Вол'джин: Тени Орды (ЛП) - Стэкпол Майкл А. - Страница 57

Тажань Чжу сложил ладони. "Хотя меня не было там, когда могу пали, у меня есть основания считать правдивой историю о последнем императоре могу. Вместе со своим слугой-пандареном он поднялся на Пик Безмятежности прямо над нами. Он стоял там, раскинув руки, поворачиваясь снова и снова. Он обозревал Пандарию и был счастлив. Он сказал своему слуге: "Я хочу сделать нечто такое, чтобы каждый в Пандарии улыбнулся". А слуга ответил: "Тогда прыгай".

Монахи рассмеялись, и комната наполнилась радостным эхом. Вол'джин надеялся, что будет помнить этот смех, когда воцарятся вопли раненых и умирающих. Не было причин гадать, выживет ли кто-нибудь из них. Никто не уцелеет, но он решил, что, случись ему умирать последним, он рассмеется, и напомнит этой комнате о звуках хохота.

"Хотя история умалчивает о том, что случилось с этим слугой, сказано, что император, расстроенный и злой, объявил, что вершина этой горы считается отныне проклятой. Ни один могу не поднимался туда, позволив нам собираться здесь, чтобы готовиться и тренироваться перед их свержением. Здесь мы оставались невидимыми, ибо никто не пожелал нас искать".

Тажань Чжу мрачно поклонился Чэню и Вол'джину, прежде чем продолжить. "Несколько месяцев назад я, как и могу, и не думал искать кого-то, кто был нам нужен. Мастер Буйный Портер вначале притащил человека, а затем темного охотника. Хотя я и позволил им остаться, я не велел ему приводить никого больше. Я жалею об этом решении. В этой самой комнате я говорил с Мастером Буйным Портером об этом, о якорях и океанах, о путях Хоцзинь и Тушуй. Я спросил его, что более важно, и он ответил: ни то, ни другое - важней всего команда. Я много и глубоко об этом думал, и вот здесь и сейчас передо мной стоите вы, команда".

Он сложил лапы за спиной. "Все вы пришли сюда по разным причинам. Вы учились как один. Но именно эта беда, это благородное призвание делают вас едиными".

Тажань Чжу поднял один из деревянных жетонов. "Мастер Буйный Портер приготовил отвар, которым хочет поделиться с нами. В нашу честь он назвал его "Тридцать Три". Так нас и будут знать - Тридцать Три Воина. В то время как народ будет думать о нас и вспоминать нас с гордостью, я хочу, чтобы вы знали, что у меня не было бОльшего повода для гордости, чем быть среди вас".

Он глубоко поклонился и держал поклон долго, как требовали приличия. Монахи, Вол'джин и Чэнь ответили ему тем же. У Вол'джина встал ком в горле. Отчасти он находил занятным то, что кланяется существу, которое считал когда-то ниже себя, но сердце его переполнялось при мысли о том, что он вошел в одно число со всеми ними.

Они были Тридцатью Тремя Воинами - тем, как он всегда представлял себе Орду. Их сила исходила из их различий, объединенных общей целью. Их дух - тот дух, который Бвонсамди назвал бы достойным тролля - сплавлялся в горне общих стремлений. Да, Вол'джин все еще считал себя троллем, но это больше не определяло его, а было лишь важной его частью.

Монахи выпрямились, а потом построение распалось, и все направились к столу. Подавать еду и питье накануне битвы было правильным, а настойка Чэня была не слишком крепкой, чтобы избежать неприятностей. Монахи устроили богатый пир, и мысль о том, чтобы опустошить кладовую к приходу врага была для всех источником мрачного веселья.

Чэнь в сопровождении Ялии поднес Вол'джину дымящуюся кружку своего отвара. "Я и впрямь оставил свой шедевр напоследок".

Вол'джин поднял кружку, затем отпил. Его ноздри защекотали запахи ягод и специй. Отвар был скорее теплым, чем прохладным, богатым вкусами, но с резким оттенком крепкого сидра. Странные вкусы, одни мягкие и сладкие, другие острые и пронзительные, плясали на языке. Ему бы пришлось напрячься, чтобы определить хотя бы половину, но они так подходили друг другу, что он предпочел вовсе не раздумывать над этим.

Вол'джин вытер губы рукавом. "Это напомнило мне о первой ночи, которую я провел на островах Эха, когда мы вернули их себе. Теплый вечер, мягкий бриз, запах океана. Никакого страха, ведь я был там, где должен. Спасибо тебе, Чэнь".

