Озеро тьмы - Ренделл Рут - Страница 38

Это произойдет сегодня. Если он воспользуется шансом и вернется на Фортис-Грин-лейн, все будет хорошо. Мысленным взором, словно на экране, он увидел дом со светом, пробивающимся рядом с дверью и сквозь дверь, с палисадником, в котором чередовались земля и цемент. Финн вглядывался в это видение и приказывал врагу Мартина Урбана появиться. Все получилось, и он увидел пару удивленных и испуганных глаз. Финн сел в фургон и поехал назад на Фортис-Грин-лейн так быстро, как только мог.

Наблюдать и ждать не было нужды. Как и в его видении, враг Мартина Урбана был в палисаднике, открывал белые железные ворота. Вот только их взгляды не встретились.

Финн даже не глушил двигатель. Он смотрел, как фигура в шубе закрывает ворота и тут же сворачивает налево, в боковую улицу. Интересно, зачем в субботу вечером в такой поздний час выходить на улицу в одиночку? Финн по себе знал, что это до добра не доведет. Сам он мог выйти, чтобы пообщаться с духами тьмы, но другие не обладали подобной мудростью. Скорее, они навещали приятеля-полуночника, который не возражает против поздних гостей.

Он дал своей жертве две минуты форы, затем поехал следом. Врага Мартина Урбана нигде не было видно. Улица оказалась пустынной. Впереди под небом цвета индиго серел Колдфолл-Вуд. Финн повернул направо и поехал вдоль края парка, а затем увидел впереди фигуру в шубе, которая проходила под фонарем, отбрасывая тонкую черную тень. Никакого движения тут не было — везде стояли припаркованные машины, но проехала всего одна, спортивный автомобиль, обогнавший его и удалившийся в сторону Финчли.

Финн отстал и даже ненадолго остановился. Потом снова поехал, довольно медленно, но вскоре поравнялся со знаком, указывающим на близость Норт-Серкулар-роуд. Дома закончились. Вскоре исчезли и припаркованные машины. По обе стороны дороги тянулись пустыри. Не лес, или вересковая пустошь, или что-то еще, что отдаленно напоминало бы сельскую местность — если не считать травы. Это было обширное пространство с грудами мусора, разобранными автомобилями, ржавым железом, штабелями бревен, похожими на обрушившиеся хижины, и разросшимися остатками брошенных садов. Все это запустение было ярко — и непонятно зачем — освещено фонарями на высоких столбах, которые словно окутывали небо мерцающим коричневатым туманом и придавали земле вид полного запустения.

Поблизости не было видно никакого жилья. Финн знал, что так выглядят все новые выезды на автострады или шоссе, а местность кажется жутким ночным кошмаром потому, что здесь лишь недавно закончились строительные работы. Но, понимая это, он все равно не мог избавиться от ощущения, что попал в какой-то иной, сверхъестественный, мир, в котором все привычное было отброшено, заменено оккультным. В этом мире он был один, если не считать раскачивающуюся тень далеко впереди. И еще он чувствовал, что, возможно, стал невидимым, сам того не сознавая, раскрыл тайну, за которой охотились маги с начала времен.

По телу Финна пробежала дрожь — от наполнившей его силы. Чистое коричневатое небо словно затянуло сверкающей золотой сеткой. Тишину нарушало лишь далекое гудение. Финн плавно прибавил скорость. Слева, перед движущейся фигурой, тротуар заканчивался. Скоро будет пересечение с широкой дугой дороги, сверкающей в ночи белым и золотистым светом.

Голова над меховым воротником повернулась вправо, влево и снова вправо. Черная тень скользнула на дорогу. Финн ехал на второй передаче. Он с силой вдавил ногу в педаль газа, одним движением переключился на четвертую скорость и помчался на движущийся меховой столбик. Теперь наконец он увидел глаза — круглые, блестящие, наполненные страхом. Пришлось немного повернуть руль, чтобы не промахнуться. Душераздирающий крик прорезал чистый, пронизанный светом воздух, вверх взметнулись руки в тщетной попытке защититься, а затем, когда показалось, что внезапно ставшая огромной, похожая на какое-то животное фигура распластается на ветровом стекле, Финн почувствовал, как колеса фургона давят кости и плоть.

