Самоубийство - Суворов Виктор - Страница 44

Провал фон Папена — самый грандиозный в истории всех разведок мира. И самый глупейший. Сколько было выявлено германских шпионов, мне неизвестно. Гитлер (Застольные разговоры. Запись 7 июня 1942 г.) говорит о 5000 агентов. Не берусь судить, так ли это. Бесспорно одно: такого не случалось нигде, никогда и ни с кем.

Но главное не в этом. Во всех уважающих себя разведках в ситуациях, куда менее драматичных, виновному дают пистолет с одним патроном. Такова традиция. Этого требует этика разведки. А в Германии никто не считал фон Папена виновным. В его голову не пришла спасительная мысль о том, что неплохо бы застрелиться. И не нашлось никого, кто бы ему такую идею подсказал. Считалось, что он не совершил ничего плохого. Он действовал в соответствии с пунктами, статьями и параграфами, им двигало благородное стремление отчитаться по всей форме. Потому его блистательная карьера не пострадала. Наоборот, его усердие было оценено высшим баллом. Он продолжал головокружительный взлет и достиг заоблачных вершин. Уже через 15 лет, 2 июня 1932 года, пройдя галопом по лестницам, ведущим вверх, он стал канцлером Германии, предшественником Адольфа Гитлера.

Аккуратность, включая запредельную, в Германии ценится очень высоко. Не беда, что фон Папен загубил агентурную сеть в Америке и тем способствовал крушению одной из величайших мировых империй. Не беда, что после потери того портфеля агентурную сеть в Америке для новой войны развернуть будет либо нечеловечески трудно, либо вообще невозможно. Главное — отчитаться хотел. Это похвальное стремление важнее, чем благополучие империи и ее разведки.

Еще картинка из того же времени.

Для понимания даю небольшое пояснение. Плен во времена Первой мировой войны отличался от того, который мы себе представляем по более поздним образцам. Один мой знакомый, по национальности немец, рассказал, что его дед во время Первой мировой войны был в русском плену. Я лицо рукой прикрыл, думал — за обиды деда он мне сейчас вмажет. Но нет. О России у него лучшие воспоминания. Дед вернулся в Германию без обид. Был он офицером, поэтому в плену ему полагался русский солдат-денщик: сапоги чистить, за водкой бегать. Русские пленные в Германии и Австро-Венгрии тоже содержались в человеческих условиях. Пленные солдаты и офицеры имели право получать и отправлять письма, посылки и денежные переводы. Мой дед, Резун Василий Андреевич, был рядовым, во время Брусиловского прорыва был ранен и попал в австрийский плен. В нашей семье хранится его фотография, которую он прислал по почте из вражеского узилища. Дата: октябрь 1917 года. Снимок сделан у профессионального фотографа по моде тех времен: во весь рост, рядом с тумбочкой на фоне писаного пейзажа с греческими колоннами, луной и лебедями. Рядовые солдаты регулярно получали увольнение в город. В качестве гарантии возвращения использовалась порука трех оставшихся в лагере: убежишь — их посадят на пять суток в карцер. А офицеры свободно выходили из лагеря под честное слово. И в Германии, и в Австрии порядки были примерно одинаковыми. Офицер имел право бежать из плена, но в этом случае он не должен был давать честного слова, что не убежит. Это продолжалось до тех пор, пока некий пленный поручик лейб-гвардии Семеновского полка Михаил Тухачевский, нарушив слово, не убежал в нейтральную Швейцарию. После случившегося слову русского офицера никто больше не верил, и по всей Германии пленным русским офицерам было запрещено выходить из мест содержания.

В этом маневре с честным словом — секрет взлета Тухачевского. Красная Армия только создавалась. Все вакансии открыты. Кто первым предложит услуги, тому — должности… Поручик Тухачевский, никогда ротой не командовавший, был среди первых. Он прибыл в Москву в самый подходящий момент и быстро стал командующим 1-й армией. Не оттого, что такой опытный, а оттого, что первым сообразил, куда ветер дует. Это как приватизация: первому — миллиарды. Только за эту прыть иногда головой платить приходится.

Но это — к слову. Это — вроде вступления, чтобы вникнуть в атмосферу. Теперь сам рассказ. Свидетель — знаменитый русский актер Василий Осипович Топорков. Историю записал и передал мне протоиерей Михаил Ардов. Итак, во время Первой мировой войны Василий Топорков служил в Русской армии и попал в немецкий плен. Сидит. А в лагерь русских пленных забредают поставщики всяческих товаров и услуг. И вот однажды пришел каталог знаменитой фирмы «Гагенбек», которая до войны, в ходе нее и после поставляла самых разных животных, в том числе и знаменитому дрессировщику Дурову. Русские офицеры обрадовались, и некоторые заказали себе зверюшек: кто белую мышь для дрессировки, чтобы на задних лапках стояла, кто говорящего бразильского попугая, дабы обучить его ненормативной лексике. А некий пленный штабс-капитан, маясь бездельем, решил заказать удава. Обратился с письменным рапортом к начальнику лагеря: хочу удава!

Начальник лагеря ответил категорическим (тоже письменным) отказом: удавов содержать не ведено! Но приписал, что русский офицер имеет право обратиться к военному коменданту города и опротестовать решение. Что ж, штабс-капитан обратился. И комендант города ответил тоже письменным отказом. Но приписал, что русский офицер в данной ситуации имеет право обратиться к командующему корпусным округом. Благо, в то время господа офицеры языками владели, штабс-капитан написал рапорт и… снова получил отказ. Правда, с припиской, что он имеет право… Долго ли, коротко ли, но добрался штабс-капитан до военного министра: что за порядки в немецких лагерях! Уже и удава иметь запрещается!

И тогда военный министр ответил также отказом: да, запрещается! И добавил: с этим вопросом пленный русский офицер имеет право обратиться к кайзеру. Что оставалось делать? Бедный штабс-капитан обратился. И получил окончательный ответ: штабс-капитану Иванову, пока он находится в немецком лагере военнопленных, содержать удава запрещаю. И подпись: Вильгельм.

Вот это порядок!

В немецких инструкциях было четко расписано, кому и что разрешается иметь в плену. Пленный генерал мог содержать лошадей и собак, а старший офицер — только собак, их число — в соответствии со званием. А про удава в инструкциях ничего не говорилось, потому никто не мог взять на себя окончательного решения…