История первого дракона (СИ) - Кузнецова Дарья Андреевна - Страница 20

— Э-э-э… — синхронно протянули мы с Серёгой, задумчиво переглядываясь. Вот попали так попали.

— Это долгая история. В общем, если в двух словах, жил один гаргулья по имени Жираф, он влюбился в человеческую девушку. Все были против, но один старичок в человеческом поселении сказал, что Жираф большой, ему видней. Они поженились и ушли жить к эльфам, потому что их родня отказывалась признавать такой странный союз. А потом у них дочь замуж за эльфа вышла, а они оба расстроились, — стараясь не вдумываться в собственные слова и мысленно прося прощения у великого поэта, я, как могла, перевела события песни на понятный слушателям язык. Серж тихонько похрюкивал и всхлипывал, изо всех сил пытаясь не расхохотаться. — Это придуманная история, песня такая, вроде басни. Там ещё в конце мораль, что пусть Жираф и был не прав, но виноват на самом деле не он, а тот, кто крикнул из-за своего забора: «Жираф большой, ему видней»[2].

— Очень странная история, — прокомментировал наш командир с выражением растерянности на слегка перекошенном лице. Видимо, пытался представить получившегося на выходе мутанта. У меня это, к слову, в оригинальной версии тоже получалось с трудом.

— Нет, ну, если отвлечься от деталей, действительно забавная басня, — хмыкнул Зойр. — Про горячность, свойственную юности, и последствия пассивности старшего поколения. А вы эту песню целиком не помните?

— Нет, — почти в ужасе затрясла головой я. Песню-то я помнила неплохо, но петь… увольте. И дело даже не в том, что я ни играть, ни петь не умею. Просто это краткое содержание можно перевести, хоть и коряво, а пояснять слушателям каждое слово, начиная с названия несуществующего тут континента, очень не хотелось.

Видимо, друга посетили те же мысли, потому что он также отрицательно замотал головой, хотя как раз Серж-то на гитаре играть умел, и вполне неплохо. Правда, это было, когда у него ещё когтей не было, а сейчас в его лапищи хрупкий инструмент давать элементарно жалко.

На этой вполне позитивной ноте мы и разбрелись по своим местам.

Впрочем, я в палатку (любезно поставленную Сержем) всё равно уползала с тяжёлым сердцем на дрожащих лапах, ожидая подвоха в виде всяческих жутких кошмаров. Однако, ничуть не бывало; ужасы мне показывать отказались. Хоть спала я и беспокойно, но ничего конкретного в этих снах не было, сплошной сумбур и сумятица. То ли в моём личном кинотеатре кошмаров случился санитарный день, то ли сознание задавило своим хроническим ничегонепониманием подсознание, и то, придушенное, выдало вот такую ерунду.

Ещё несколько дней мы ехали без приключений, как общественных, так и моих личных, во сне. Правда, насторожила такая ситуация только меня. Михаэль отмахивался словами «и не такое бывает», Серж называл параноиком. Но в мозгу настойчиво свербела мысль о нашей участи потенциальных смертников. Получалось, если сам по себе путь не столь уж рискованный, все неприятности будут ждать нас в его конце, и тогда шансы выжить действительно стремительно падают. Впрочем, наверное, именно поэтому наше предприятие является безнадёжным. Знать бы ещё, куда и для чего мы идём!

Глава 5. Боги, смертные и бессмертные

— Надо же, как интересно, — невозмутимый баритон с бархатными мурлычущими оттенками заполнил темноту, окружающую сознание. — Насколько пёстрая компания, — продолжал рассуждать невидимый собеседник. Потом я поняла, что темнота — это просто следствие закрытых глаз, а не что-то постороннее, и поспешила их открыть. Ясности происходящему это не добавило.

Последнее, что я помнила, — узкая длинная долина между двух невысоких хребтов, по которой мы продвигались к близкой уже цели. Лошади неторопливо топали по плотной каменистой почве… а потом наступила темнота.

