Синее золото - Касслер Клайв - Страница 14

—    Так и я. С чего начнем?

—    Я уже придумал. Не обманывайся природной молчали­востью уроженца Кейп-Кода.

—    Ни в жизнь не поведусь на нее, дорогой.

—    Кстати, вернемся к нашим баранам. Почему я засомне­вался? Во-первых, удивился. Рамирес впервые упомянул, что У него есть моторка. Мне казалось, он обходится исключитель­но каноэ. Помнишь, как он восхищался нашей малолитраж­ной надувной лодкой? Я как-то шарил по окрестностям и нат­кнулся на лодочный сарай, и в нем был аэрбот.

Гаме приподнялась на локте.

—    Аэрбот! Почему Рамирес скрыл его от нас?

—    Это же очевидно. Рамирес держит свой катер в секрете. Старик куда сложнее, чем кажется на первый взгляд.

—    У меня то же впечатление. Темнит наш профессор. От­правляет в заведомо опасное путешествие нас, ученых. Мы до­статочно рассказывали ему о том, чем занимаемся в свобод­ное от речных дельфинов время. Думаю, Рамирес хочет втя­нуть в это дело НУМА.

—    Мы пришлись очень кстати. Но вот зачем старик пле­тет такие интриги?

—    У меня мысль, — сказала Гаме. — Рамирес упоминал о бригадах экологической полиции, состоящих из работников университетов. Он сам — профессор, значит, расследование касается и его.

—    Я заметил. — Вытянувшись на кровати, Пол закрыл гла­за. — Думаешь, он легавый, замаскированный под ботаника?

—    Теория имеет смысл. — Гаме задумалась. — Признаю, на­стоящая причина, по которой я согласилась помочь, — игруш­ки из сумок чуло. Откуда у примитивного народа такие высо­котехнологичные вещи? Я заинтригована, а ты?

Муж не ответил. Он тихо посапывал, демонстрируя свою знаменитую способность засыпать по желанию. Покачав голо­вой, Гаме укрылась одеялом и смежила веки. Вставать пред­стоит вместе с солнцем, и, чувствуется, день будет долгий.

ГЛАВА 6

Высунувшись из окна будки, мекси­канский пограничник присмотрел­ся к двум мужчинам в белом пикапе «Форд»: потрепанные шорты и футболки, солнцезащитные очки-капли и бейсбол­ки с логотипом магазина типа «Все для рыбалки».

—    Цель визита? — спросил он крепыша за рулем. Тот ткнул пальцем в сторону кузова, где лежали рыболовные снасти.

—    Рыбу едем ловить.

—    Жаль, мне с вами нельзя, — улыбнулся офицер и жестом велел проезжать дальше, в сторону Тихуаны.

Остин нажал на газ, и, когда они отъехали на некоторое расстояние, Завала спросил:

—    Ну, и для чего эта маскировка, мистер Бонд? Могли бы показать удостоверения НУМА.

Курт ухмыльнулся.

—    Так прикольней.

—    Ладно еще, оделись опрятно. Иначе приняли бы нас за террористов или наркокурьеров.

—    Ну, мы же мастера маскировки. — Глянув на Завалу, Остин покачал головой. — Кстати, ты американский паспорт прихватил? Будет жаль, если застрянешь в Мексике.

—    Не волнуйся. Завала не в первый раз пересекают гра­ницу.

В 1960-х родители Завалы покинули родной Моралес и переправились через Рио-Гранде. Мать тогда была на седь­мом месяце беременности, и желание начать новую жизнь в El Norte[13] никак не совпадало с ее физическими возможно­стями. Пришлось осесть в Санта-Фе, где Завала и появился на свет. Отец его — умелый плотник и резчик по дереву — на­шел стабильный заработок, помогая строить дома для богатых и влиятельных. Те же люди помогли ему с «зеленой картой» и после — с гражданством.

Пикап Остин одолжил у команды техподдержки «Крас­ной капли», потому как в самой Мексике машину напрокат не возьмешь. Прямо из отеля они с Завалой поехали к югу от Сан-Диего. Миновали Чула-Виста, пограничный городок — не мексиканский, не американский, а так, смесь обеих сто­рон. Обогнув трущобы Тихуаны, выехали на МЕКС-1, шоссе длиной во всю Нижнюю Калифорнию. Дальше — через Эль- Розариту, сосредоточие сувенирных лавок, мотелей и лотков с тако. Пошли сельскохозяйственные угодья и голые хол­мы слева, извилистая изумрудная бухта на озере Тодос-лос-Сантос — справа.

