Я – вор в законе - Сухов Евгений Евгеньевич - Страница 35

Конечно, Федул был опасен, но он не принадлежал к тем людям, которым не составляет труда скрывать свои антипатии. Он мог любить до самозабвения и так же неистово умел ненавидеть. Если он и был хитер, то той деревенской хитростью, которая никогда не могла перерасти в коварство.

Другое дело – Граф! Вот кто реально мог претендовать на место Медведя. Этот мог подсидеть кого угодно. Спокойный, расчётливый, с холодной улыбкой на тонких губах, он многим внушал ужас.

Первый срок Граф отбывал в пятнадцатилетнем возрасте, когда в ссоре с приятелем сгоряча ткнул того отверткой. Второй получил уже в колонии. Там же к нему прочно прилипла кличка Граф, которая очень кстати подходила к его на редкость правильному аскетическому лицу и высокомерной манере вести разговор. Даже походка у него была по-барски неторопливой и очень уверенной. Было видно, что он знал себе цену. Даже голову он держал по-особенному, высокомерно посматривая на окружающих. Взгляд жестких глаз всегда направлен в упор, будто ствол охотничьего ружья. Графа боялись неспроста, ходили упорные слухи о том, что на его совести двое законных воров, посмевших в свое время не признать его. Граф никогда не кричал, даже не повышал голоса, но слова, сказанные им, всегда были услышаны. Их слышали даже в том случае, если он произносил их шепотом. Ровным, почти равнодушным голосом он миловал и отпускал грехи, тем же тусклым тоном взыскивал должки.

Граф был сильной фигурой, и Медведь опасался его всерьез.

И, конечно, реальным претендентом на власть мог быть и Ангел. Он был признанным третейским судьей на воровских сходах, обладал недюжинным умом и реальной властью. Кроме того, он был до безрассудства смел, честен и обладал тем самым обаянием, которое необходимо для того, чтобы воры захотели видеть такого человека у руля. Это был своего рода воровской кураж, которого многие из сидящих рядом были напрочь лишены и который так нравился в Ангеле самому Медведю.

Остальные девять законников, хотя и были хороши каждый на своем месте, – вряд ли имели шанс удержаться на престоле. Но и они тоже представляли для Медведя скрытую угрозу – по меньшей мере это были голоса, от которых зависело решение схода. Кроме того, всех их объединяло сейчас недовольство существующим положением дел, они представляли собой единый кулак, направленный против больного и теряющего силы Медведя. И простоватый Леха Тверской, симпатизирующий Федулу, и опасный, истеричный Дуче, явно тяготеющий к Графу, и жадный до денег Дед, и проштрафившийся недавно конфликтом с южанами Поляк – все они, сидя за гостеприимным столом Медведя, нет-нет да и поглядывали на осунувшееся от болезни, пожелтевшее лицо хозяина, ища в нем признаки надвигающейся смерти.

Медведь терпеливо дожидался, пока все насытятся. Доброжелательно глядя на гостей, сам подливал наливку и водку, стараясь никого из четырнадцати воров не обидеть своим невниманием.

Один из пятерых мог реально встать на его место, а может быть, кто-то еще, кого он не разглядел, и Медведь стал внимательно рассматривать остальные лица. Гости отвечали Медведю любезностью, и совсем не верилось, что кто-то из них способен бросить в Медведя камень.

Завтра решится все. Нужно дождаться утра.

По комнатам разошлись глубокой ночью. Медведь с облегчением вздохнул, оставшись один, а потом, приняв снотворное, попытался уснуть.

Он прозевал рассвет и проснулся глубоким утром, которое оказалось слякотным и серым.

Его уже ждали. Он неторопливо поднялся, оделся в серый костюм, на ногах старомодные штиблеты, подумав, нацепил на шею бабочку (напоминание о нэпмановской молодости) и прошел в комнату, где в мягких уютных креслах сидели все четырнадцать. Лица у всех спокойные, чуток строгие, походило на то, что Медведь пришел на суд. Но судить он собирался сам и потому уселся во главе стола, скрестил руки.

– Вы хотели встречи? Я вас слушаю, – было первым, что он произнес.

В зале наступила тишина.

Хоть и было два дня разминки, но кто знал, что это начнется именно так. Резковато как-то вышло. Можно было бы помягче, и гости, словно почувствовав неловкость, хранили молчание.

Наконец заговорил Ангел:

– Медведь, мы собрались здесь ради нашего общего дела. В последнее время, надо признаться честно, они шли далеко не самым лучшим образом. Мы не добрали десятки миллиардов при обмене старых денег на новые. И это все из-за твоей болезни, кто нам компенсирует потери?

Медведь слушал внимательно. Бой начался. Значит, все-таки Ангел? Ну что ж, это тоже можно было предвидеть. Надоела роль справедливого арбитра в воровских заварухах, и он решил попробовать править сам.

– Вы хотите сказать, что это я придумал реформу с деньгами? – искренне удивился Медведь.

– Нет, Медведь, – мягко возразил Ангел, – ты не придумал реформу с деньгами. Но когда нам нужно было действовать, ты валялся со своими болячками, и мы не смогли воткнуться со своими деньгами в Центральный банк.

– Твое нездоровье плохо отражается на наших делах, – с ледяным спокойствием произнес Граф. По его лицу пробежало нечто похожее на улыбку, казалось, он искренне жалел старика. Но Медведь знал, споткнись он, Граф будет первым, кто наступит на распластанное тело. – Может, тебе лучше отдохнуть, подлечиться. А мы позаботимся о тебе, лечить тебя будут лучшие врачи.

Это лечение – один из предлогов отставки. Достаточно полгода не браться за дело, и все быстренько сообразят, что ты лишняя фигура на доске большого бизнеса. Но просто так Медведь уходить не собирался. Он был создан для борьбы.

– А разве часть денег вам не удалось переправить в Среднюю Азию, где они сейчас в работе?

– Удалось, Медведь, – заговорил Гуро, – но ты пойми нас, дарагой, на этом дэле мы потеряли много, а могли бы сохранить все! Ты знаешь, как мы тэбя уважаем, но и ты нас уважай, подскажи, как умэньшить потери?

– Мне мои пацаны рассказывали, что в одной тюрьме старыми деньгами воры оклеили все стены, – радостно сообщил Федул, и, глядя на него, можно было подумать, что речь идет о чем-то действительно очень забавном. – Мы потом подсчитали, сколько там денежек было, так оказалось, что мы могли бы купить не один свечной заводик. Другой вор предлагал начальнику тюрьмы полмиллиона долларов только за шесть часов выхода на свободу, чтобы успеть обменять законные денежки из общака, но безуспешно. Все наши деньги превратились в фантики для сортиров, – все так же весело размахивал руками Федул.