Выше только звезды - Серова Марина Сергеевна - Страница 17

– Здравствуйте, Анастасия Валерьевна! Скажите, вам о чем-нибудь говорит это имя – Волгарев Василий Иванович?

– Нет. А кто это?

– Скорее всего, именно этот человек поспособствовал тому, чтобы бомжи беспрепятственно вошли в ресторан. Правда, я пока не знаю, имелся ли в этом деле какой-то его личный интерес или ему за это просто заплатили.

– Как, вы сказали, его зовут? – переспросила клиентка.

– Волгарев Василий Иванович, – повторила я.

Хохлова взяла паузу, чтобы покопаться в своей памяти, после чего сказала:

– Увы, я впервые слышу это имя.

– Тогда, быть может, вас натолкнет на какую-то мысль еще одно обстоятельство. Дело в том, что этот молодой человек – бывший воспитанник детдома.

– У меня по-прежнему нет никаких ассоциаций, связанных с этим именем.

– Анастасия Валерьевна, а что там насчет личных дел уволенных?

– Я почти весь день в разъездах, как только вернусь в офис, сразу же займусь этим вопросом. Давайте созвонимся ближе к шести часам вечера.

– Хорошо, – сказала я и отключилась.

Времени, оставшегося до окончания рабочего дня, было вполне достаточно для того, чтобы смотаться в Трубный район, навестить Васю Волгарева, и вернуться обратно в центр. Бывший детдомовец проживал на заводской окраине Тарасова, в пятиэтажном доме, который в народе называют малосемейками. По существу, это была та же коммуналка, только одной кухней там пользовался не весь этаж, а две-три комнаты, заселенные разными жильцами. Поднявшись на второй этаж, я прошла по коридору в крайний блок слева и позвонила в нужную дверь. Я еще не знала, что скажу Васе, если он окажется дома, но была уверена, что уж что-нибудь навру.

Дверь отворилась, на пороге показалась неопрятно одетая молодая женщина.

– Вам кого? – спросила она, позевывая.

– Здравствуйте, Василий дома?

– Нет его.

– А когда он будет?

– Так Васька не живет здесь больше, – сказала женщина и хотела было закрыть дверь.

– Подождите! Как это он не живет здесь? А мне в адресно-справочном бюро этот адрес дали.

– Допустим. А он вам зачем нужен?

– Понимаете, мы с Волгаревым в одном детдоме росли…

– Ясно. Но, видите ли, в чем дело, прописан-то Васька здесь, а живет в Москве, – объяснила мне молодуха.

– В Москве? И давно?

– В начале лета укатил. Прочитал в газете объявление, что там на работу официанты требуются, и сорвался с места. В столице ведь платят в несколько раз больше, чем у нас.

– Простите, а вы ему кто? – не удержалась я от этого вопроса.

– Я-то? – женщина рассмеялась. – Вы что, подумали – я его жена? Нет, я у Васьки комнату снимаю. Раньше с мужем этажом выше жила, потом мы разбежались, вот и пришлось мне новое жилье искать. Волгарев очень вовремя эту комнату освободил.

– Вас, наверное, частенько Васькины друзья беспокоят? Толпами, поди, к нему ходят?

– Никто меня не беспокоит. Волгарев – человек не слишком общительный, я вообще никогда его ни с друзьями, ни с подругами не видела. Вы, девушка, первая, кто им интересуется.

– Понятно. Скажите, у вас московского телефончика Василия нет?

– Нет.

– Ну извините, до свидания. – И я, несколько разочарованная, вышла на улицу.

Если официант Вася и был причастен к испорченному юбилею «Агафона», то, скорее всего, он сделал это не ради собственного удовольствия. За каждой широко распахнутой дверью всегда стоит тот, кто ее открывает, и это далеко не всегда швейцар. Это тот, кто может выполнить данную работу за определенную плату. Волгарев нуждался в деньгах и вполне мог пожертвовать репутацией своего работодателя ради пополнения собственного кошелька, особенно если он все равно собирался увольняться.