Он включил заднюю скорость и еще раз проехал по раздавленному телу, а затем еще, на первой передаче. Крови было много, темной и бесцветной, как у Энн Блейк; ее брызги были хорошо видны на белой дороге. Финн развернулся и поехал назад той же дорогой. Шины оставили на крови отпечатки длиной примерно ярд или два. Нужно вымыть колеса, когда он будет менять номерные знаки перед возвращением к Лене, подумал Финн.

Глава 19

Никаких признаков зелени в парке еще не было, но ветви буков стали ярко-коричневым, а стволы засеребрились. Мириады нежных отростков — ветками назвать их было еще нельзя — тянулись к перламутровому небу. Мартин невольно вспоминал Тима. У него появилось ощущение, абсурдное и непрошеное, что нужно оставить машину здесь, на ведущей к Хайгейт-Вуд извилистой улице, и углубиться в лесопарк, чтобы найти место, где они встретились. Угасающий день — не слишком отличавшийся от только что родившегося — напоминал ему о радости от той встречи и других странных чувствах, которые он не испытывал ни к кому, даже к Франческе, ни прежде, ни потом.

Мартин поехал дальше. Небо темнело, приобретая лавандовый оттенок, закат расцветил его розовыми и золотистыми мазками. Что Тим делал в лесу в то утро? Странно, что раньше он не задавал себе этого вопроса. Сам он вошел со стороны Прайори-Гардене и двигался на север, а Тим, похоже, попал в парк с Масуэлл-Хилл-роуд, с перекрестка, где находится «Вудмен». Мартин как раз подъезжал к этому перекрестку, и ему пришло в голову, что можно зайти в «Блумерс» и купить Франческе весенние цветы. Конечно, он обещал не приезжать к ней сегодня, но когда он вернется домой, то позвонит ей, и если она действительно не хочет встречаться с ним сегодня вечером, то он привезет ей цветы утром, по дороге на работу.

Однако цветочный магазин оказался закрытым, и свет внутри не горел, хотя часы показывали всего без двадцати шесть. Мартин поехал в Кромвеллл-кори по Саутвуд-лейн, затем по Хай-стрит. С вечерней почтой никаких писем не пришло. В пятницу он снова написал миссис Кохрейн, но ждать ответа было, наверное, еще рано. В гостиной на кресле и на полу все еще лежали кастрюли, сковородка, полотенца с абрикосовым, коричневым и кремовым узором, бело-коричневые простыни и наволочки, а также обеденный сервиз из «Денби».

В субботу вечером в квартире в Суон-Плейс Мартин записал телефон Батлеров. Теперь он набрал номер, но в ответ услышал сигнал, указывающий, что абонент недоступен. Вероятно, когда сегодня приходили сотрудники управления почт, чтобы переключить телефон, Франческе не позволили оставить старый номер. Должно быть, они всегда дают новый. Может, позвонить Тиму? С их последнего разговора прошло три месяца, даже больше. Сегодня, поскольку он не может провести вечер с Франческой, ему больше всего хотелось бы пару часов поболтать с Тимом. Они даже не ссорились. А расстались из-за его нелепого и беспочвенного чувства вины. Он разорвал дружбу из-за денег. А теперь деньги почти все закончились — закончатся, когда он уладит дела с миссис Финн и миссис Кохрейн.

Тим, наверное, еще не вернулся домой. Мартин позвонил Эдриану Воучерчу и поблагодарил за оперативность.

— Значит, Франческа въехала, да?

— Да, — подтвердил Мартин.

— Кстати, мне пришло сообщение, Бог знает почему, что у агентов есть еще два ключа. Это ничего?

Мартин сказал, что все в порядке и что он сам удивлялся, почему ключ всего один. Он еще немного поговорил с Эдрианом, надеясь, что тот пригласит их с Франческой, но Эдриан молчал. Потом сказал, что ему пора бежать, потому что они с Жюли собираются на ужин со старшим партнером фирмы и его женой. Мартин подумал, что Франческа должна позвонить после того, как уложит Линдси спать и девочка заснет. Он выпил немного виски, сделал себе омлет из четырех яиц с двумя ломтиками бекона и большим количеством грибов. Когда он все это съел и вымыл посуду, часы показывали уже половину девятого.

В девять зазвонил телефон. Это был Норман Тремлетт. Он жил с родителями и теперь спрашивал согласия Мартина прийти к ним на ужин в субботу на следующей неделе. Мартин не испытывал желания ужинать с Тремлеттами, но его взволновала сама мысль о том, что у него появилось право представлять себя и Франческу как настоящую супружескую пару, и поэтому он согласился. Они придут, с радостью.