Тень победы - Суворов Виктор - Страница 4

Так вот, для того, чтобы не позволить противнику вырваться из кольца, командующий 2-м Украинским фронтом генерал армии И. С. Конев ввел в сражение 5-ю гвардейскую танковую армию и 5-й гвардейский кавалерийский корпус. Сталин в Москве об этом знает. А Жуков, который находится в районе сражения и имеет приказ координировать действия двух фронтов, об этом не знает. И Верховный главнокомандующий в своей телеграмме указывает своему заместителю Жукову, что тот понятия не имеет об обстановке и с возложенными на него обязанностями не справляется.

Краткости ради, я привел только кусок сталинской телеграммы. Но она вся в том же духе. Была еще одна такая же телеграмма Сталина Жукову. После этого Сталин приказал Жукову возвращаться в Москву: все равно в районе сражения от Жукова нет толка. И когда коммунисты говорят, что Жуков не проиграл ни одного сражения, я рекомендую им вспомнить сражение 1944 года на правом берегу Днепра. Мощная группировка противника была окружена без Жукова. Ему оставалось только удержать окруженных в кольце. Жуков с возложенной на него задачей не справился и позорно провалил операцию. Большая часть окруженных германских войск вырвалась из мышеловки и беспрепятственно ушла.

Маршал Советского Союза Бирюзов Сергей Семенович: «С момента прихода товарища Жукова на пост министра обороны в министерстве создались невыносимые условия. У Жукова был метод — подавлять». («Октябрьский пленум ЦК КПСС. Стенографический отчет. Москва 1957.)

Маршал Советского Союза Тимошенко Семен Константинович знал Жукова с начала 30-х годов. В те годы Тимошенко был командиром корпуса, в котором Жуков командовал полком. Вот мнение маршала Тимошенко: «Я хорошо знаю Жукова по совместной продолжительной службе, и должен откровенно сказать, что тенденция к неограниченной власти и чувство личной непогрешимости у него как бы в крови. Говоря откровенно, он не раз и не два зарывался, и его все время, начиная с командира полка и выше, в таком виде разбирали». («Октябрьский пленум ЦК КПСС. Стенографический отчет. Москва 1957.)

Главный маршал авиации Новиков Александр Александрович: «Касаясь Жукова, я прежде всего хочу сказать, что он человек исключительно властолюбивый и самовлюбленный, очень любит славу, почет и угодничество перед ним и не может терпеть возражений». (Н. Смирнов. Вплоть до высшей меры. Стр. 139)

А вот позиция Маршала Советского Союза Голикова Филиппа Ивановича. Он высказал свое мнение еще в 1946 году. «Довольно резко против Жукова выступил Голиков. Он обвинял его в невыдержанности и грубости по отношению к офицерам и генералам». («ВИЖ» 1988 № 12. Стр. 32) В октябре 1961 года Маршал Советского Союза Голиков на весь мир заявил, что Жуков — это унтер Пришибеев. Эти слова Голикова прозвучали на XXII съезде КПСС, на котором присутствовали делегации почти ста коммунистических партий и журналисты всех ведущих информационных агентств мира.

Маршал Советского Союза Конев Иван Степанович рассказал о Жукове в газете «Правда» 3 ноября 1957 года. Страна как раз к очередному «великому юбилею» подходила, к сорокалетию коммунистического переворота, ордена-медали раздавали достойным и другим… Тут-то Иван Степанович Георгию Константиновичу и врезал! Почитателям Жукова рекомендую эту газету найти. И почитать. Конев вспомнил Жукову и Курскую дугу, и Берлин, и тот самый эпизод на правом берегу Днепра, когда Сталин из Москвы видел ситуацию, а Жуков в районе боевых действий ничего не видел.

Маршал Советского Союза Конев описал Жукова тупым, ни на что не способным солдафоном и негодяем. Не знаю, заказали статью Коневу или сам старался, но о содеянном Конев не жалел и не каялся. Если и считать, что Конев перехватил через край, то как относиться к другим свидетельствам? Все высшие военные руководители страны, все, кто носил на погонах звезды первой величины, против Жукова: генералиссимус Сталин, маршалы Советского Союза Булганин, Василевский, Еременко, Конев, Захаров, Голиков, Рокоссовский, Тимошенко, Бирюзов. Любой желающий легко может найти свидетельства резко отрицательного отношения к Жукову всех остальных Маршалов Советского Союза. Буденный, Ворошилов, Чуйков, Говоров, Соколовский, Гречко, Москаленко, Адмирал Флота Советского Союза Кузнецов — все против.