Выйдя из «малосемейки», я заметила какого-то мужика, рывшегося в мусорном контейнере. В голову пришла до гениальности простая мысль – надо искать тех бомжей, которые могли похвастаться тем, что как-то раз они ужинали в ресторане «Ренессанс». Причем не в прошлой своей жизни, а в настоящей. Нет, я не стала беспокоить своими вопросами человека, достававшего из мусорки стоптанные башмаки и прочее барахло. Это была бы пустая трата времени, потому что весь Тарасов разделен лицами без определенного места жительства на свои «сферы влияния». Бомжи с Пролетарки никогда не сунутся на Товарку, а с Юриша – на Улеши. Я задумалась о том, где могут собираться вместе нищие, контролирующие интересующий меня район. Ну конечно же, около Никольского собора!

Я завела мотор и поехала в центр. Без пятнадцати шесть я позвонила Хохловой и сказала:

– Анастасия Валерьевна, я сейчас нахожусь недалеко от вашего офиса.

– Очень хорошо. Все материалы готовы, можете за ними зайти.

Откровенно говоря, я понимала, почему моя клиентка не в силах смириться с тем, что арендодатель не намерен продлевать с ней контракт. Уж больно хорошее место занимал «Агафон» – особняк в тихом центре, с удобной парковкой. Я невольно залюбовалась фасадом. Лучи заходящего солнца проникали сквозь витраж над входной дверью и заставляли его стекла играть необычайно яркими красками. Кованые фигурки, украшавшие оконные решетки, заслуживали отдельного внимания…

К сожалению, мне не удалось поговорить с Хохловой с глазу на глаз. У нее в кабинете сидел какой-то посетитель. Анастасия Валерьевна отдала мне кипу бумаг и попросила держать ее в курсе дела.

Я села в машину и бегло просмотрела ксерокопии личных дел. Если там и была полезная информация, то она составляла очень небольшой процент от всего объема. Ее требовалось просеивать и просеивать. Честно говоря, я терпеть не могу заниматься этой бумажной рутиной. Мне больше нравится общаться с людьми, импровизировать… Немного подумав, я вновь изучила эту макулатуру, но теперь уже обращая внимание исключительно на фотографии бывших сотрудников дизайнерской фирмы. Запомнив их лица, я поехала в сторону Никольского собора. Там всегда отиралось много попрошаек, и я собиралась заглянуть каждому в глаза.

– Папаша, не ты ли пару месяцев тому назад кушал икру в «Ренессансе»? – спросила я мужика, подпиравшего церковную ограду. Он показался мне похожим на уволенного электрика.

– Грех смеяться над старым больным человеком, – сказал тот и обиженно отвернулся от меня.

– Прости, отец, не хотела тебя обидеть. Просто я слышала, что в этом ресторане недавно был благотворительный ужин, – я бросила в коробку, стоявшую около его ног, несколько десяток.

– Может, и был, но меня туда забыли позвать. Ты, дочка, знаешь, к кому обратись, – бомж оглянулся через плечо, – вон к тому мужику в зеленой майке. Мимо него здесь ничего не проходит.

– Спасибо за подсказку, – я положила в коробку бумажку достоинством в пятьдесят рублей и вошла в церковный дворик.

Мужик в выцветшей зеленой футболке минуту назад стоял на паперти – и вдруг исчез. Я принялась оглядываться по сторонам. Оказалось, что он перебазировался к крестильне, располагавшейся слева от собора. Туда я и направилась.

Завидев меня, попрошайка приосанился. А когда я подошла поближе, он заговорил первым:

– Барышня хочет о чем-то спросить?

– Хочу, – подтвердила я.

– Барышня, наверное, щедрая?

– Да, она готова щедро заплатить за информацию, – подтвердила я.

– Пусть барышня спрашивает, – благосклонно улыбнулся нищий, продемонстрировав железные коронки.

– Я ищу людей, которые в конце мая смутили своим присутствием посетителей ресторана «Ренессанс».

– Допустим, есть такие люди. А зачем они барышне?

– Собственно, меня интересует, кто из них до такого додумался, – ответила я.

– Это не они придумали, – заверил меня мужичок в зеленой майке.

– А кто? – осведомилась я.

– Барышня сказала, что она щедрая, – напомнил мне нищий.

Я достала из кармана полтинник и протянула ему. Тот взял купюру, поднес ее к лицу, понюхал и сказал:

– Новенькая, краской пахнет. Люблю этот запах!

Поскольку этот «эстет» не спешил делиться информацией, я поняла, что он так изящно торгуется. Больше полтинников у меня не было, пришлось дать ему сотню и поторопить: