Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Адмирал Де Рибас - Сурилов Алексей - Страница 9


9
Изменить размер шрифта:

– Где я нахожусь и кто вы, сударыня?

– Ты в святой обители определена сюда для приуготовления к постригу?

– Я желаю умереть или жить, но не заживо гнить. Я молода и хороша собой, меня окружали дерзающие мужчины, гордые принцы и храбрые солдаты. Миг моих желаний побуждал их на подвиги, ласкающий взгляд моих очей был им наградой. Мне открыт был мир: Персия, Турция, Франция, Германия, Италия, города и нивы, лагуны морей и полноводные реки, дворцы и замки, балы и маскарады… Что в своей жизни видела ты, святая мать? Может ли иступленная молитва, обращенная к тому кого не видим, чей голос не слышен, заменить жаркую любовь, крепкие объятия, нежные поцелуи, истому обладания, дающею тебе усладу, не сравнимую ни с чем, сила которой возрастает от ласкательных слов, наполняющих уши твои. От этого разум твой, очи твои и уста, грудь твоя, живот и чресла погружаются в блаженство. Испытала ли ты, святая мать, что было дано мне? Красота и молодость есть чудо из чудес, но чудо преходящее. Жизнь наша быстротечна. Черты лица нашего, как бы ни были они дивными, увядают и покрываются морщинами, глаза тускнеют, упругое чистое тело становится дряхлым, покрывается скрытыми под кожей сгустками крови и коростой, утрачивают былую прочность наши кости. В старости мы исторгаем из тела нашего зловоние и вызываем отвращение, теряем влечение к земным радостям. Жизнь, вошедшая в нас бурным потоком, угасает и мы превращаемся в прах.

Валдомирская умолкла. Губы игуменьи Надежды были плотно сжаты. Взор ее был совершенно особенный, ранее Валдомирской ни в ком невиданный. В нем отражалось не то, что было сказано Валдомирской, а скорее сложившийся настрой в загадочной душе игуменьи. Валдомирская этим была удивлена и озабочена. Воистину дьявольское умение ее увлечь хоть кого силою искусительного слова открывало ей души самых разных людей по характеру и положению в обществе, склоняло их к ней и обращало в ее веру. Было, однако, похоже, что душу игуменьи слова Валдомирской не тронули.

– Жизнь, о которой говоришь ты, несчастная, преходяща, по сравнению с вечностью она есть миг и нам ниспослана Богом как испытание. Запомни, не услада телу нашему, а противостояние искусам есть смысл жизни. Временное бытие наше на земле грешной ничтожно по сравнению с жизнью вечной, которая предстоит нам в муках ада или в блаженстве рая, зависимо от твердости духа нашего, оттого как станем мы приносить в жертву Господу услады тела нашего, которое есть чаша греховности и преклоняется перед соблазнами, идущими от дьявола. Обрати сердце твое к советам праведных и отврати уши твои от искушений. Запомни, несчастная, Господь щедр на милости его, милосерден к грешникам. Ежели узришь ты истину Его и будешь верна Его заповедям, то будешь прощена. Аминь, – игуменья перекрестила себя и Валдомирскую и покинула келью.

Было бы неверно думать будто игуменья Надежда в жизни ее прошлой была чужда земному, будто ей неведомы любовь, услады и радости, которые изобильно познала Валдомирская. Надежда принадлежала к знатной дворянской фамилии. В детстве она была окружена гувернантками и наставниками в разных науках и искусствах. Прекрасная внешность, веселый и общительный нрав, расположительность и доброта были отмеряны ей щедрою рукою. Появление ее в свете было замечено и была она удостоена шарфа фрейлины ее величества. Роскошные платья, бриллиантовые украшения, балы, маскарады, катания на санях на масленицу – все это было. Были флирты и любовь, обручение и венчание. Ее избранник из обрусевших прибалтийских немцев принял православие. Высокий блондин, почти альбинос, голубоглазый, с правильными чертами мужественного лица, он стал ее кумиром. Состоял он на флотской службе. Некоторые время они жили в Ревеле. По получении штаб-офицерского чина его перевели в Петербург в адмиралтейство. Богатый особняк, пышные выезды, приемы и визиты. Мир, ее окружавший был прекрасен, счастье безгранично. Но пути твои, Господи, неисповедимы. Два года блаженства в супружестве…

Она стояла пасхальную заутреню и литургию одна. Он был в дальнем плавании. Известие о его гибели пришло перед Вознесением. Этот яркий солнечный день стал черным днем в ее жизни. Она разрешилась от бремени мертвым мальчиком и приняла постриг в Ново-Спасской обители.

