Добыча золотого орла - Скэрроу Саймон - Страница 8

– Катон, да кончай ты, на хрен, дергаться, – проворчал центурион, сидевший рядом с юношей. – Ты прямо как блоха на сковородке.

– Да жарко здесь, вот я и ерзаю. Забавная погода, ничего не скажешь.

– Ну, по-моему, ты единственный, кого это забавляет. По мне, так с таким климатом, как на этом проклятом острове, и спятить недолго. Сыро, промозгло, если день пройдет без дождя, так считай за чудо. На хрен нам вообще было лезть в это поганое болото. Почему мы, скажи на милость, здесь торчим?

– Макрон, мы здесь торчим, потому что мы здесь торчим, – с улыбкой промолвил юноша. – И вот что: помнится, это ты вроде бы говорил мне, что такой ответ годится на все случаи жизни.

Макрон сплюнул на землю между носками своих сапог.

– Ну вот, стараешься ему помочь, а в ответ нарываешься на дерзость. И кто меня за язык тянул?

Катон вновь не удержался от улыбки. Всего несколько месяцев назад он состоял при Макроне оптионом, заместителем командира возглавляемой Макроном центурии, и во многом был обязан ему своими достижениями за два года службы по части армейской жизни и воинского умения. Но его самого произвели в центурионы, а когда десять дней назад Катон впервые стал командиром самостоятельного подразделения, на него вдруг навалился чудовищный груз ответственности. Это ведь не шутка: стоять перед строем из восьмидесяти легионеров с суровым, невозмутимым видом, изо всех сил стараясь не дать им догадаться, даже заподозрить, что их командир нервничает, переживает и вовсе не так уж уверен в себе. Катон прекрасно понимал, что такая оплошность мигом лишит его в глазах подчиненных всякого авторитета, и это понимание лишь усугубляло страх. Тем паче что времени на то, чтобы завоевать уважение и преданность солдат, у него не было. Уже то, что за столь короткий срок он ухитрился запомнить их имена, можно было считать подвигом, а уж о том, чтобы вникнуть в сложившихся обстоятельствах в особенности характера каждого, и речи не шло. Он муштровал солдат, пожалуй, с большим рвением, чем другие центурионы, но отдавал себе отчет в том, что по-настоящему принять его в качестве своего командира легионеры смогут лишь после того, как увидят в бою.

«Уж конечно, – не без горечи подумал юноша, – у Макрона-то все совсем по-другому». Макрон вышел в центурионы после десяти лет службы и чувствовал себя в роли командира как рыба в воде. Уж ему-то не приходилось никому ничего доказывать: одни покрывавшие его тело боевые шрамы служили достаточным свидетельством его отваги в бою. Вдобавок внешне Макрон являл собой полную противоположность своему молодому другу – низкорослый, но крепкий, поперек себя шире. Любому легионеру стоило взглянуть на него единожды, чтобы мигом понять: если ты дорожишь своими зубами, этого центуриона лучше не сердить.

– Ну и когда, наконец, начнется этот несчастный инструктаж? – ворчливо произнес Макрон, прихлопнув между делом пристроившегося на его колене москита.

– Встать! Смирно! – раздался громовой голос префекта лагеря. – Прибыл легат!

Центурионы вскочили с места и вытянулись, в то время как в шатер, откинув боковой полог, вошел командир Второго легиона. Веспасиан был мужчиной могучего телосложения, бородатым, с резко очерченным лицом. Уж никак не красавец, хотя в его облике было нечто располагающее. И уж во всяком случае, никто не видел на его лице холодной, высокомерной отстраненности, обычной для представителей сенаторского сословия. Впрочем, в силу того, что он сам лишь недавно выдвинулся из сословия всадников, а его дед и вовсе служил центурионом под началом Помпея Великого, этого командира, несмотря на высокий ранг, и его подчиненных не разделяла пропасть, связанная со знатным происхождением. Это сказывалось на отношении к нему подчиненных: бойцы любили Веспасиана, тем паче что он был умелым и удачливым командиром. На долю Второго легиона, сражавшегося под его началом, выпало больше славы и успеха, чем на долю любого другого подразделения армии Плавта.

