После войны (СИ) - Кузнецова Дарья Андреевна - Страница 3

Десяток лет назад, когда я только начинал свою службу после окончания ГУБМ, к некромантам я относился вполне спокойно; у нас была целая кафедра, занимавшаяся этим разделом магии. Вроде, нормальные ребята. А сейчас, после войны, которую мы, хвала богам, выиграли, пусть и с огромными потерями, едва ли найдётся во всей стране человек, относящийся к ним с симпатией. Так что моим коллегам с Мёртвой кафедры не позавидуешь. Если уж даже я инстинктивно испытываю отвращение при упоминании одного только названия этого направления!

Наверное, просто не надо пускать некросов к власти. Власть развращает; и если большинство других магов и обычных людей, дорвавшись до нее, могут удариться во всяческие излишества и удовлетворение собственных маленьких жадных желаний, то некроманты жаждут лишь одного — ещё большей власти. Видимо, иллюзия владычества над смертью окончательно сносит им мозги. А уж когда некросы захватили власть в целом государстве…

Уже тогда находились умные люди, которые предсказывали большие проблемы в связи с подобной сменой власти в Домании. Даже начали предприниматься меры по борьбе: велась разведка, теоретики глаз не смыкали. Только, видимо, недостаточно старались.

С некромантами, способными поднять всех мёртвых солдат в виде нежити, очень трудно бороться. Хорошо действует магия огня, неплохо — магия воды, чуть хуже земля, а от воздуха, как правило, толку мало. А убить опытного некроманта и вовсе дело трудное. С тем же Черепом, одним из доманских генералов, еле справились. Его раз восемь убивали, а уж сколько провалившихся покушений было — не сосчитать! Только нежить она и есть нежить, а если настолько высокого уровня — вовсе страшно.

Но самое страшное не бои. Самое страшное — видеть следы войны, следы деятельности этих тварей, которых людьми-то назвать язык не поворачивается. Истощённую землю, мёртвые деревни; некросы почти не брали живых пленных. Зачем, если убитого потенциального врага можно поднять в виде своего же солдата? А ещё — самопроизвольное поднятие нежити поблизости от мест крупных боёв, затаившиеся потерявшие хозяев не-мёртвые… Даже не хочется думать, сколько лет мы будем выколупывать из лесов и болот всех этих тварей!

По этой причине и вышел приказ за номером 217 «О возвращении боевых офицеров». По которому не демобилизовавшимся офицерам полагается год отпуска — при условии, что добираться домой они будут на попутках и своим ходом, по примерно заданному маршруту. Чтобы хоть немного проредить поголовье оставшихся от войны тварей; всё потом легче будет. А то когда ещё связь опять наладится со всеми деревеньками и сёлами, чтобы можно было оперативно реагировать!

С этими мрачными мыслями я дошёл до места преступления. И обомлел.

Мать честная!

— И что, все остальные тела были найдены подобным образом? — я, медленно зверея, мрачно воззрился на сопровождающего меня призрака. Тот почуял неладное, но верно определить источник опасности не смог, поэтому начал говорить по существу, сверля меня настороженным взглядом.

— Ну да, товарищ офицер. Истинный крест — так! Ну, кроме первых трёх, зверушек да бабки Нюхи… А что случилось?

— Что случилось?! — рявкнул я. — Да тебя за такой доклад обстановки расстрелять надо! С последующим принудительным развоплощением! Ты вообще, часом, не вредитель, мил человек? — от злости я не кричал, а издавал хриплое шипение. Бедный призрак шарахнулся, испуганно сжался и мелко-мелко тряс головой. Мысленно досчитав до пяти, я решил отпустить перепуганного мужика, пока он меня до греха не довёл. — Пшёл вон! — сквозь зубы процедил я, и призрак с радостью ретировался, от волнения срезав путь сквозь забор.

Ох уж эти мне гражданские! Я всё понимаю, да, человек невоенный, без образования. Да, он не должен замечать обрывки ауры и следы заклинаний, не должен знать специфическую терминологию и уметь отличать упыря от вампира. Но, мать вашу, как можно, имея в наличии глаза, вот это назвать «нет следов»?!