Игуменья Надежда вошла в келью Валдомирской. Она была в черной бархатной камилавке и оттого казалась выше ее роста. Ее большие серые глаза были отрешенными, лицо – грустным, но не скорбным, скорее это была даже не грусть, а самоуглубление в себя и свое от мирской суетности самотрещение.

– Отныне, – сказала игуменья, – каждый день твоей жизни должен освящаться молитвой. В Ново-Спасской обители есть свой порядок, он в богослужениях, в строгом общения с Господом нашим, с матерью Божьей, со святыми угодниками. Начинается твоя монастырская жизнь с литургии и таинства причастия. Приняв в себя Святых Тайн, ты войдешь в лоно церкви, сестра моя, чтобы жить всегда и вовеки. Причастившись, ты соединишься с Господом, который есть жизнь и любовь.

Валдомирская подняла глаза на игуменью и с деланным смирением, в чем она была мастерица, сказала:

– Слушаюсь мать моя во Христе и повинуюсь.

Со свойственной ей проницательностью игуменья Надежда в словах Валдомирской уловила лукавство, но особого значения этому не придала, понимая что обращение закоренелой грешницы на путь истины трудно.

– Каждый день ты будешь стоять вечерню и утреню, а в канун праздника – всенощную. Отныне день твой начинается и завершается молитвой во спасение души твоей.

– Не считает ли святая мать, что душа моя устанет от столь великих бдений? Во всем должна быть мера. Ежели Господу мы станем столь докучать молитвами о спасении души нашей, в ничтожестве пребывающей, не отвратит ли он ухо свое от наших стенаний?

– Не кощунствуй. В твоих словах строптивость и злоба. В святой обители послушнице пристало быть смиренной.

– Это будет самое тяжкое испытание для меня. Станет ли мне силы отказаться от своенравия?

– В обители должно также отрешиться от чревоугодия, приобщиться к телесному воздержанию. Пост будет способом покорения твоего греховного тела душе.

– Это также – трудное испытание.

– Не словоблудствуй.

– Я, святая мать, открываю свои дурные наклонности дабы найти в тебе опору для борения против них и обращения себя на путь истинный. Не станешь же ты утверждать, что открытие моих слабостей тебе – поступок едино только осуждения достойный?

– Не словоблудствуй, несчастная. В том, что утверждаешь ты я слышу пока одно лишь упорство и заблуждение во грехе.

– С чего бы так? Не потому ли, что твоей святостью, к небесам вознесенной, разум твой отвращается от земного смысла сказанных мною слов?

– Не могу пройти мимо ехидства в твоих словах. Озлобленность плохой советчик в делах и дурно преемлема не только Господом, но и людьми. Отравляющая желчь губит души, превращает и разумных людей в глупцов.

Валдомирская молчала.

– Причастие, молитвы, пост очистят тебя от скверны, в которой ты жила и которая наполняла тебя. Стань достойной монашества, прими первый постриг и начни новую жизнь, встань на путь к спасению себя.

– Достойна ли я того? Душа моя безмерно отягощена грехами.

– Милосердный Господь наш желает, чтобы все люди спаслись. Благодать Божия зовет нас к себе. Приклони ухо твое к зову этому, найди в себе достаточно мудрости и силы, встань на путь истины и спасена будешь.

– Благодарю, святая мать, за просветление помутившегося рассудка моего. Понимаю, что выхода у меня иного нет как только готовить себя к постригу, что путь этот предопределен мне волей другой праведницы – Екатерины. Своим спасением я буду прежде всего обязана ей.

– Монахиней ты станешь только по собственному желанию. Мы терпим тяготы нашей монастырской жизни не по принуждению.

– Теперь, когда я в обители и не в моей воле оставить ее, я благодарю тебя, святая мать, что открыла ты мне истину, не покривив душою.

Валдомирская в послушании была неприлежной. Большую часть ее монастырской жизни она недомогала. Причиной тому была ее беременность, о чем свидетельствовали изменения в ее внешности. Когда уже не было никакой возможности скрыть это, игуменья Надежда распорядилась ей, Валдомирской безвыходно быть в келье. Повитухами были две пожилые монахини. На свет Божий появился крепкий мальчик, не только внушительный видом, но и громогласием. В Петербург тотчас была отправлена депеша. Получив ее, князь Голицын счел нужным о происшедшем поставить в известность государыню. Основанием к тому было особое положение роженицы. Государыня приняла эту весть по видимости холодно. Завершив слушание общего доклада князя, ее величество вернулась к случаю.