Сейчас же оная темнота заполняла небольшую сухую пещеру, в центре которой плясало пламя. Судя по всему, пещера находилась недалеко от поверхности; огонь трепетал от потоков сквозняка, который я и сама чувствовала босыми лапами. Пещера была, кажется, естественного происхождения; во всяком случае, так заставлял думать неровный земляной пол — единственное, что можно было рассмотреть достаточно подробно.

А ещё отлично было видно говорившего. Закутанная в плащ высокая фигура стояла у огня, будто сознательно позволяя рассмотреть себя получше. Тяжёлые складки ткани скрывали тело, но капюшон был откинут, являя всем желающим лицо в обрамлении густых тёмных волос. Странное лицо.

Узкое, скуластое, с большими тёмными глазами, оно притягивало взгляд. Не было в нём особой красоты — ни изящной, ни мужественной, — но было что-то, что заставляло завороженно ловить каждый изгиб губ, каждое движение век. Что-то, от чего ощущение восторженного ужаса сжимало всё внутри; как в момент первого прыжка в воду с высокого пирса, когда нагретый солнцем камень уже не обжигает пятки, но прохладная вода ещё далеко, на расстоянии целого удара сердца.

Взгляд незнакомца переместился с пламени куда-то вбок от меня, тонкие холодные губы сложились в ироничную усмешку, и я поняла.

Передо мной был хищник, и именно это пленяло. Приснопамятный кролик именно так смотрел бы на удава, будь у него побольше мозгов: со смесью ужаса и восхищения. Впрочем, с ролью ушастого грызуна сейчас вполне справлялась я.

— Я, признаться, не ожидал. Вроде бы выходило всего трое, а тут — такой выбор, — он скользнул в ту сторону, в какую смотрел, прямо сквозь костёр, и я вздрогнула. От этого движения плащ и волосы взметнулись, фигура незнакомца размазалась. Это походило на воздействие инструмента «палец» во всемирно известном графическом редакторе: когда нажимаешь на какой-то участок мышью и тянешь его в сторону, оставляя размазанный длинный след.

Этот след, состоящий из тысячи подвижных щупалец-разводов, возникал от каждого его движения и истаивал в темноте за считанные мгновения. Красиво и непередаваемо жутко.

— Вижу, меня тут узнали, — довольно кивнул он. — Кто бы мог подумать, Михаэль Кромм! Последний из рода Кроммов, мужчина и наследник имени! Редкое везение, что ты дожил до этого дня… однако, жаль, что не успел завести семью, было бы ещё интересней.

Эти слова отрезвили меня, помогли справиться с наваждением и оценить обстановку более внимательно. Оглядеться не получалось, тело было парализовано. Всё, что я смогла, — слегка повернуть голову, чтобы видеть остальных. Мы стояли неровным полукругом, в котором я оказалась последней, а первым — наш изящный воин.

— Всё равно ты сдохнешь, тварь, и очень скоро, — прошипел Михаэль, которого я сейчас с трудом узнавала; настолько исказили его красивое лицо ярость и ненависть.

— Зачем так грубо? — поморщился наш тюремщик. — Не престало последнему из Кроммов так себя вести. Помнится, твой отец держался гораздо лучше, даже когда остался один. Один раз только за всё время чуть не сорвался, когда… кажется, её звали Берталин, я ничего не путаю?

— Мразь! — прорычал Зойр. — Оставь мальчишку в покое, [цензура] драная!

— Мальчишку? — неизвестный удивлённо вскинул брови. Несколько секунд пристально и внимательно разглядывал мага, потом, запрокинув голову, расхохотался — громко, радостно, раскатисто. — Вроде бы, взрослый уже человек, а такие глупости говорит. Ты вообще знаешь, с кем ты жил бок о бок столько лет? — он хмыкнул, делая шаг к магу. — Неужели тебе никогда не казалось странным, что простой «человеческий мальчишка», подобранный тобой из жалости, стал настолько отличным бойцом? Точнее, был таковым уже тогда, в пятнадцать лет. Казалось, но ты отмахнулся. Он же сражается метательным оружием, так почему бы нет? Даже когда он снял ножом того эльфийского стрелка ты почти не удивился. Посмотри же на него сейчас! Теперь он похож на того, кого ты считал сыном?