Кровь была везде. На траве, на стенах дома, на заборе… Мелкие брызги и капли, местами сложившиеся уже в потёки, среди которых угадывались вполне чёткие очертания букв сакрического алфавита. Выбеленный и совершенно чистый скелет лежал посередине, ничком, раскинув руки и ноги в символе косого креста.

Я ещё раз непечатно выругался и приступил к осмотру.

— Как интересно, — через пару минут раздалось из тени под забором. — Признайся, ты ведь сперва подумал, что это какие-то лесные твари шалят, а?

— С таким объяснением? Удивительно, что я не предположил массового самоубийства, — мрачно пробормотал я. — Наверное, от этого меня предостерегла смерть козлёнка.

— Да ладно, не горячись, — он хихикнул. — Он же мёртвый, да ещё и гражданский. Какие-нибудь идеи есть?

— Есть, — я вздохнул, присаживаясь на корточки рядом со скелетом и внимательно его разглядывая. И уже сердясь на себя за то, что нарычал на призрака. Тень прав, какой с него спрос! — Но они мне не нравятся.

— Ещё бы нравилось! Семь трупов с перерывом на зиму, да ещё шесть из них ритуальные!

— Ага. Только сожрал он их отнюдь не ритуально, — задумчиво откликнулся я и выпрямился. — Но надо же было ляпнуть — «нет следов»! — успокоиться толком всё никак не получалось. — А что, по его мнению, означает присутствие следов? И после этого меня называют солдафоном. Вот как с ними по-другому?

— Он по-своему логичен. Отпечатков обуви или лап действительно нет, — хмыкнул Тень, улучив момент и перебравшись уже ко мне под сапог. — Оставь его в покое, лучше скажи, что ты придумал?

Мне часто кажется, что единственный мотив, удерживающий это существо в моей компании, любопытство. Любопытен он порой до крайности, и ведётся на простейшие шутки, как ребёнок. А если долго не рассказывать ему чего-то, что он пытается узнать, становится нетерпелив, капризен и очень суетлив. Хотя причинить мне в отместку вред не пытался ещё ни разу, если он вообще такое умеет. Но что-то подсказывает мне, при желании это существо может очень многое, хотя за время нашего знакомства максимум, что он делал, помимо болтовни и брожения из тени в Тень, так это разведка. И то, если ему самому любопытно. Но в подобных случаях он просто незаменим: засечь в тени Тень не способна никакая магия.

— Если бы я был азартным человеком, я был бы готов поставить своё жалованье на то, что это псарня. Я понимаю, название незнакомое, но ты же знаешь, я не буду сейчас тратить время на получасовую лекцию. Если это действительно оно, вдоволь налюбуешься, надоест ещё.

— Утешь меня и скажи, что ты справишься.

— Если это действительно псарня, я бы лучше вызвал подмогу. Но откуда её возьмёшь в это время в этой глуши? — я вздохнул. — Тем более, медлить не стоит. Сейчас допросим горе-осведомителя, и окончательно определимся с диагнозом.

Я вышел из двора на улицу, несколько секунд постоял в задумчивости. Потом махнул рукой и достал папиросу. Помял в пальцах, прикурил.

Даже учитывая, что медлить не стоило, спешить мне тоже не хотелось. И так устал как… собака. А тут ещё — никак в порядке компенсации за испорченный сон! — впервые за столько времени показывают голубое небо.

Наша планета — она живая. Сколько об этом говорят, сколько об этом поют, но почему-то до многих упорно не доходит. И земля наша — живая. Самые лучшие в мире края… Наверное, потому, что Родина.

Миф, что некроманты и вся нежить поголовно боятся солнца. Примерно треть — просто не любит, а боятся и вовсе единицы. Но почти вся нежить не любит холода и влажности: почему-то именно при такой погоде им труднее всего функционировать, нарушаются какие-то связи в поддерживающих заклинаниях. И я вот так сходу не вспомню за всю войну ни одного солнечного тёплого дня на фронте. Наверное, сама земля испытывала отвращение к не-живым тварям, помогая по мере сил.

А ещё я очень хотел бы посмотреть на лица проклятых некросов, когда они увидели, что эта земля не так-то просто отпускает покойников, и на их призывы откликаются хорошо если каждый третий! Да и люди, намеренно убитые, поднимались далеко не всегда. Мы и сами такие истории первое время принимали за байки и сказки, пока не были получены письменные свидетельства — переписка и доклады доманских офицеров.