Рассказы Ляо Чжая о необычайном - Сунлин Пу - Страница 41

Тут она показала свою ногу. Кровь густо и темно краснела на ее «мчащейся по волне»[95]. Она достала три ланы серебра, заковыляла и исчезла.

Ввиду того, что Третий никаким образом не приходится подсудимому родственником и, следовательно, не имеет оснований за него хлопотать, судья-сановник постановил дать ему палок. Когда же наказание хотели привести в исполнение, то он ударился о землю и исчез. Сановник был поражен этим диковинным случаем. Просмотрел жалобу. Дело в ней было изложено в словах, полных скорби и сострадания. Велел позвать студента для дачи личного показания и спросил его, что за человек этот Третий. Студент сфальшивил и сказал, что не знает. Сановник увидел ясно, что студент не виноват, и велел его освободить.

Студент пришел домой. Целый вечер никого не было. К концу стражей появилась наконец Сяосе.

– Наш Третий, – сказала она с грустью в голосе, – был схвачен в канцелярии сановника духом присутственных зданий[96] и отправлен под стражей в судилище Тьмы[97]. Царь Тьмы, видя чувство долга, проявленное Третьим, велел ему сейчас родиться в одном знатном и богатом доме. Цюжун давно уже томится взаперти. Я подала было жалобу богу Стен и Рвов, но меня тоже задержали, и проникнуть в присутствие мне не удалось. Ну, что ж я буду теперь делать?

Студента охватил гнев.

– Ах вы, черные старые бесы! Да как же вы смеете так поступать? Вот завтра же я сброшу на пол ваши изображения и растопчу их в слякоть. Выскажу все Чэн-хуану и даже ему выражу порицание. Что, в самом деле: подьячие у его стола так жестоко обнаглели, а он спит, что ли, и видит пьяный сон?

И, скорбя и гневаясь так, сидели они друг с другом, не заметив даже, что уже четвертая стража[98] на исходе. Вдруг впорхнула Цюжун. Оба были радостно поражены и бросились к ней с вопросами.

Цюжун плакала.

– Вот, – говорила она, обращаясь к студенту, – пришлось-таки мне нынче за вас претерпеть десяток тысяч казней. Судья каждый день приставал ко мне с ножом и палкой. Но вдруг сегодня вечером он отпустил меня домой, сказав при этом следующее: «Я ведь ничего, я все это любя… Но раз ты не хочешь, то я, конечно, не буду тебя грязнить и бесчестить. Потрудись, пожалуйста, передать Осеннему Министру Тао[99], чтобы он меня не карал».

Услыхав это, студент несколько повеселел. Затем он выразил желание лечь вместе с девами.

– Ну, – сказал он им, – теперь я хочу от вас умереть!

– Нет, – отвечали они, – мы в свое время получили от вас открывающее пути наставление и глубоко сознаем, чем вам обязаны и как к вам надо относиться. Неужели мы можем допустить, чтобы, любя вас, – мы вас же погубили?

И ни за что не согласились, хотя в то же время привлекли к нему свои шеи, склонили головы и вообще выказывали супружеские чувства. Обе они после беды совершенно изгнали из себя всякую ревность.

Как-то студенту случилось встретить на дороге одного даоса, который, взглянув на него, сказал, что в нем сидит бесовский дух. Студенту эти слова показались странными, и он рассказал даосу все.

– Нет, – сказал даос, – это бесы хорошие. Не стоит с ними ссориться!

И написав два талисмана, вручил их студенту.

– Вот что, – сказал он при этом, – вы вернетесь домой и передадите эти талисманы обоим бесам: пусть их обогащают свою судьбу! Если они услышат за воротами плачущую деву, то пусть проглотят талисманы и быстро ринутся из дома. Та, что раньше добежит, может воскреснуть.

Студент поклонился даосу, принял от него талисманы, вернулся домой и вручил их девам.

Прошло этак с месяц. И действительно, послышался плач девы. Обе девы, обгоняя друг друга, выбежали из дома… Но Сяосе второпях забыла проглотить свой талисман.

Увидев проходящий мимо них траурный балдахин, Цюжун вышла, влезла в гроб и умерла. Сяосе не удалось влезть, и она с горькими рыданиями вернулась домой.