"Это я должен благодарить тебя, Вол'джин".

"Почему же?"

"Потому что ты сказал, что мой лучший отвар произвел то впечатление, которое я замышлял".

"Тогда ты лучший из нас, поскольку ты укрепил наш дух. Это место, которое мы зовем домом. Здесь нет места страху". Вол'джин кивнул и выпил еще. "По крайней мере, пока не явятся Зандалари, волоча за собой свой страх, а мы подбросим им еще".

Глава 32

Вол'джину пришло в голову, что этот момент, эта бесконечно краткая пауза перед началом битвы будет последним, что он вспомнит перед смертью. Его сердце екнуло при этой мысли. Зандалари вошли в рощу Опадающих Лепестков, когда темные облака привели день к раннему финалу. Первые снежинки падали, как пепел, медленно кружась, подхватываемые прихотливым ветром. Деревья, все в розовом цвету, укрывали противника, но не в его пользу.

Справа от него, в дюжине ярдов позади, лук Тиратана застонал, когда человек натянул тетиву. Он выстрелил. Время для Вол'джина достаточно замедлилось, чтобы увидеть саму стрелу за секунду до того, как она слетела с лука, разгоняясь. Красное древко, синие перья и полосы, крючковатый наконечник, рассчитанный на то, чтобы пробивать кольчугу - стрела исчезла за розовой цветущей пеленой. Лишь два маленьких лепестка упали вместе с хлопьями снега, отмечая ее путь.

Впереди в закатном сумраке раздался влажный кашляющий звук. На землю упало тело. А потом с пронзительными боевыми кличами и древними, страшными проклятиями Зандалари ринулись вперед огромной сокрушительной волной.

Некоторые пали еще на пути через рощу. Ноги снова попадали в спрятанные ямки. Даже если бы они не были утыканы кольями, торчащими вверх, чтобы ранить их, или направленными вниз, чтобы поймать их, скорость и сила бега троллей была достаточно велики, чтобы сломать ноги и вывернуть колени. Зандалари не останавливались над ранеными, а преодолевали их тела мощными прыжками.

Из-за серьезности их положения Тажань Чжу призвал своих монахов показать все, на что они способны. Он отобрал полдюжины лучших стрелков и в связке с Вол'джином разработал стратегию, которая позволила бы каждой стрелой убить несколько противников. По мрачному кивку Вол'джина, как только нападающие рассеялись среди деревьев, монахи выпустили стрелы.

Приготовления в роще не ограничивались рытьем ямок. Ветки очистили от листьев и заострили в колья. К некоторым были привязаны лезвия от кос. Другие были по всей длине обмотаны кольчужными цепями с крючьями. Все это было искусно спрятано в розовых кронах, натянуто и привязано церемониальными узлами.

Монахи выпускали стрелы с V-образными наконечниками, заостренными сзади. Клинки быстро разрезали веревки, и ветки упруго возвращались на место.

Цепь из колец закутала одного Зандалари в стальные любовные объятия. Он стряхивал с себя куски плоти, пытаясь вырваться на свободу. Лезвия серпов хлестали по шеям или вонзались глубоко, отрывая жертву от земли. Одно рассекло троллю лицо, лишив его глаз, отрезав ухо и оставив его сидеть под деревом, шаря окровавленными пальцами в попытках собрать себя обратно.

С северной стороны, перед Закрытыми Покоями, защелкали маленькие осадные механизмы. Дюжины и дюжины крошечных глиняных кувшинчиков пронеслись по небу. Они разбивались повсюду вдоль дороги к узкому веревочному мосту, который вел к островку в сердце монастыря. Некоторые были полны яда, расплескавшегося по камням. Другие содержали масло, от которого под ногами стало скользко. Третьи взрывались, разбрызгивая жидкости, которые, смешиваясь с содержимым других сосудов, порождали горькие пары белого, пурпурного и зеленого цветов.

Вол'джин надеялся, что запах может задержать троллей. К сожалению, поднявшийся ветер развеял пары. Им на смену пришли снежные хлопья, которые по-прежнему открывали Вол'джину слишком хороший вид на Зандалари, хлынувших через рощу. Мост действительно вел на остров, а он поджидал в открытом павильоне в его середине, но ров, над которым был подвешен мост, не задержал бы Зандалари.