Спустимся на ступеньку ниже и послушаем мнение генерала с четырьмя звездами. Герой Советского Союза генерал армии Хетагуров Георгий Иванович о Жукове: «Непомерно груб, до оскорбления человеческих чувств.» («Красная звезда» 30 ноября 1996) В 1944 году Хетагуров был начальником штаба 1-й гвардейской армии. Жуков не посмел его бить, но матом крыл изрядно. А Хетагуров ответил. Был бы Хетагуров поменьше рангом, Жуков его пристрелил на месте. Но Хетагуров — начальник штаба лучшей армии. Понятное дело, с этой должности Хетагуров слетел, и был назначен… командиром дивизии. Хетагуров практически всю войну прошел в должности начальника штаба армии, причем — на самых главных направлениях, в 1941 году — под Москвой, в 1942-43 — под Сталинградом. И вот под закат войны генерала с таким опытом, минуя должности командира корпуса и начальника штаба корпуса, Жуков бросает на должность командира дивизии. А тех генералов, которые матюги и мордобой терпели, Жуков возвышал.

Можем опуститься и ниже. Генерал-лейтенант Вадис Александр Анатольевич, начальник Управления контрразведки СМЕРШ Группы советских оккупационных войск в Германии докладывал по команде в августе 1945 года: «Жуков груб и высокомерен, выпячивает свои заслуги, на дорогах плакаты „Слава маршалу Жукову“ (Б. Соколов. Неизвестный Жуков: портрет без ретуши. Минск. Радиола-плюс. 2000. С. 538)

Не кажется ли вам, что все, знавшие Жукова лично, повторяют одни и те же фразы?

Свидетельств я набрал много. Если их публиковать, то так до самого конца книги мы и будем читать только цитаты про бездарного унтера Пришибеева в маршальских погонах.

Если мы не верим генералиссимусу, маршалам, генералам и адмиралам, послушаем солдат. У солдат для Жукова одно определение: мясник.

5.

Мордобой в генеральской среде и на всех нижестоящих уровнях Красной Армии был распространен так же широко, как воровство и пьянство. Вот секретарь ЦК ВКП(б) Белоруссии Гапенко осенью 1941 года назначен членом Военного совета 13-й армии Брянского фронта. Он направил Сталину телеграмму о том, как командующий Брянским фронтом генерал-лейтенант А. И. Еременко учил военный совет 13-й армии. В телеграмме упомянут генерал-лейтенант М. Г. Ефремов — заместитель командующего Брянским фронтом. «Еременко, не спросив ни о чем, начал упрекать военный совет в трусости и предательстве Родины. На мои замечания, что бросать такие тяжелые обвинения не следует, Еременко бросился на меня с кулаками и несколько раз ударил по лицу, угрожая расстрелом. Я заявил, что расстрелять он может, но унижать достоинство коммуниста, депутата Верховного Совета не имеет права. Тогда Еременко вынул маузер, но вмешательство Ефремова помешало ему произвести выстрел. После этого он стал угрожать Ефремову. На протяжении всей этой безобразной сцены Еременко истерически выкрикивал ругательства, несколько остыв, Еременко стал хвастать, что он якобы с одобрения Сталина избил несколько командиров, а одному разбил голову.» («ВИЖ», 1993, № 3 стр. 24. Ссылка на Архив Президента РФ, фонд 73, опись 1, дело 84, листы 30-31)

Если генерал-лейтенант, командующий фронтом, может набить морду секретарю Центрального Комитета Коммунистической партии Белоруссии, члену военного совета 13-й армии, если может угрожать своему заместителю, который тоже генерал-лейтенант, то что он может сделать с каким-нибудь генерал-майором, который командует всего лишь дивизией или корпусом? Он может сделать все, что захочет. На нижестоящих звеньях происходило то же самое. Если командир корпуса набил морду командиру дивизии, то битый командир дивизии вызывал к себе командиров полков и срывал зло на них. С самого верха мордобой опускался до самых низов.

К этому надо добавить, что за избиение члена военного совета 13-й армии, как и за множество подобных проделок, Еременко наказаний не понес. Он оставался командующим Брянским фронтом. После ранения он командовал 4-й ударной армией, после повторного ранения — Сталинградским фронтом. После первого ранения Еременко до конца жизни хромал. На фронте он ходил с палкой, на которую опирался, и которой дробил головы неугодным. Однако по уровню зверства Еременко не мог соперничать с Жуковым. На фоне Жукова Еременко считался покладистым командиром, даже мягким.