда не будет больше настораживать ушки, – прошептала Дороти. – Он был такой мягонький, пушистый и… я любила его. Мы оба его любили, правда, дедуля?

– Дитя мое, я очень виноват. Ты поручила его мне, а я не усмотрел, и он погиб. Несчастный случай…

Дороти сидела тихо. После долгого молчания она произнесла:

– Случаи часто бывают виноваты.

– Что ты хочешь сказать, моя девочка?

– Случай убил моего папочку. Теперь он на небе; на небе и мамочка, и мой Бенни.

Грудь сэра Роджера сдавила нестерпимая боль, в горле стоял ком.

– Дороти, дорогая…

– Что, дедушка?

– Я достану тебе нового кролика.

– Мне не нужно другого. Ведь он же остался у меня: мой красавчик на небе, – Дороти глубоко вздохнула. – Обними меня покрепче, хорошо? Посидим так вместе. Бедный дедуля, ты тоже потерял его. Ты не должен слишком печалиться, потому что нам обоим грустно. Мы часто будем говорить о нем, когда останемся одни и никого не будет поблизости. Мы будем вспоминать, какая у него была тепленькая шерстка, как уморительно он умывался лапками, какие у него были смешные ушки, и будем представлять, как мы с ним встретимся, когда вместе уйдем на небо.

– Лучше бы ты плакала, моя детка.

– Я не плачу о таких вещах, – Дороти тихонько покачала кудрявой головкой. – Ведь он не погиб, а просто ушел. Бидди Мак-Кен так говорила о папе и маме.

Старый сэр Роджер с изумлением смотрел на маленькую Дороти и не находил слов, ему нечего было сказать этому ребенку.

Дороти казалось, что дед опечален гибелью кролика, которого любил, и потому усилием воли сдерживала собственное горе. В этот вечер, за ужином, она была особенно нежна со стариком, совсем не резвилась, не бегала, все ласкала его и сидела на коленях. Потом она принялась развлекать дедушку, рассказывая обо всем, что делала днем, после ленча.

– Я видела мистера Как-меня-зовут, – сказала Дороти.

– Кто это?

– Дедуля, дорогой, ты же его знаешь! Вспомни, я приводила этого господина к тебе в кабинет. Сперва ты был не слишком доволен, а потом обрадовался. Я тебе признaюсь, только пообещай, что не рассердишься: я чуточку, самую чуточку, полюбила мистера Как-меня-зовут.