Спустя час, как они покинули пределы Тихуаны, сверну­ли к Энсенаде. Этот курортный городок Остин знал еще со времен, когда состоял в яхтенной гоночной команде «Нью­порт-Энсенада». Неофициальной пограничной точкой служи­ло кафе «У Хассонга», убогое заведение, где полы посыпали опилками. До того, как шоссе привело в эти края потоки ту­ристов и долларов, север Нижней Калифорнии был настоя­щим фронтиром. В период расцвета «У Хассонга» служило пристанищем местных колоритных персонажей и задир, мо­ряков, рыбаков и автогонщиков, знающих, что Энсенада — по­следний форпост цивилизации на всем полуострове, до самого Ла-Паса. «У Хассонга» — один из тех легендарных баров ти­па «У Фокси» на Виргинских островах или «У капитана То­ни» в Ки-Уэст, где побывали, наверное, все на свете. Войдя, Остин обрадовался неряшливым завсегдатаям. Эти помнят дни, когда текила лилась рекой, а местная полиция курсиро­вала между баром и участком.

Завала с Остином присели за столик и заказали уэвос-ранчерос[14].

—    Ах, пища богов, — сказал Завала, смакуя кусочек яич­ницы на тортилье. Остин смотрел на грустную лосиную го­лову — та висела над баром, наверное, с самого первого дня. Интересно, каким ветром занесло лося в Мексику? Думая так, Остин вернулся к разложенной на столе карте Калифорнии и температурному космоснимку.

—    Нам сюда, — сказал он, показывая точку на карте. — Тем­пературную аномалию засекли недалеко от этой бухты.

Проглотив кус, Завала блаженно улыбнулся и открыл бе- декеровский путеводитель по Мексике.

—    Тут говорится: ballena gris, или серые киты, приплы­вают к берегам Нижней Калифорнии в декабре и до само­го марта спариваются и рожают детенышей. Киты весят до двадцати пяти тонн и в длину достигают от десяти до сорока девяти футов. Во время спаривания один самец удерживает самку в нужном положении, пока другой... — Завала вздрог­нул. — Лучше пропустим. Китобои практически уничтожили этот вид, однако в 1947 году серых признали исчезающими. — Дальше Завала читал про себя. — Позволь спросить кое о чем. Вот ты у нас обожаешь все, что плавает по морю и в нем, но разве ты защитник китов? Откуда такой интерес? Оставили бы это дело экологам да ихтиологам.

—    Справедливый вопрос. Я бы сказал, что хочу отыскать начало цепочки событий, в результате которых потонула па­пина лодка. Впрочем, есть иная причина, и сформулировать ее четко я пока не могу. — Лицо Остина приняло задумчивое выражение. — Вспоминается испуг на глубине. Знаешь, как это бывает: ныряешь, плывешь себе, и вроде все замечатель­но. Как вдруг волосы на затылке встают дыбом, в животе хо­лодеет, и чувство такое, будто ты не один. Что за тобой сле­дит нечто... голодное.

—Знаю, знаю, — задумчиво произнес Завала. — Только у меня все еще хуже. Чудится, будто за спиной у меня здоровен­ная злющая акула. И вот плывет она за мной и думает: дав­ненько я не лакомилась настоящими мексиканскими блюда­ми. — Он откусил еще уэвос. — Потом оборачиваюсь, вижу гольяна размером с мизинец и понимаю: вот эта коварная ме­люзга и следит за мной!

—Море окутано тайнами, — сказал Остин, глядя в пустоту.

—Ребус какой-то?

—В некотором смысле. Это цитата из Джозефа Конрада[15]: «Море никогда не меняется, и дела его, что бы там ни гово­рили, окутаны тайной». — Остин постучал по карте кончиком пальца. — Киты гибнут каждый день. Некоторые по естествен­ным причинам, другие попадают в сети и умирают с голоду, какие-то нарываются на винты кораблей, других мы травим, потому что люди не стесняются сбрасывать в море промыш­ленные отходы. — Остин помолчал. — Наш случай не подхо­дит ни под одну из известных категорий. Если человек вмеши­вается в естественный ход вещей, природа худо-бедно восста­навливается, приспосабливается. Этот процесс не хаотичен, природа просто импровизирует. Как хороший джазмен. Как Ахмад Джамал[16] за пианино — нет-нет да отчебучит синко­пу. — Он от души рассмеялся. — Черт, ты меня, поди, не по­нимаешь совсем?