Эскадрилья ведет бой - Сухов Константин Васильевич - Страница 79

— Давай. Только не задерживайся.

— Понял.

Сели с Жигаловым с ходу. Заруливаем. За нами один за другим садятся «лавочкины». Такие же по окраске — желтоносые. «Ну, найти бы мне того архаровца!» — думаю я.

А тут подруливает Ла-7 прямо к нам. Летчик выбрался из кабины, спрыгнул на землю, подошел к техникам, внимательно осматривающим самолет. Вот они забегали вокруг истребителя, засуетились, позвали летчика, что-то показывают ему.

Подошли с Виктором к «желтоносому». Это ведь «мой» — вон сколько пробоин темнеет!

— Ну что, получил! — спрашиваю летчика с ехидцей. — Сколько насчитал?

Он поднял голову — и хоть бы что: улыбается!

— Семь.

Пересчитал и я «просверленные» моей трассой отверстия. Действительно, семь: все — от крупнокалиберных, в фюзеляже и в плоскости.

— Что же ты за летун? — спрашиваю с укором. — Ты что, меня не видел?

— Видел.

— Зачем же под трассу полез?

— Да цель уж очень хорошая. Ты его сверху хотел ударить, а я ведь гонюсь за ним чуть ли не от самой земли.

— Мы ведь столкнуться могли — я тебя не видел!.. А что, если бы я из пушки врезал, да не в него, а в тебя попал?

— Тогда бы мы с тобой сейчас не разбирались, — зубоскалит мой «крестник».

Поговорили, отвели душу, пощипали друг друга, потом помирились. Поздравил я нового своего знакомого еще с одной победой. Он оказался комэском, Героем Советского Союза, старшим лейтенантом: под летной курткой не видно ни погон, ни Золотой Звезды. Ходил, оказывается, с напарником на «охоту».

— Не спеши, Константин. Переночуй у нас, завтра полетишь домой, — уговаривает меня.

— Нет, не могу…

— Что ж — вольному воля!.. Сейчас только распоряжусь, чтобы побыстрее заправили ваши самолеты.

А минут сорок спустя мы уже были на своем аэродроме в Стефанештах.

Там и узнали окончательный итог. Он был более чем внушителен: двенадцать — один.

Единственно плохо — самого Еремина сбили, и он выбросился с парашютом.

…Над аэродромом уже сгущались сумерки. Солнце легло на горизонт и подсвечивало только далекие облака на западе. Летчикам велели собраться в одном из пустых капониров: вот-вот с передового командного пункта должен приехать комдив и провести разбор этого первого дня воздушных боев в районе Ясс.

Вдруг — очередь, вторая. Специфический звук стрельбы нам Хорошо знаком: «мессершмитты»!.. В ту же секунду затукали зенитки, охраняющие аэродром. А вот и «гости» — стремительно Проносятся вдоль границы аэродрома два «мессера». Мы их увидели, когда они уже выполнили «горку» метров на сто, потом нырнули вниз и «змейкой» стали уходить от трасс 37-миллиметровых пушек, посылавших и посылавших вдогонку им снаряды.

Потом стало совсем тихо: «мессеры», уйдя на бреющем, скоро скрылись из виду. Прекратили пальбу и пушки.

Но вот послышался какой-то новый звук. Вроде бы «кукурузник» тарахтит. Но как-то странно — с перебоями. Уже видно его — у самой земли несется, чуть ли за капониры не цепляется. Мотор явно перегрет — дымные выхлопы выстреливает. Вот он плюхнулся, круто развернулся и, прижимаясь к лесопосадке, катит к нашей стоянке. Остановился.

Бегом устремляемся ему навстречу. Мотор чихнул, винт качнулся — и замер. Из обеих кабин сразу же выскочили двое. Один спрыгнул на землю, а второй повернулся, перегнулся и что-то тяжелое достает из кабины. Когда соскользнул на землю, мы увидели в его руках… бронестекло. Бледный, но улыбается.

— Витя!.. Примаченко!.. Жив!..

Ребята восторженно улыбаются, обрадованные такой встречей. Тем временем летчик быстро обходит самолет, осматривает его. Да, досталось «кукурузнику»: в перкалевой обшивке плоскостей зияет несколько рваных дыр, в фюзеляже — тоже.

Перевожу взгляд на летчика и… не верю: Щербина!

— Миша, откуда ты взялся? Быстрый, пристальный взгляд на меня.

— Костя, ты?.. Каких только встреч не бывает на грешной земле! — произносит бывший старшина летной группы в Ейском авиаучилище. Обнялись, расцеловались. Стали друг друга расспрашивать.

— Так ты, оказывается, тоже возвратился в авиацию!

— Как видишь. Только вместо истребителя «оседлал» вот эту «стрекозу», — отвечает Михаил.

Ребята смотрят на нас, удивляются. Объясняю им:

— Однокашник. Вместе в училище были, потом вместе в пехоту попали. Два года не виделись.

Рад я нынче несказанно: и Виктор вернулся целый да невредимый, и старый друг нашелся.

Ребята тем временем Виктора Примаченко донимают:

— Ну что, опять операцию «открыл», — съязвил Николай Старчиков.

Клубова больше интересует, цел ли самолет. Он почти уверен, что цел: так обычно бывало прежде, когда Виктор садился вынужденно. Но на сей раз Примаченко помрачнел и долго не отвечал на вопрос.

— Сел-то я нормально, — тихо начинает он. — Правда, переднее колесо в траншею закатилось. А бой невдалеке идет, снаряды Рядом рвутся. Чувствую, самолет спасти не удастся. И тогда решил хоть заднее бронестекло снять. Полез, снял. Думаю: надо еще и часы прихватить. Но тут кто-то меня за парашют тянет. Оглянулся — два наших солдата…

Только успели они меня в траншею приволочь, а тут мины или снаряды возле самого истребителя стали рваться и разнесли мою машину вдребезги.

— Волноваться нечего — тебе это не впервой! — с ехидцей произнес Жердев. — Считай, без тебя и эта операция завершена будет. А бронестекло можешь подарить Иванкову — ему оно больше пригодится, тем более что у него есть только броненаголовник.

Ребята засмеялись.

Виктор сердито, с нескрываемой обидой глянул на Жердева.

— Да ты не дуйся: на правду не обижаются… Спрашивают Щербину:

— Где же ты его взял? — и указывают на Виктора.

— Пехотинцы привезли на нашу эскадрильскую площадку: мы ведь обслуживаем штаб 7-й гвардейской армии. Начальство и распорядилось отвезти «гостя» домой. Вот я его и привез…

Прибыл комдив. Приказал отремонтировать «кукурузник» — и его сразу же принялись латать наши авиаспециалисты.

В целом боевой день был успешный к показал, что мы не только сохранили боевую форму, хорошо владеем тактикой группового воздушного боя, не только не утратили в связи с длительным перерывом приобретенные ранее навыки, но и сумели разгадать некоторые новые приемы противника.