– Вольно! Прошу садиться.

Веспасиан выждал, когда в шатре воцарилась тишина, нарушаемая лишь доносившимся из-за кожаных стенок шумом лагеря, занял место сбоку от карты и прочистил горло.

– Итак, от завершения кампании нас отделяет лишь один день. В настоящий момент войско Каратака в полном составе движется в западню, где его ждет полное уничтожение. Как только это войско будет разгромлено, а Каратак убит или пленен, подавить сопротивление оставшихся непокорными племен не составит труда.

– Ага, один день, как же, – шепнул Макрон. – Знакомая песня: сколько раз я ее уже слышал.

– Тсс! – шикнул Катон.

Убедившись, что все взоры обращены к нему, легат указал своим командирским жезлом на карту.

– Мы сейчас находимся вот здесь, совсем недалеко от реки. Наши разведчики из племени атребатанов сообщают, что всю эту местность туземцы именуют «три брода» – по очевидным причинам.

Легат поднял жезл и указал на участок к северу от бродов.

– Каратак отходит под натиском командующего Плавта, и его войско неминуемо прибудет вот сюда, на местность, прилегающую к бродам. До сих пор он не позволял втянуть себя в сражение и по приближении трех легионов под верховным командованием Плавта попросту отводил свои силы. Все к этому привыкли, и Каратак считает, что мы будем ждать от него такого же маневра и на сей раз. Однако сейчас он задумал нечто совершенно иное. Он собирается переправиться по этим трем бродам через реку и таким образом зайти в тыл нашей армии, чтобы отрезать ее от Лондиниума, основной базы снабжения. Конечно, даже в случае успеха этой затеи она не обеспечит ему победу, но положение легионов основательно осложнится, и на то, чтобы вернуть все хотя бы к нынешнему раскладу, потребуется никак не меньше нескольких месяцев.

Однако, как уже догадались самые наблюдательные из вас, глядя на карту, этот тактический ход связан с огромным риском. Эти три брода расположены на широкой петле Тамесис, и если проходы окажутся перекрыты, а к горловине петли подойдут легионы командующего, Каратак окажется в ловушке, прижатый к реке. Отступать будет некогда: ему придется либо сдаться, либо принять бой.

Завтра на рассвете Второй легион выступит к бродам, чтобы перекрыть переправу. Мы установим на дне реки заграждения, вобьем в него острые колья, а сами займем оборонительные позиции на берегу. Основные силы Каратака предпримут попытку переправы по этим двум направлениям – вот здесь и здесь. Эти броды широкие, и для их надежного перекрытия нам потребуется выделить значительные силы. Итак – Первая, Вторая, Четвертая и Пятая когорты выступят к броду, находящемуся ниже по течению. Поведу их я сам. Шестая, Седьмая, Восьмая, Девятая и Десятая когорты под командованием префекта лагеря Секста будут оборонять брод выше по течению.

Веспасиан переместился вдоль карты и легонько постучал жезлом по нужной точке.

– Третьим бродом Каратак скорее всего не воспользуется вовсе: он самый узкий, а течение на этом участке гораздо сильнее. Однако исключить то, что он для ускорения переправы направит часть своих сил сюда, нельзя, а позволить ему переправиться мы не должны ни в коем случае. Этим займется Третья когорта. Что скажешь, Максимий, твои ребята справятся?

Все головы повернулись к противоположному концу того ряда, в котором сидел Катон. Центурион, отличавшийся длинным, выступавшим на худощавом лице носом, командир когорты Макрона и Катона, поджав губы, кивнул.

– Ты всегда можешь положиться на Третью, командир. Мы тебя не подведем.

– На что я и рассчитываю, – улыбнулся Веспасиан. – Потому и поручаю вам дело, с которым вряд ли справились бы преторианцы. Помни, никто из них переправиться на наш берег не должен ни в коем случае. Чтобы привести кампанию к быстрому завершению, мы должны уничтожить их полностью. Ну, у меня все. Вопросы будут?

Катон обвел взглядом ряды в надежде на то, что кто-нибудь поднимет руку, но, увидев неподвижных центурионов, нервно сглотнул и сделал это сам.

– Командир?

– Да, центурион Катон?