Озеро тьмы - Ренделл Рут - Страница 26

Ему хотелось послать ей цветы, но это было бы глупо — как ехать с лес со своими дровами. Поэтому в понедельник, перед тем как заехать за ней в магазин, Мартин купил коробку шоколадных конфет ручной работы. Без пятнадцати шесть он припарковал машину на Хиллсайд-Гарденс и пешком пошел к магазину сквозь холодную и влажную тьму. Серый туман, через который пробивался рассеянный оранжевый свет, делал магазин похожим на пещеру. Франческа была не одна. На прилавке сидела Линдси и увлеченно обрывала листья со стебля пампасной травы.

— Ясли были закрыты, — объяснила Франческа. — Сломалось отопление. Думала тебе позвонить… но мне так хотелось с тобой увидеться, даже ненадолго.

Мартин взял ее за руки.

— У тебя был трудный день. Переезжай ко мне, и тебе не нужно будет работать. Ты весь день будешь дома с Линдси. Я куплю нам дом.

— Послушай, — сказала Франческа. — У меня был долгий разговор с Расселом. Он говорит, что даст мне развод после двух лет раздельного жительства, но вся проблема в Линдси. Рассел ее обожает. Ты должен это понять. И он говорит… он говорит, — губы Франчески задрожали, и она с трудом заставила себя произнести следующие слова, — что если я… заберу ее к тебе, то при разводе он потребует опеки над… над ней и… получит ее!

— Франческа, мне кажется, это глупость. С чего это ему отдадут опеку?

— Рассел разбирается в таких вещах, Мартин. Он изучал право.

— Я думал, он преподаватель истории.

— Да, конечно, но право он тоже изучал. Рассел говорит, что заботился о Линдси не меньше меня, забирал из яслей, поил ее чаем и укладывал спать, и еще он говорит, что судья сможет убедиться, что он в состоянии самостоятельно заботиться о ребенке, как бывало не раз, и что он не нарушает норм морали в отличие от меня, которая забирает дочь, чтобы жить в двух комнатах вместе с моим любовником!

Линдси бросила пампасную траву на пол и захныкала. Франческа принялась объяснять, что еще сделает Рассел, если она заставит ребенка жить у Мартина, но Линдси потопала по прилавку к матери и ладошкой закрыла ей губы.

— Мы поедем домой на такси. — Голос женщины звучал не слишком дружелюбно.

— Франческа, позволь мне вас отвезти. Здесь ты не поймаешь такси, а туман становится гуще.

— Не надо, Мартин, правда. — Франческа мямлила и бормотала, словно Папагено[40] с запертым на замок ртом. — Перестань, Линдси, а то я спущу тебя на пол.

— Но почему ты не позволяешь себя отвезти? Мы доберемся до твоего дома за десять минут. — Мартин колебался. — В конце концов, подумай обо мне. Я проведу с тобою лишние десять минут.

— Я хочу к папе, — сказала Линдси.

— Ты опасаешься, что Рассел меня увидит? Обещаю высадить тебя в сотне ярдов от дома. Пойдет?

— Хорошо, Мартин, — сказала Франческа тихим покорным голосом, который он так любил. — Ты отвезешь нас домой. Я не хотела быть неблагодарной — ты очень, очень добр.

Глава 12

Из-за густого тумана поездка заняла гораздо больше десяти минут. Казалось, само небо, дымное, удушливое, грязно-белое, опустилось из темноты на верхнюю часть Хайгейта. Водители ориентировались на габаритные огни едущей впереди машины, слабый свет которых словно пробивался через мутную воду.

Линдси сидела на коленях Франчески и ела шоколадные конфеты из купленной Мартином коробки. Ей нравилось почти все, кроме фиалкового крема и вишневого ликера, и когда она надкусывала конфету с такой начинкой, то остатки запихивала в рот матери. Серебристые обертки разлетелись по полу красивой, чистой машины Мартина.

Франческа видела, что Урбана обидело такое бесцеремонное обращение с его подарком, но ей было все равно. Он не любил Линдси и не скрывал этого, а женщине это казалось настолько чудовищным, что когда у нее возникало желание все бросить й сбежать или просто рассказать правду, она вспоминала, как он смотрел на Линдси и разговаривал с ней, ожесточалась и продолжала играть свою роль. Такой взгляд был у Мартина и теперь, когда они остановились на красный сигнал светофора, — как у вежливого хозяина на незваную собаку гостя.

