Сашенька - Себаг-Монтефиоре Саймон Джонатан - Страница 73

Быть может, они опоздали? И их детей замучают в детдоме? Откуда ей знать, как поступить? Ваня не посылал ей весточки. Может, Каролине надо уезжать с детьми прямо сейчас? Сегодня ночью! Или это только ухудшит их положение?

— Мама, что происходит? — спросила Снегурочка, обхватывая мать за талию.

Карло слышал, как чекисты выдвигают ящики и хлопают дверцами шкафа в отцовском кабинете, швыряют бумаги и фотографии прямо на пол. На его живом лице сменилось три чувства: сначала он опустил глаза и выпятил губы, потом потекли слезы, все личико сморщилось, и наконец, залившись багровым румянцем, он начал выть.

— Оставайтесь в своей спальне, — крикнула Сашенька, пряча дочь за своей спиной. — Ступай к Каролине.

Каролина распахнула объятия, но дети прилипли к матери, цепляясь руками за ее бедра, прячась у нее под юбкой, как застигнутые грозой путешественники.

Из своей комнаты внезапно вышла Ванина мать в алом халате в сопровождении мужа.

— Что происходит? — воскликнула она. — Что происходит? Она вбежала в кабинет и стала отталкивать чекистов от Ваниного стола.

— Ваня герой! Тут какая-то ошибка! За что его арестовали? По статье пятьдесят восьмой! — ответил «кузнечик». — С дороги! Сейчас будут выносить сейф.

Сашенька наблюдала, как чекисты опечатывают дверь мужниного кабинета. Четверо молодчиков пытались впихнуть Ванин сейф в лифт. Наконец вахтер принес металлическую тележку, и сейф увезли.

— Спокойной ночи, товарищ Цейтлина-Палицына, — сказал «кузнечик». — Печать на дверях кабинета не трогать! Завтра мы вернемся и поищем еще.

— Постойте! Ване нужны вещи?

— Шпион был с чемоданом, спасибо за заботу, — презрительно усмехнулся Разум, подбоченясь, уперев одну ногу в дверной косяк.

— Я с вами, ребята! — бросил он через плечо «кузнечику» и остальным чекистам, которые грузили в лифт сейф и ворох документов.

— Почему вы нас так ненавидите? — тихо спросила Сашенька.

— Он запоет! Он признается, гиена! — сказал Разум.

— Вы катаетесь как сыр в масле! Думаете, вы лучше других? Жируете? Ничего, теперь попляшете!

— Спокойно, товарищ Разум, не то сами попадете в переплет! — пропищал «кузнечик», придерживая дверь лифта.

Разум резко развернулся, при этом что-то выпало у него из кармана. Выкрикивая пьяные оскорбления, он поспешил за чекистами. Двери лифта закрылись.

Сашенька закрыла двери, оперлась о них, сползла на пол. Карло и Снегурочка сели рядом с ней, схватившись за мамины ноги. Она трезво обдумывала ситуацию, хотя руки у нее тряслись, перед глазами роем мельтешили красные точки, под ложечкой был противный холодок.

— Подушка! — Снегурочка протянула руку и, присев в реверансе, протянула маме маленькую розовую подушечку. — Глупый Разум уронил мою любимую подушечку.

Сашенька схватила подушку, осмотрела ее, повертела туда-сюда, понюхала.

— Нет, Снегурочка, подожди.

— Я хочу свою подушечку назад! — жалобно заплакала Снегурочка.

— Каролина! — Няня была уже здесь.

Из своей комнаты снова появились Ванины родители и уставились на происходящее.

— Где Ваня? — спросила свекровь. Она гневно ткнула пальцем в Сашеньку. — Я всегда ему говорила, что ты классовый враг, по происхождению и воспитанию. Это твоих рук дело, а?

— Замолчите немедленно, — ответила Сашенька. — Я все объясню позже. Пожалуйста, идите к себе в комнату — я думаю, завтра вам лучше поехать на дачу или в деревню. Я должна подумать!

Старики-крестьяне поворчали на ее грубость, но ушли.

— Но Разум — каков негодяй! — возмутилась Каролина.

— С этого момента никому нельзя верить, нас только что перевели в разряд «врагов», — заявила Сашенька, держа в руках треклятую подушку. — Каролина, подушка была на даче?

— Да.

— Мы ее привезли с собой, да?

— Нет, не привозили. Она осталась там, в детской.

Сашенька повернулась к дочери.

— Откуда взялась эта подушечка, милая?

