Эскадрилья ведет бой - Сухов Константин Васильевич - Страница 93

«Киношники» аппаратуру на аэродроме установили, съемки ведут. Валентин Орлянкин начальству досаждает — просит, чтобы «устроили» ему воздушные съемки: очень уж заманчиво бои заснять!..

А вездесущие фотокорры и у самолетов мотаются, и на стоянке заставляют кого-то позировать, и стремятся интересный кадр «схватить» на взлете.

Прилетишь домой, спешишь доложить ведущему или на КП, торопишься — корреспондент тут как тут, будто из-под земли вырос.

— Не могу сейчас, — говорю. — Позднее поговорим. А он свое:

— Одну только минуточку, еще один маленький вопросик…

Вечером хочешь скорее поужинать — на танцы торопишься: оркестр уже играет. А тут корреспондент знаки тебе подает: пойдем, браток, потолкуем.

Тут вальс душу надвое кроит, а журналист тебя пытает — как в атаку заходил, с какой дистанции огонь открыл…

Настойчивый народ, корреспонденты! Мы понимали: работа у них такая — делать быстро, оперативно, заботиться о достоверности фактов.

Теперь жалеем, что убегали, увиливали от встреч с ними…

А несколько дней спустя в полк пришла весть, потрясшая весь личный состав. В районе села Майдан, что в 20 километрах юго-восточнее города Рава-Русская, совершил вынужденную посадку молодой летчик. Для ремонта и перегонки самолета к месту посадки были посланы замкомэск старший лейтенант Михаил Лиховид, техник Краснянский и механик по вооружению сержант Фонкевич.

Во время подготовки самолета к вылету экипаж был окружен конной бандой буржуазных националистов, насчитывавшей около шестидесяти человек.

Авиаторам пришлось вступить в бой. Мужественные патриоты отстреливались до последнего патрона. Но силы были слишком неравны.

Озверевшие бандиты схватили тяжело раненных авиаторов, подвергли их нечеловеческим пыткам и истязаниям, а затем облили бензином и заживо сожгли.

Погибли наши прекрасные боевые товарищи. Михаил Лиховид известен был как умелый, мужественный воздушный боец. В воздушных боях он сбил лично 16 вражеских самолетов, а 6 уничтожил на аэродромах. Звание Героя Советского Союза ему присвоили уже посмертно.

9 сентября. Вечереет. Зашли в столовую, а во дворе оркестр Уже играет. Быстро с едой расправляемся, торопимся: в окно видны танцующие пары. Много девчат появилось: в Джикове развернуто несколько госпиталей, и вот врачи, медсестры, девчонки из обслуживающего персонала пришли к нам в гости.

С Жердевым вышли мы из столовой, когда «Брызги шампанского» уже затихли. С крыльца увидели своих эскадрильских Ребят, обосновавшихся стайкой возле танцплощадки, и направились к ним. Снова заиграла музыка. Над городком поплыл вальс.

Подошел к стройной миловидной девушке в офицерской форме:

— Товарищ старший лейтенант, разрешите пригласить вас на танго?

— Что ж, лейтенант, можно, — ободряюще улыбнулась она.

Девушку звали Лида. Танцевала она отменно. Движения легкие, четкие. И сама симпатичная, славная. Разговорились и, как видно, понравились друг другу. В конце танцев осмелел и предложил Лиде проводить ее «к месту дислокации».

— Пожалуйста! — снова улыбнулась девушка. Проводил ее. Пригласил и завтра заглянуть на часок.

— Не получится: раненых очень много — буду занята.

— Тогда послезавтра приходите. Буду ждать…

— Приду…

Но так и не появилась. Проходит вечер, другой. Забеспокоился я: уж не случилось ли чего? Мою тревогу заметил Вахненко, похлопал по плечу:

— Что, брат, влюбился? Это хорошо. Девушка прекрасная. Только тебе посмелее бы нужно быть. В бою не робеешь, а тут крылышки опустил: не пришла! Да в таком случае надо самому идти к ней. Стесняешься один — пойдем вдвоем!..

Воспрянул я духом:

— Согласен, пошли!

И не зря. Сошлись тогда, в Джикове, наши жизненные пути, чтобы никогда уже не разойтись: вскоре после войны мы с Лидой Тихоновской поженились…

Линия фронта стабилизировалась. Шло накапливание сил перед решительным штурмом вражеского логова.

Возвратились из командировки Покрышкин, Голубев, Жердев, Труд. Они пригнали новые наши самолеты Ла-7 и спарку УЛа-5 — подарок новосибирцев.

Стали наши летчики переучиваться, осваивать первоклассный советский истребитель. Уже многие вылетали на нем. Работаем с аэродрома Стале. Там есть бетонная взлетно-посадочная полоса, которую отступавший противник не успел разрушить.

Но линия фронта близко. Частенько прилетают сюда «подарочки» от фашистов — тяжелые снаряды, посылаемые орудийной установкой большой мощности — «Бертой».

И тем не менее группа летчиков ежедневно отправляется из Джикова в Стале на автомашинах, чтобы совершать тренировочные полеты. Протяженность пути — километров пятьдесят. Поездки доставляют истинное удовольствие уже потому, что совершаем как бы экскурсию близ «своего» города — Сандомира.

Для меня такие поездки особенно желательны, так как путь лежит через Велевес, а там моя невеста — Лида. Порой, получив разрешение командира, пользуюсь «транзитом» и доезжаю с ребятами до Велевеса, а к вечеру, возвращаясь, они забирают меня домой.

…1 ноября весь полк потрясла трагическая гибель Героя Советского Союза капитана Александра Клубова. Отважный воздушный боец, сразивший 31 вражеский самолет лично и 19 в группе, сложил свою голову не в схватке с врагом, не в сражении, а на глазах товарищей во время облета новой машины. На посадке колесо попало в небольшую воронку, присыпанную на бетоне землей и размытую дождем. Истребитель скапотировал — и летчика придавило бортом кабины опрокинувшейся машины. Клубов умер на руках у своего учителя и командира, и эта нелепая утрата явилась как для Покрышкина, так и для всех нас глубоким личным горем.

Хоронил Клубова весь полк. Моему звену было поручено пролететь над траурной процессией и дать прощальный салют.

Выполнив горку, я, Жигалов, Березкин и Руденко дали троекратный залп.

Возвратившись на аэродром, долго не могли прийти в себя, мы не скрывали своих слез и никак не могли, не хотели верить, что нет среди нас этого чудесного человека, отважного бойца.

Клубова похоронили в Тарнобжеге, затем его останки перезахоронены были во Львове, в сквере перед зданием университета, а потом перенесены на Холм Славы.