Послана другу, который пожаловался, будто я был в должной мере рад видеть его, когда он приходил, но не обнаруживал тоски по нему, когда он отсутствовал.

Не может разве радость встреч

По-настоящему развлечь,

Коль не идёт о муках речь

При расставанье?

И дружества нельзя беречь

На расстоянье?

И я, заслыша дружбы зов,

Всю радость должен быть готов

(Хотя б она из пустяков)

Отбросить ныне,

Предавшись, по примеру вдов,

Тоске-кручине?

Велишь ли, чтоб, и хмур, и зол,

Я скорбь вселенскую развёл,

Коль мой обед ты не пришёл

Делить со мною,

Худел бы, не садясь за стол,

Не знал покою?

Но кто изведал дружбу, тот

Одни ли слёзы предпочтёт?

Бродить как призрак станет днём,

А ночью тёмной

Не сможет он забыться сном

В печали томной?

Влюблённый, если пару дней

Любимой не узрит своей,

В пучину не спешит скорбей;

Он мудр, уж точно:

Он пишет мадригалы ей,

Сносяся почтой.

Когда ж иссякнут и стихи

Иль, может, за его грехи

В них станет больше чепухи,

Глядишь — приспело

Слать валентинку! Уж-таки

Он знает дело.

На сим — до встречи, милый мой.

Когда ж увидимся с тобой

(Не важно — через день-другой,

Не так ли скоро) —

Пусть взор исполнен будет твой

Печали вздора.

POETA FIT NON NASCITUR

«Ну как мне стать поэтом?

Не зря ль я в рифмы влез?

Всё ты: „Настройся, мол, на лад

Гармонии небес!“

Ну, вот что, дядя, твой совет

Мне нужен позарез!»

Старик в ответ смеётся:

Племянник — славный малый:

Он распалился не шутя,

И хоть немного шалый,

Но поработать с ним чуть-чуть,

Так будет толк, пожалуй.

«Сперва ведь надо школу…

Но ты-то — не простак;

Берись за дело! Сладим мы

С поэзией и так:

Душевный трепет тренируй —

Простой, но верный шаг.

Кромсай любую фразу,

Что сразу в стих нейдёт;

Расставь, как просятся, куски —

В порядке иль вразброд,

А их логическую связь

Не принимай в расчёт.

Да литер ставь, племянник,

Побольше прописных.

Абстрактные понятия

Пиши, конечно, с них:

Ведь Красота, Природа, Бог

Любой украсят стих.

Коль описать желаешь

Ты контур, звук иль цвет —

Не прямо, но намёками

Преподноси предмет,

Как бы сквозь мысленный прищур

На белый глядя свет».

«Пирог опишем, дядя,

И в нём бараньи почки:

„О, как влечёт курчавый скот

В пшеничной оболочке“». —

Старик воскликнул: «Молодец!

И это лишь цветочки!

Годится соус „Харвиз“

Для птицы, рыбы, мяса.

Вот так же есть эпитеты —

В любом стихе сгодятся.

„Пустых“, „отцветших“, „диких“ слов

Не стоит опасаться».

«Готов примкнуть я, дядя,

К такому уговору.

„Пустой и дикий путь ведёт

К отцветшему забору“... » —

«Постой, племянник, не гони,

Хотя я рад задору.

Словечки те — что перец

К читательскому блюду.

Их понемногу рассыпай

И равномерно всюду,

Когда ж насыпаны горой,

То быть, конечно, худу!

Затронем напоследок

И разработку темы.

Пускай читатель в ней берёт,

Что сам найдёт, ведь немы-

Слимо разжёвывать ему,

В чём суть твоей поэмы.

Читателя терпенье

Проверить можешь сам.

Являй ты небрежение

И к датам и к местам.

И вообще, любой туман

Полезен будет нам.

Но положи пределы,

Для мысли заводной,

И разбавляя там и сям

Творение водой,

Сенсационной заверши —

Ударною — строфой».

«Сенсационной? Боги!

Не понимаю, сэр!

О чём я должен в ней писать

И на какой манер?

Уж будь любезен, приведи

Хотя б один пример».

Лукаво подмигнула

Рассветная роса.

Старик, застигнутый врасплох,

Отвёл свои глаза.

«Театр Адельфы посети —

Увидишь чудеса

В спектакле „Коллин Боум“;

Сенсаций место — там.

Как раз по слову Бусико —

Не зря твердит он нам:

История да будет Свист,

А жизнь да будет Гам.

Ну что ж, опробуй руку,

Пока фантазий дым…

Но внук докончил: «И затем

Печатать поспешим:

В двенадцатую часть листа

С тисненьем золотым!»

Смотрел с улыбкой дядя:

Племянник сам не свой

Налил чернил, схватил перо

Дрожащею рукой —

Но вот печатать… Покачал

Седою головой [58].