— Разум обронил. Этот глупый старик! От него воняет!

— Но кто привез ее с дачи? Ты видела, чтобы ее кто-то забирал?

— Да, глупая. Папа забирал. Я дала ему подушку, чтобы он за ней присматривал. Папа положил ее в карман.

— Значит, ваш папочка нас не забыл, — пробормотала Сашенька. Подушка Снегурочки: какой еще ей нужен намек? — Ваня, дорогой! Добрый старик Разум…

— Можно мне ее взять, мамочка?

— Конечно, дорогая, можешь взять.

Сашенька посмотрела на Каролину, няня на нее: это был взгляд безграничной материнской любви, в нем было столько торжественности, что обе женщины были сами поражены.

В это мгновение Сашенька постаралась припомнить, сохранить, прочувствовать сокровенные ощущения и бесценные моменты жизни своих детей. Но ни одно воспоминание не отпечатывалось в памяти, они ускользали, утекали сквозь пальцы, уносились ветром.

31

На следующее утро Сашенька пошла на работу.

Вероятно, другие остались бы дома, сославшись на неважное самочувствие, что уже само по себе вызвало бы подозрение. За арестом мужа не обязательно следовал арест жены. Нет, она продолжит руководить журналом как всегда. Будь что будет.

Уходя, она поцеловала детей, вдохнула запах их кожи, волос. По очереди заглянула каждому в глаза.

Поцеловала карие глаза Карло, прижалась губами к атласному лобику Снегурочки.

— Я люблю вас. И всегда буду любить. Всегда помните это. Всегда, — твердо сказала она каждому из них. Никаких слез. Дисциплина.

— Мама, мама, хочешь, я тебе что-то скажу? — спросил Карло.

— Ты глупая, старая, тьфу!

И сам засмеялся собственной нелепой шутке.

Снегурочка тоже засмеялась, но встала на мамину сторону.

— Нет, не тьфу. Мама — любимая подушка. — Наивысшая похвала.

Каролина маячила за спинами детей. Ванины родители надели пальто. Сашенька поколебалась, потом приветливо кивнула им. Они тоже кивнули.

Говорить было не о чем.

Сашенька одернула себя. Она страстно желала поцеловать Карло и Снегурочку еще раз, поцеловать крепко-крепко, чтобы унести с собою их частичку, — но она тряхнула головой, надела пальто и открыла дверь.

— Мама, я люблю тебя всем сердцем, — выкрикнул Карло. Он бросил в мать ягоду малины, выхватил у сестры подушку и рысью умчался прочь.

— Отдай подушку, тьфу! — Снегурочка бросилась за братом, подальше от взрослых.

Сашенька воспользовалась моментом и ушла, взяв с собой портфель и свою дамскую сумочку. Вот так. Дети даже не заметили. Только что она была матерью в окружении детей, и раз — уже ушла. Это как прыжок с самолета: секунда, которая решает в жизни все.

Спускаясь по вычурной деревянной лестнице, Сашенька не видела ступенек, потому что соленые слезы застили ей глаза.

Но все ее чувства обострились, когда она вошла в вестибюль. Охранники замолчали, едва она к ним приблизилась, вахтер с притворным энтузиазмом мел стоянку автомобилей. Проходя мимо секретаря ЦК товарища Андреева и его жены, замнаркома Доры Хазан, которые направлялись к своему ЗИСу, она встретилась с ними взглядами, но те смотрели сквозь нее. Вероятно, они как раз направлялись в коридоры Кремля, на встречу с товарищем Сталиным, товарищем Молотовым, товарищем Ворошиловым, в страну живых. Их пути уже, скорее всего, никогда больше не пересекутся.

Она приветливо махнула охране.

Один из охранников помахал ей в ответ, но другой его одернул.

Она пошла на работу.

Фонари и цветы Александровского сада, экипажи и лошади, пыль и гул этих новых строящихся зданий, вереница юных пионеров, напевающих веселые песни, — ничего из этого она не видела.

Тротуар больше не казался прочным. Она парила в воздухе, потому что ее туфли, ноги и кости стали невесомыми. В крови бурлил адреналин и крепкий кофе, который она пила всю ночь.

Внезапно она почувствовала непреодолимое желание побежать назад и опять расцеловать детей.

Желание было настолько сильным, что ее мышцы напряглись и пришли в движение, но она взяла себя в руки. Действуй по плану! Ради детей. Любая неосмотрительность, любое проявление глупой сентиментальности может все разрушить.