Уши торчком, нос пятачком. Книга 1 - Медведева Алена Викторовна - Страница 13

– Ты жива еще? – друг поджидал возле аудитории. – В последние дни совсем пропала.

– Семейные дела, – целуя его в щеку, выдала «домашнюю заготовку» и, спеша подготовить почву, предупредила: – К нам приехал… э-э-э… мой кузен. И ближайшие пару-тройку месяцев, пока он у нас гостит, мне придется составлять ему компанию, развлекать. Так что хорошо, если на учебе видеться будем.

Женя насупился. Я мысленно вздохнула. Все же мы с ним из разных миров. И если для меня его мир открыт и доступен, то он о существовании таких, как я, не узнает никогда. Таков непреложный закон нашей расы. И он действует для всех. Поэтому, увы, как бы хорошо ни относилась к нему и как бы комфортно ни ощущала себя в его обществе, никогда не смогу быть с ним полностью откровенной. Лекция должна была вот-вот начаться, поэтому мы зашли в аудиторию, устраиваясь рядом на самой «камчатке».

– Знаешь, – совсем тихо шепнул мне друг, стоило преподавателю начать начитывать материал, – мне вчера предложили участвовать в общегосударственном конкурсе молодых живописцев под эгидой ЮНЕСКО. Можно представить одну работу.

В восторге поднеся ладонь ко рту, я невероятно обрадовалась за друга. Живопись для него была больше чем хобби. Это было делом души, даром сердца, божьей искрой. Меня всегда поражали его картины. Для человека, обычного человека, лишенного сверхчеткого зрения и возможности видеть и воспринимать мир с точки зрения зверя, Женины работы были поразительно насыщены глубиной жизни, силой природной грации и истинно неукротимым животным духом. И во всех его работах присутствовали животные.

– И какую картину ты хочешь выставить? – так же тихо шепнула в ответ.

– Думаю об этом уже сутки. Вчера вечером катался на мотоцикле, стремясь просто расслабиться и проветрить мозги, хотел найти решение. И вот, несясь на дикой скорости по загородному шоссе, вдруг услышал волчий вой! – Я насторожилась. – Потом понял, что это, видимо, ветер сыграл со мной такую шутку, но почти сразу меня накрыло вдохновением. Я внезапно понял, что ни одна из существующих картин не подойдет. Тут нужно нечто особенное. И я знаю что!

Едва ли не затаив дыхание от любопытства, смотрела на лицо друга. Сейчас Женя буквально светился изнутри, полностью погруженный в мир своего воображения, мысленно оживляя собственную задумку. Его родители не относились к хобби сына серьезно, хотя работы Жени и были выставлены в нескольких региональных галереях. Я же считала его очень талантливым, поражаясь порой нетипичному для человеческого взгляда фокусу его внимания. Он, как истинный мастер, видел мир более объемно и подмечал многое, недоступное большинству!

– Понимаешь, – совершенно погрузившись в идею, описывал он, – это должна быть секунда, миг, выхваченный из реальной жизни. И это должен быть волк… Волчица! Я хочу – только не считай меня сумасшедшим! – нарисовать ее с душой человека, женщины. Они – зверь и человек – словно обитают в одном теле, наполнены единым духом… Они свободны, они вне времени, они в полете прыжка. И именно этот миг я хочу нарисовать. Полет. Ее красоту – одновременно звериную и человеческую, ее силу…

Во рту пересохло, я напряженно сглотнула. Это невозможно, невозможно! Он ведь не может знать! Нет! Об этом не мог догадаться никто из них… Но как же он близок к истине! Слов, чтобы выразить свои впечатления, у меня не нашлось. Впрочем, Женя и не ждал от меня ответа, продолжая излагать свою задумку.

– И, Лена, я хочу попросить тебя мне позировать! Я никогда не рисовал людей, но сейчас чувствую, что именно ты должна быть на этом полотне. Обнаженная. Видно будет спину, прикрытую только волосами, и немного сбоку лицо. Решительный и одновременно ранимый взгляд, брошенный через плечо… И зверь тоже рядом… Все словно в дымке, в мареве времени… – бормотал он.