Студент вышел взглянуть. Оказывается, это богатый дом Хао хоронил свою дочь. И вот все видели, как какая-то девушка влезла в гроб и там пропала. Только что зрители, пораженные удивлением, стали высказывать свое недоумение, как в гробу послышался голос. Спустили балдахин с плеч, открыли, освидетельствовали, а девица вдруг воскресла. Поставили ее у кабинета студента и стали стеречь. Вдруг она открыла глаза и спросила про студента.

Хао стали ее допрашивать.

– Да, я не ваша дочь, – отвечала она. И рассказала всю историю.

Хао не очень-то верили и хотели уже снести ее к себе домой, но дева не соглашалась, а встала и прямехонько прошла к студенту в кабинет. Там она повалилась и не желала вставать.

Хао тогда признали Тао своим зятем и ушли. Студент подошел взглянуть на лежащую. Правда, что черты лица были другие, но светлая красота не уступала Цюжун. Радость, ликование студента перешли границы всяких чаяний, и вот она принялась рассказывать ему всю свою жизнь.

Вдруг в это время послышался плач беса: у-у-у!

Оказывается, то плакала в темном углу Сяосе. Всей душой жалея ее, студент взял лампу и подошел к ней, стал разными хорошими словами сообщать ей о своем сочувствии, но ворот и рукава у ней намокли волнами, и рассеять ее больную тоску не удалось. Ушла лишь к рассвету.

Утром Хао прислал со служанками туалет и приданое, так что они вполне стали теперь тестем и зятем.

Только что он вечером забрался под полог, как Сяосе опять стала плакать. И так продолжалось ночей шесть-семь. Муж с женой были охвачены горестным волнением… Так и не могли совершить брачную церемонию соединения в чаше.

Студент, полный беспокойных дум, не знал, что предпринять.

– Знаешь что, – сказала ему Цюжун, – наш даос – бессмертный волшебник. Пойди еще раз к нему, попроси: быть может, он пожалеет нас и поможет!

Студент согласился, проследил местопребывание даоса, поклонился в землю, распростерся и изложил свое дело. Даос энергично заявил ему, что на это у него нет средств. Студент умолял, не переставая.

– Глупый ты студент, – рассмеялся даос, – как ты любишь к людям приставать! Должно быть, у меня с тобой связная судьба. Давай уж испытаю до конца все, что умею.

И пришел со студентом домой. Там он потребовал, чтобы ему отвели спокойное помещение, закрыл двери, уселся и запретил обращаться к нему с вопросами. Так просидел он дней десять. Не пил, не ел. Подкрались, подсмотрели. Он сидел, закрыв глаза, спал.

Однажды утром он встал. Вдруг какая-то молоденькая девушка вошла к нему, подняв занавес. У нее были светлые глаза и блестящие белые зубы – красота такая, что прямо светила на людей.

– Всю ночь, – смеялась она, – топтала я свои башмаки. Устала страшно. Но ты меня опутывал и тянул неотступно, так что я пробежала больше сотни верст и наконец добралась до хорошего дома!

Даос привел ее в дом студента, дал ей войти и передал ему из рук в руки.

Когда свернулись сумерки, пришла Сяосе. Дева быстро вскочила, бросилась ей навстречу, обняла ее и вдруг слилась с ней в одно существо, которое грохнулось наземь и вытянулось.

Даос вышел из своего помещения, сделал знак приветствия и быстро удалился. Студент с поклонами его проводил. Когда же вернулся, дева уже ожила. Подняли ее, положили на кровать. Дух и тело стали понемногу расправляться. Только все держалась рукой за ногу, стонала и говорила, что у нее боли в ноге. Наконец через несколько дней она уже могла подниматься.

После этого студент прошел на экзамене в «проведенные по спискам»[100]. Некий Цай Цзыцзин был с ним в одной группе, зашел к нему по делу и остался на несколько дней. В это время вернулась от соседей Сяосе. Цай, пристально на нее воззревшись, быстро побежал ей наперерез. Сяосе посторонилась и старалась от него убежать, вся сердитая от подобного легкомысленного приставания.