Заповедь Варяга - Сухов Евгений Евгеньевич - Страница 41

– Не будем откладывать, Глеб, я готов.

– Эх, Рафик! Неужели ты думаешь, что я босяк и не способен на чувства? Я ведь не слепой и вижу, как вы сроднились. А может быть, вам не расставаться? Может быть, Веронике тоже отправиться в лагерь следом за своим Ромео? Ха-ха-ха! – брызнул неподдельным весельем Шунков.

От его внимательного взгляда не ускользнуло, как при этих словах лицо Рафика на мгновение напряглось, а на скулах пробился скупой румянец. Вероника тоже невольно поджала ноги.

– Ладно, ладно, расслабься, я же пошутил. А потом, я ведь сам для вас свахой был. Эх, Рафик! Отбил ты у меня бабу. После такого мужика, как ты, она на меня больше и не взглянет. Объясни мне, темному, чем ты их берешь? Может, у тебя достоинство иного качества?

Шунков, высоко запрокинув голову, вновь громко захохотал. Начальник колонии неунывающий малый, своими блатными шутками он способен развеселить даже Царевну Несмеяну.

– А ты приглядись, – вяло огрызнулся Вафин, – может, что и обнаружишь.

– Вот ты опять обиделся, Рафик. Я знал, что ты никогда не понимал моих шуток. Или у тебя с юмором не все в порядке? Мне кажется, что моя зона – это наилучшее место для веселья. – И, снова осмотрев Веронику, одобрительно качнул головой. – А ты силен, Рафик, у бабы до сих пор нет сил подняться.

– Уймись! – с угрозой в голосе оборвал его Вафин.

– Ну-ну, не скромничай! Ты из тех мужиков, что могут расшевелить даже смиренную инокиню.

Рафик неторопливо одевался. Он старался не смотреть в сторону Вероники, которая бесстыдно распласталась на топчане. Вафин застегнул бушлат на все пуговицы. Он явно медлил. Возвращаться из рая всегда тяжело, встреча с действительностью будет особенно невыносимой.

– Я готов, Глеб, – наконец повернулся вор.

– К чему, Рафик? – не спешил отрывать алчных глаз от обнаженной женщины Шунков. – Уж не помирать ли ты собрался? Я не знаю ни одного человека, который спешил бы встретиться с костлявой. – Он еще раз посмотрел на Веронику, которая уже перевернулась на другой бок, и произнес: – Ладно, пойдем отсюда. Нужно дать даме одеться. Надеюсь, Рафик, ты убедился в том, что я не жалею для тебя самого дорогого? Пойдем ко мне, думаю, что сейчас самое время, чтобы выпить спиртяшки! А то до конца срока не восстановишь силы. Ха-ха-ха! Ну, теперь мы с тобой породнились через эту бабенку. А она ничего... Здорово ты к ней прикипел.

Шунков уверенно вел Рафика по длинному коридору барака. И с каждым шагом Вафин все дальше уходил от Вероники. Вафина подмывало оглянуться, но он невероятным усилием воли сумел перебороть в себе это желание. На территории зоны было удивительно спокойно, да и сама она стала как будто бы просторнее. Зэки находились в бараках, а динамик надрывался от какой-то бравурной музыки. И все же в воздухе витала тревога, что-то сродни надвигающейся бури, когда под каждый камешек и во всякую щель стремится запрятаться божья тварь в надежде переждать ненастье.

– Что здесь произошло, Глеб? – показал взглядом Рафик на опустевшую территорию. – Такое впечатление, что ты дал всем зэкам вольную и сам остался досиживать вместо них.

– За что я тебя люблю, Рафик, так это за то, что ты не теряешь остроумия даже после блядской ночи, – хмыкнул подполковник. – Спрашиваешь, что случилось? А то, что и должно было быть. Пока ты крутил титьки моей телке, суки прирезали Варяга. Я ведь знаю, что ты во всем должен был ему помогать. А вот, однако, не уберег. Что на сходе скажешь? – радовался Шунков. – Ты даже криков не слышал, а ор здесь стоял такой, что будь здоров! Это я уже потом музыку включил. Похоронных маршей не нашлось, так что пускай под бодрую мелодию засыпают. Упаси господь их грешные души, – вполне искренне перекрестился Шунков. – Ты думаешь, сукам понравится, когда власть отбирают? То-то же!

– Врешь! – побелел Рафик, мгновенно изменившись в лице.

– Вру, – неожиданно легко согласился барин, – расторопным твой Варяг оказался. Как только его окружили, так он в бараке заперся с несколькими блатными. Так и просидел там.

