Русское правоведение: «юридическая чума» на Руси — вылечим - Внутренний Предиктор СССР (ВП СССР) Предиктор - Страница 6

Если носители альтернативного действующему законодательству правосознания политически активны в том смысле, как это определено выше, то они способны выработать и реализовать стратегию уничтожения действующей государственности (включая и порождённую ею юридическую систему) в их обществе и замены её другой — выражающей их интересы — «мирными средствами»: т.е. без бунтов и революций. В этом случае прежняя юридическая система на протяжении некоторого времени может быть «декоративной ширмой», которой они прикрывают свою политику, направленную на её свержение, по мере того, как они проникают в наличествующие в обществе институты власти и захватывают в них ключевые посты. Если вывести из рассмотрения исторически короткий период становления государственности СССР, то после его завершения противники Советской власти и социализма именно так — способом проникновения во власть, захвата ключевых постов и продвижения идиотов на те должности, с которых им могло быть оказано сопротивление [45] , — уничтожили СССР. Хотя этот процесс занял несколько десятилетий, однако метод эффективен.

То же касается и реакции политически активных носителей правосознания на антинормальный порядок применения законодательства государственной властью, захваченной «сильными» (безотносительно к вопросу о выражении их интересов в действующем законодательстве и обусловленности законодательства и правоприменительной практики той или иной концепцией жизни общества в преемственности поколений).

И исторически сложившийся общепринятый в европейской культуре образ-символ Фемиды-Юстиции[46] («богини правосудия», фото слева) может быть истолкован в соответствии с обоими вариантами применения законодательства.

•  При нормальном порядке повязка на глазах Фемиды-Юстиции означает, что суд ведётся, не взирая на лица, т.е. суд не принимает априори позицию ни одной из сторон, а вникает в существо дела. Весы символизируют справедливость, выражающуюся в соразмерности наказания преступлению, установленной законом и не зависящей от мнения суда. Меч символизирует готовность покарать преступника, если он того достоин, и готовность защитить законность от посягательств на её ниспровержение[47].

•  При антинормальном порядке повязка на глазах Фемиды-Юстиции символизирует тот факт, что суд не будет вникать в существо дела, поскольку есть весы. Весы в этом варианте символизируют готовность суда к подкупу: чья взятка будет больше — тот и выиграет дело; либо чья иная сила иным способом перевесит на весах Фемиды-Юстиции силу оппонента. Меч символизирует готовность покарать всякого, кто будет препятствовать осуществлению такого «правосудия».

Что касается образа-символизма Фемиды-Юстиции постсоветской России, то в нём выразилось нечто невнятное. «Богиня Российского правосудия» в своём аллегорическом изображении отличается от общепринятого канона (фото слева). Она «не имеет повязки на глазах, и можно было бы понять, что у здания Верховного суда РФ на ул. Поварской стоит именно древнегреческая Фемида если бы не одно «НО»: у нашей Фемиды-Юстиции повязка болтается на правой руке, как не нужная тряпка (по крайней мере, так видится) !!!!!!!!! Так, это же древнеримская Юстиция! А зачем она сняла повязку? А если это древнегреческая Фемида, то где рядом с ней Дике, олицетворяющая справедливость?

Ответ на этот вопрос дал главный архитектор проекта реконструкции Верховного суда Юрий Милаев: «Наша Фемида не может быть с закрытыми глазами, поскольку она всё видит и всё знает», а на вопрос о символе беспристрастия он ответил, что наша Фемида без меча и никого не режет (?!)»[48] Кроме того, у неё лицо скорее мужского типа, а не девичье-женского, что наводит на мысли, что есть проблемы, проистекающие из неопределённой половой принадлежности этого создания, и это обстоятельство тоже весьма символично.

Короче говоря, символы надо создавать вдумчиво, поскольку неопределённость их смысла, внутренняя конфликтность многозначного символизма способны завести приверженцев символики неведомо куда и подчас весьма далеко…

Если антинормальный порядок применения законодательства (вне зависимости от обусловленности его праведной либо неправедной концепцией) перестаёт выражаться в единичных преступлениях должностных лиц, за которые сама же государственная власть карает их без жалости и пощады, придавая широкой огласке и преступления должностных лиц, и наказания, а становится более или менее широко распространённым явлением, то тем самым власть порождает предпосылки и тенденцию к самосуду в отношении её представителей и в отношении государственной власти в целом[49]. Эта тенденция может набрать такую силу, что способна реализоваться в кулуарном государственном перевороте или же в революции, в которой участвуют широкие народные массы.

Их предвестниками могут быть бунты и кампании гражданского неповиновения, которые если и начинаются как стихийно-социальные, то потом неизбежно подпадают под контроль со стороны кураторов и вдохновителей — как внутренних, так и зарубежных. Но для того, чтобы кураторам и вдохновителям было, что курировать и вдохновлять, предварительно государственность и её юридическая система должны своею политикой и правоприменительной практикой создать в обществе достаточно широкий слой не просто недовольных, но и морально готовых «идти на баррикады»[50].

Иначе говоря, если Фемида-Юстиция предпочитает действовать в соответствии с антинормальным порядком применения законодательства, то в действие вступает Немезида[51]: она холодно-рассудочна, неторопливо-спокойна, безжалостна и беспощадна, вследствие чего от неё не укрыться и с нею не сторговаться…[52] Единственное, что может спасти от её воздаяния, — искренне раскаяние в течение некоторого интервала времени, когда ещё не вышли контрольные сроки[53]: на приведённой выше картине эту возможность символизируют часы в её левой руке, но не все это понимают, а многим по гордыне каяться — лицо терять…

Единственная защита от неё — искреннее раскаяние при условии, что оно влечёт за собой нравственно-этическое преображение личности, что выражается в последующей жизни бывшего негодяя, как непреклонная добродетельность.

Также надо понимать, что хотя образ Немезиды сложился в культуре многобожия, однако объективной предпосылкой к его возникновению является небезучастность Бога — Творца и Вседержителя — к происходящему на Земле, т.е. порождённый культурой аллегорический образ Немезиды — это символ того неподкупного и беспристрастного всё ведающего Суда, о неизбежности предстать перед которым предупреждал М.Ю.Лермонтов не внемлющих ничему наперсников разврата, включая и представителей юридической системы[54].

Но в ряде случаев «Немезида» пресекает неправедную жизнь, не дожидаясь естественного исчерпания биологического ресурса организма, вследствие чего предстать перед тем Судом зарвавшемуся субъекту приходится гораздо раньше. Причиной смерти в этом случае может стать не только болезнь или несчастный случай, но и гибель под воздействием прямого умысла, достигшего успеха. При этом «Немезида» руководствуется не столько кодифицированным правом, сформированным обществом, сколько объективными закономерностями ранее названных шести категорий, и в особенности — религиозно-этическими.