Доктор Данилов в госпитале МВД - Шляхов Андрей Левонович - Страница 36

Перед выходом на последнее суточное дежурство Лариса не выспалась, потому что на сон грядущий поругалась с матерью и от того долго не могла заснуть. Мать в очередной раз принялась учить ее жизни, говоря, что за работу в реанимации умная женщина держаться не станет, потому что там, где лежат «дохляки», невозможно найти свое счастье. По мнению матери, счастье следовало искать в частных клиниках, где лечатся приличные люди. Лариса попыталась объяснить, что в частную клинику просто так не устроишься, но в ответ услышала любимый материн упрек: «Под лежачий камень вода не течет». Слово за слово… в итоге так славно пообщались, что обеих долго потом еще трясло, Ларису — в гостиной, а мать — на кухне.

Хоть и не выспалась, хоть и последнее дежурство, хоть и настроение никудышное, а инициативность время от времени поднимала голову. Уже не ради того, чтобы оставили, а ради самоуважения, что ли.

Перевод пациента Ермолова в первое хирургическое отделение был прерван спуском сразу двух прооперированных из оперблока. Оперблок расположен на последнем одиннадцатом этаже «большого» корпуса, и поэтому в госпитале принято говорить «поднять в оперблок» и «спустить из оперблока». Сразу напрашивается аналогия с Иерусалимом, в который, как известно, нельзя «войти», «приехать» или «прилететь», а можно только «подняться» или «взойти».

Прием только что прооперированных, еще не пробудившихся от наркоза — дело ответственное, не сравнимое с переводом «стабильного» пациента на долечивание в хирургическое отделение. Поэтому нет ничего удивительного в том, что напарница ринулась к привезенным, оставив Севрюкову завершать перевод.

У пациента надо было извлечь подключичный катетер, потому что в отделении массивной инфузионной терапии не планировалось, а просто так, на всякий случай, катетеры оставлять не годится. Их надо регулярно промывать раствором гепарина, чтобы не забились, есть риск инфицирования, да и мешают они.

Пребывая в очередном приступе «я все могу», Лариса не стала напоминать о катетере дежурному врачу, занятому с новыми пациентами, а ловко выдернула его, протерла место пункции спиртовой салфеткой и наложила чистую повязку. То, что во время извлечения отломилась часть катетера, Лариса не заметила. Дернула слишком резко или катетер попался некачественный, бывает. Вообще-то извлеченный катетер по уму полагается осматривать — цел ли он или нет, но некоторые люди выше подобных мелочей. Вытащили да выбросили — нечего думать о всяких пустяках, когда работы невпроворот!

Доктор Дроздов, который вел Зеленова в день перевода, в суете больших и малых дел извлечь злосчастный катетер забыл, но в истории болезни запись о том, что катетер извлечен, сделал. На «автопилоте», а не из-за халатности, Дроздов был очень дотошным и ответственным врачом. Всякое случается: иногда, когда врачи были заняты, опытные медсестры извлекали катетеры самостоятельно, а двое, бывшие по дипломам фельдшерами, и поставить «подключичку» могли не хуже любого врача.

Зеленова благополучно перевели в первую хирургию.

На другой день отделение анестезиологии и реанимации навсегда распрощалось с медсестрой Севрюковой. Прощание прошло в обыденной обстановке, без напутствий и пожеланий. Сдала все, что было у нее казенного, подписала обходной лист, забрала свои вещи и ушла, то и дело закусывая нижнюю губу.

Обломок окаянного катетера попутешествовал по сосудам, оброс тромбом и сделал свое черное дело. Зеленов немного полежал в отделении, успел пару раз поскандалить с соседями по палате (ох уж этот вечный антагонизм между сотрудниками различных структур, объединенных под крышей одного и того же министерства!) и скоропостижно скончался от эмболии, то есть закупорки, легочной артерии. Умер он прямо в палате, не дождавшись перевода в реанимацию. Читал, лежа на койке, вдруг захрипел, посинел, выронил газету, схватился за грудь… Постовая медсестра, вызванная перепугавшимся соседом по палате, еще успела застать его живым, в отличие от прибежавших чуть позже начальника отделения и лечащего врача. Закупорка легочной артерии часто приводит к фатальным последствиям, смертность по данным различных исследований колеблется между тридцатью и сорока пятью процентами. Легочная артерия — очень важная и нужная артерия, по ней венозная кровь течет из правого желудочка сердца к легким, шутки с ней плохи. И к тому же есть у этой артерии одна неприятная особенность — ее закупорка, пусть даже и частичная, может вызвать спазм всех ее ветвей и рефлекторную остановку сердца.

На вскрытии был найден крупный тромб в просвете легочной артерии. Вскрытие производилось госпитальными патологоанатомами, но те времена, когда свои всегда покрывали своих, давно прошли, нынче все больше норовят не покрывать, а подставить. К тому же начальник патологоанатомического отделения держался довольно независимо, поскольку его родной брат занимал высокую должность в Департаменте тыла МВД. Договориться с ним не было никакой возможности, а приказать фальсифицировать протокол патологоанатомического вскрытия Зеленова, чтобы никаких обломков катетеров там не фигурировало, — тем более. Начальник госпиталя поскрипел в ярости зубами и дал делу законный ход.

Павел Петрович из начальника отделения (начальник отвечает за все, не так ли?) превратился в рядового врача и немедленно уволился, будучи не в силах работать бок о бок с теми, кем еще недавно руководил. Легко вычислив истинную виновницу случившегося, он позвонил Севрюковой, но та не захотела с ним разговаривать. Ответила, услышала, кто это, и тут же отсоединилась. Доказательств ее вины не было, как она извлекала катетер, никто не видел, а в истории болезни была запись об удалении катетера, сделанная доктором Дроздовым. Заслужил — получи. Дроздова уволили и по жалобе жены покойного Зеленова завели на него уголовное дело.

Афинский мудрец Платон, живший в четвертом веке до нашей эры, утверждал, что судьба есть не что иное, как путь от неведомого к неведомому. Иначе говоря — жизнь полна сюрпризами и далеко не всегда эти сюрпризы бывают приятными.

Глава тринадцатая

КРИК ДЕЛЬФИНА

— Все как с ума посходили! — пожаловался Чернов. — Только «коматозники» в порядке, а остальные…

— Если в порядке только «коматозники» — то это конец света. — Данилов сложил в стопку разбросанные по столу истории болезни и заодно пересчитал их. — Виктор, занято пять коек, а историй тут четыре.

— На посту забыл! — Чернов хлопнул себя ладонью по лысине и вышел из ординаторской.

Судя по всему, Роман Константинович поговорил «по душам» не только с Даниловым, но и с Черновым. Чернов как-то сразу смягчился и начал общаться с Даниловым ровно. Без особой приязни, но и без откровенного недружелюбия. Как в детстве, когда твоя мать дружит с матерью мальчика, которого ты терпеть не можешь. И он тебя, кстати говоря, тоже, но, приходя друг к другу в гости, вы соблюдаете приличия — не деретесь, не обзываетесь, а чинно рассматриваете коллекцию марок или смотрите телевизор. Из-за графика Данилов встречался с Черновым редко — только во время обменов дежурствами или если Виктор Владимирович заглядывал в отделение в свой выходной день, что иногда случалось. Эти приходы проходили по одной и той же схеме: Чернов заходил к старшей сестре Любови Дмитриевне, минут через пять выходил с пластиковым пакетом в руках и уходил. В пакете угадывались флаконы, и логический вывод напрашивался сам собой, тем более что Чернов как-то вскользь упомянул о том, что подрабатывает купированием запоев и «лечением похмелья» на дому.