Они вошли в кабинет Шункова. Подполковник взял стоявшую на столе бутыль, разлил спирт по стаканам.

– Поехали! – и вылил спирт в широкую глотку. Поморщившись, ткнул вилкой в огромный ломоть сала. Рафик даже не взглянул на предложенный ему стакан со спиртом. – Только пойло в этой дыре и спасает, да вот еще любовь к своей работе, а так бы уже давно загнулся от тоски. А какая хандра здесь будет зимой! Мороз, ветер! – Подполковник энергично заработал челюстями. – Оказывается, суки и блатные не переносят друг друга, – сделал удивленные глаза Шунков. – Как только ты заперся в бараке со своей красотулей, тут пошла такая резня, что не приведи господи! Посшибали друг другу рога, кого-то замочили, кого-то втоптали в бетонные дорожки, в общем, было на что посмотреть. Признаюсь тебе, Рафик, они меня разочаровали. Да это не паханы, а просто шайка каких-то разбойников! – Подполковник Шунков откусил еще кусок сала. – Так они совсем разучатся уважать друг друга.

– Ты подстроил это!

Подполковнику Шункову было известно, что для Рафика это был второй «сучий» лагерь. В первом он скоро установил привычные воровские порядки. И действовал решительно и беспощадно.

– Я этого и не скрываю, – удивленно отреагировал подполковник. – Терпеть не могу двоевластия. На зоне должен быть один хозяин!

– Придет время, и я убью тебя! – жестко поклялся Рафик.

Откровение бывшего товарища не отбило у Глеба Шункова аппетита – он продолжал смаковать сало, неторопливо пережевывая каждый кусочек мощными челюстями.

– А почему бы тебе не сделать этого прямо сейчас? – поинтересовался он с заметным воодушевлением, будто бы речь шла о какой-то невинной шутке. – Стукни меня по затылку чем-нибудь тяжелым, никто не услышит. Молчишь... То-то! Ты мне кланяться должен, что я тебя от бесчестья спас, а ты еще грозишь! Ты даже не представляешь, что в лагере-то делается. Сук-то здесь в четыре раза больше! Кто сопротивлялся – закололи, а кто не мог – юбку напялили! Для настоящего мужика это хуже смерти... А теперь иди!

У вышки стоял молодой солдатик и крепко сжимал в руках «АКМ». За прошедшие сутки он успел насмотреться такого, что воспоминаний хватит на всю жизнь. Наблюдая за чужой смертью, он теперь явственно представлял собственную – в образе оскалившегося зэка с заточкой наперевес. Рафик уверенно зашагал к своему бараку. Рука привычно покоилась в кармане, пальцами он ощущал остроту лезвия, – просто так он не умрет, а непременно заберет с собой в жаркое пекло парочку сук. Его встретил Вован, старинный кореш, с которым им приходилось чалиться вместе еще в Республике Коми.

– Где ж тебя носило-то? – подскочил он к Рафику. – Суки нам погром хотели устроить, кое-как отбились! Окружили наш барак со всех сторон и с дрынами наперевес стали через окна вламываться. Мы из барака-то выскочили и на них. А сучары окружили некоторых наших и кольями закололи. Их-то раза в четыре больше! Вон, посмотри, – показал он правое предплечье, рассеченное едва не до кости. – С Пятаком схватился. Он меня финкой, а я его заточкой уделал. В самое горло.

– Из наших кого замочили? – угрюмо спросил Вафин.

– Пятерых... В холодной сейчас лежат... Тут такие столпы за одну только минуту рушились, что земля дрожала. Вон посмотри на Стася, – показал Вован глазами в сторону зэка лет пятидесяти, известного на всю Россию вора, – фаловали его... Но троих он зарезать сумел, – в голосе Вована прозвучало уважение.

Их взгляды невольно остановились на проходящем зэке. Он напоминал русскую борзую – такой же тощий и сгорбленный. Обреченность четко запечатлелась на его лице. Совсем не нужно было слыть прорицателем, чтобы утверждать, что при переводе в другой лагерь вчерашнего авторитета бросят не только на полы, но даже еще ниже.

– А как Варяг? – осведомился Рафик.

– Законный – молодец, если бы не он, нам бы всем хана! – убежденно проговорил Вован. – Молодежь-то зашугалась, по углам попряталась. А он перышко взял да на сук выскочил. Одного сразу заколол, а другого, когда его в круг взяли! Ну, тут мы подскочили с Кощеем, отбили его... А так не знаю, что и было бы.