Просьба меня потрясла. Могу ли я позволить себе подобную откровенность? Откровенность во всех смыслах. Сейчас сомнения относительно его возможной осведомленности отпали. Просто он – творец, настоящий творец, который чувствует больше, чем осознает и понимает. И мне неожиданно так захотелось стать этим образом, на миг приоткрыться всему миру… без риска быть разоблаченной. Свои поймут, прочувствуют. А люди… Они увидят картинку, но не распознают ее сути.

– Я согласна, – шепнула, сжимая ладонь друга.

– Спасибо! – Женя вспыхнул восторгом. – Я просто уверен – получится настоящий шедевр! Ты создана для этого. Не раз замечал, что ты так грациозна, просто невероятно грациозна. В тебе есть что-то от первозданной природы, естественное и неукротимое. Дикое…

Снова сглотнув, еще раз подивилась его наблюдательности. С одной стороны, я всегда знала, что наши пути разойдутся – и принадлежность к другой расе, и разная продолжительность жизни, да и принятое у нас отношение к таким взаимоотношениям делали возможной нашу дружбу только здесь и сейчас. Но… отчего-то я была уверена, что конкретно этот обычный человек навсегда оставит след в моей душе. Как ни странно, но в чем-то мы были похожи.

Впрочем, пора было вернуться к лекции.

Вторую половину большой перемены мы провели у куратора, в составе группы студентов с нашего потока, которым предстояло пройти полевую летнюю практику в экологической экспедиции. Обсуждали распределение проектов, которые необходимо было успеть выполнить за две недели наполовину научного, наполовину туристического похода. В такие моменты, находясь среди эмоционально настроенных однокурсников, я всегда немного тушевалась. Ребятам было по восемнадцать-девятнадцать лет, совсем еще молодые и горячие по человеческим меркам. Я в свои реальные двадцать семь для своих была такой же – достойной только снисходительного взгляда и убежденного заверения: «Подрастет – остепенится!» Однако тут, в группе молодежи, я осознала свою в чем-то превосходящую их зрелость, рассудительность… Я чувствовала себя старше. Женька как-то говорил мне о том, что ощущает то же самое. Но он – творец, мыслитель – изначально был мудрее и подсознательно более сведущ в восприятии окружающей действительности.

Так что только мы вдвоем, помимо куратора, не участвовали в жарком споре, позволяя ребятам в полной мере насладиться продумыванием планов и предвкушением грядущих приключений. Ведь настоящего туризма без приключений не бывает! Женя немного отрешенно, явно больше думая о своем, сидел на краю удобного кожаного дивана, а я, привалившись к нему спиной, наблюдала за окружающими. На нас не обращали внимания, давно и прочно окрестив «сладкой парочкой». Над сутью наших отношений никто особенно не заморачивался: парочка – и все тут!

Только мы знали, что своей духовной общностью, ощущением внутреннего сродства связаны куда сильнее, чем любыми физиологическими побуждениями. Женька был из тех, с кем потрясающе просто помолчать, взявшись за руки, погулять по черте прилива, поваляться на травке, болтая ни о чем. Когда у девушки есть такой вот друг, который способен сплести тебе букет из ромашек, но в то же время достаточно мужественен, чтобы рядом с ним ты чувствовала себя под защитой, могла насладиться ощущением стремительной гонки на мотоцикле, прижимаясь к его спине, и достаточно деликатен, чтобы не форсировать какие-то более близкие в физическом плане отношения, – это огромная удача! Женя дарил мне уверенность в себе, позволял ощущать себя настоящей девушкой – значимой и красивой. Он был по-настоящему мудр духовно. И слишком погружен в мир своего творчества, в каком-то смысле жил им, подпитывался… Одно слово – созидатель. Хотя внешне Женька выглядел долговязым и немного неуклюжим, но главное – руки росли из нужного места и в голове что-то имелось. Нам было хорошо и комфортно вдвоем. А к большему мы еще, наверное, были не готовы оба. Поэтому поддерживали платонические отношения и в полной мере наслаждались романтикой нашей дружбы. Может быть, когда-нибудь потом…

Я почувствовала, как Женька, вернувшись в реальность, тихонько уткнулся носом в мои волосы, обдавая кожу приятным теплом дыхания, и тут же вмешался в диалог, услышав последнюю фразу нашей сокурсницы: