Доктор Данилов в сельской больнице - Шляхов Андрей Левонович - Страница 1

Андрей Шляхов

ДОКТОР ДАНИЛОВ В СЕЛЬСКОЙ БОЛЬНИЦЕ

От автора

Населенных пунктов под названием Монаково в России несколько, и раскиданы они по разным областям — Московской, Белгородской, Владимирской, Нижегородской, Новгородской, Тамбовской, Тверской… Ни к одному из этих населенных пунктов вымышленный автором районный центр Монаково Тверской области не имеет никакого отношения. Просто автору очень понравилось название. С одной стороны, оно русское, собирательное, исконное, с другой стороны — созвучно названию одного европейского княжества, что делает Монаково названием мирового значения, в какой-то мере — сакральным. Где же еще работать доктору Данилову, как не в Монаково? В вымышленном, разумеется, чтобы не было обидно ни одному из реальных. Все имена и названия, встречающиеся в этой книге, вымышлены или взяты с потолка, на который прилеплена большая и очень подробная карта России. Ничто так не вдохновляет русских писателей, как созерцание необозримых просторов любимой Отчизны.

Глава первая

СЕЛЬСКАЯ БОЛЬНИЦА

Жопа!

Именно это слово, по мнению Данилова, как нельзя лучше подходило для описания положения с кадрами в Монаковской ЦРБ (ЦРБ — центральная районная больница). Полная кадровая жопа или полная жопа с кадрами — кому как нравится.

В некоторых медицинских учреждениях Москвы некоторые сотрудники считают, что у них полная жопа с кадрами. Подежурят сутки в одиночку на двенадцать реанимационных коек, поведут неделю сорок больных или побегают на вызовы по трем участкам и начинают возмущаться: «Куда смотрит администрация?! Довели родную больницу (поликлинику) до ручки: полная жопа с кадрами».

В районном центре Тверской губернии, в Монаково, они бы поняли, что такое полная жопа с кадрами и как далеко до этого печального состояния любому московскому медицинскому учреждению городского или ведомственного подчинения…

Еще в электричке Москва — Монаково Данилов прокручивал в уме возможные варианты беседы с будущим начальством — главным врачом и заведующим отделением. Ему казалось (а как же могло быть иначе?), что его встретят удивленно, недоуменно, станут долго допытываться, каким ветром столичного жителя занесло в Монаково, затем непременно объяснят, что здесь, в провинции, свои порядки, и ему, московскому врачу, не следует лезть в чужой монастырь со своим уставом… Данилов не исключал, что в реанимацию его могут взять не сразу, отправив на время в приемное отделение для прохождения «курса молодого бойца». Данилов был морально готов к тому, что ему могут отказать. Подумают: «Зачем нам тут москвич? Жили без него сто лет и еще триста проживем!»

Данилов приехал в Монаково не совсем на пустое место: отсюда была родом Маша, нынешняя девушка старого институтского друга Игоря Полянского, тут жили Машины родители, врачи-пенсионеры. Они уже передали через Полянского, что вакансии в местной ЦРБ имеются, с трудоустройством проблем не будет, но Данилов все же слегка волновался, как, наверное, волнуется каждый человек, переезжающий на новое место.

Переночевав на съемной квартире (в гнусной дыре, достойной названия трущоба), Данилов решил прямо с утра отправиться в больницу на разведку, а потом, если возьмут на работу, идти знакомиться с Машиными родителями, заводить связи среди местной интеллигенции. Был понедельник, традиционно благоприятный день для любых начинаний. В случае отказа Данилов уехал бы в Москву на ближайшей же электричке и начал искать другое место в другом городе, недалеко от Москвы.

Заручаться какой-то протекцией от Машиных родителей Данилов не хотел. С одной стороны, неизвестно, как все обернется в больнице, зачем зря людей подставлять? С другой стороны, непонятно, сколько продлятся отношения у Полянского с Машей и чем закончатся. Скорее всего ничем, как и все предыдущие романы Полянского, закоренелого убежденного холостяка, искусно притворяющегося человеком, который ищет свою половинку, но никак не найдет. Скорее всего, Маша обидится, и Данилов в глазах ее родителей из категории как близкий родственник перейдет в разряд иродов проклятых. Друг несостоявшегося мужа дочери по определению не может считаться хорошим человеком. Да и делать все самому проще и безболезненнее.

Строгий на вид пожилой охранник, стоявший на воротах, узнав, что Данилов врач, интересующийся перспективами трудоустройства, расплылся в приветливой улыбке (внутренняя система распознавания переключилась с чужой на свой) и зачастил:

— Доктор, значит! Это хорошо, что доктор, доктора нам нужны, ой как нужны, да еще в реанимацию! Вы сумку свою у меня оставьте (Данилов явился в больницу с дорожной сумкой, потому что оставаться там, где ночевал, не собирался, а камеры хранения на местной станции не было), а сами идите вон туда, в административный корпус…

— Туда? — уточнил Данилов, поскольку жест охранника относился сразу к двум зданиям.

— Нет, что вы, туда вам рано, — улыбка охранника стала еще шире, — одноэтажное здание — морг, а вам надо в соседнее, двухэтажное. Там на втором этаже кабинет Юрия Игоревича. Вы к нему прямо и идите, врачей он лично набирает.

— А он на месте?

— Конечно, доктор! Разве ж я вас посылал в другом случае? И главный врач на месте, и заведующий реанимацией Олег Денисович. Денисович уже вторую неделю из больницы не вылезает…

— Болеет? — предположил Данилов.

— Нет, просто работает. — Охранник явно был рад возможности поговорить с новым человеком и ввести его в курс местных дел. — Доктор Цапникова на больничном, поясницу у нее прихватило, так Денисович с доктором Дударем несут в отделении вахту — один спит, другой работает. Ставок у нас дохрена, а работать некому, такие дела. С завтрашнего дня и вас запрягут, готовьтесь. Вас, кстати, как зовут, доктор?

— Владимир Александрович, — представился Данилов, протягивая охраннику руку. — Можно просто Владимир.

— Докторов без отчества не полагается, — покачал лысой головой охранник, вежливо пожав руку Данилова своей заскорузлой ладонью. — Владимир Александрович, значит. А я Максим Максимович, совсем как у Лермонтова…

«Три врача на отделение анестезиологии и реанимации ЦРБ? — удивился Данилов, окидывая взглядом четырехэтажное здание больницы и прикидывая, что в отделении должно быть не менее десяти врачебных ставок. — Ничего себе расклад, аховый…»