— Понимаешь, Мартин, она быстро перевернет вверх дном твою милую, аккуратную квартиру.

— Возможно, но когда у нас будет дом, все изменится. Мы сможем позволить себе большую кухню и игровую комнату, у нас будет сад… Знаешь, я теперь вижу, что ты была права, когда говорила, что неправильно укладывать ребенка спать на диване в гостиной. Так что я завтра же выставляю квартиру на продажу и начинаю искать дом для нас троих, а ты останешься с Расселом до переезда туда. Как тебе?

— Не знаю, Мартин.

— Послушай, дорогая, может, ты подумаешь об этом? Ради меня, пожалуйста. Я тебя прошу и очень этого хочу. Понимаешь, я не знаю, что еще предложить. Ты же хочешь быть вместе со мною, правда?

На улице было холодно и туманно, а впереди ждало длинное и утомительное путешествие. У нее не хватило духу сказать «нет». Она погладила его по руке и улыбнулась.

— Вот и хорошо. Ты не будешь жить в моей квартире, не будешь жить со мной, пока мы не купим дом, и поэтому я прошу тебя обдумать эту идею. Ты обещаешь подумать, дорогая?

— Не знаю, смогу ли я… — начала Франческа, но Линдси закрыла ей рот своей испачканной в шоколаде ладошкой. Заканчивать фразу ей не пришлось, потому что Мартин остановил машину. Они приехали.

Франческа поставила Линдси на тротуар, потом вышла сама. На улице было очень холодно и мокро — крупные ледяные капли дождя пронзали туман. Мартин хотел, чтобы Франческа поцеловала его на прощание, и ей пришлось просунуть голову в окно и подставить свои розовые губы, на которые уже упала дождевая капля.

— Я позвоню тебе утром, Франческа.

— Да, конечно, — рассеянно ответила женщина. Одной рукой она держала Линдси, другой прижимала к себе коробку конфет. Девочка тянула ее за собой и топала ножками.

— Ты что-нибудь решила? Ты согласна, да?

Франческа почти забыла, что именно должна была решить. Она повторила, что еще не знает, но заставила себя ослепительно улыбнуться, оставляя пути к отступлению. Мартин помахал рукой и уехал, но с обиженным выражением лица, которое так раздражало ее.

Когда машина скрылась из виду, Франческа пошла по Фортис-Грин-лейн в противоположную сторону. Мартин высадил их у дома номер 27, и когда они дошли до номера 54, Франческа остановилась и с любопытством посмотрела на дом. Окна не горели. На ступеньках стояла бутылка молока — с крышкой, чтобы птицы не клевали сливки.

Линдси понесет, — сказала Линдси.

— Точно?

— Точно. Линдси понесет конфеты.

— От такого предложения я не могу отказаться.

Франческа взяла дочь на руки, и Линдси поцеловала ее в щеку своими липкими от шоколада губами и помахала коробкой конфет. Может, лучше свернуть на Хилл-авеню? Женщина отвергла эту идею и пошла дальше. Тротуар покрывала жидкая грязь, темно-серая и липкая, брызги которой летели на ноги. Франческа поняла, что капли, которые она приняла за дождь, на самом деле были туманом, который собирался на листьях деревьев в палисадниках и стекал вниз. Она чувствовала себя женщиной из романов Викторианской эпохи, которые в начале главы ночью бредут среди пустоши или по городским улицам, обычно в самую отвратительную погоду, с ребенком на руках. Вполне возможно, она даже была похожа на них — ботинки на шнурках, кружевная юбка, шерстяная шаль, обмотанная вокруг головы, и старая бабушкина шубка с намокшим и слипшимся мехом в тех местах, куда попадали капли. Несмотря на холод, тяжесть ребенка и собственную усталость, Франческа вдруг громко рассмеялась.

— Не смешно, — строго сказала Линдси.

— Не смешно, ты права. Ни капельки. Когда вырастешь, ты поймешь, что мы смеемся не только над тем, что смешно. Бывают и другие причины. Наверное, я сошла с ума. Зачем я позволила ему привезти нас сюда, Линдси? Наверное, меня совсем достало это его выражение лица… Одно я знаю точно — больше мы с ним не увидимся. С меня хватит, пора с этим заканчивать. Всё. А папа может… может утопиться в пруду.