Слово авторитета - Сухов Евгений Евгеньевич - Страница 22

Раздался негромкий и сдержанный смешок. Песня увяла на полуслове, и в спину, словно ругательство, прозвучало:

– Я тебя запомню!

Дверь с шумом закрылась, обрубив последние слова белобрысого.

– Скорее! – ухватил Захар Инну за руку и потащил к машине. – Отведали, значит, французской кухни! Уж больно остренькая она оказалась!

Дважды пискнула машина, снятая с сигнализации, и Захар юркнул в салон. Рядом, на пассажирское кресло, устроилась Инна, громко хлопнув дверцей. В иные минуты Захар непременно сделал бы ей замечание, заметив, что она имеет дело не с самосвалом, но сейчас промолчал.

Двигатель завелся мгновенно. Через стекло заднего вида он увидел трех парней, направляющихся в его сторону. Среди них выделялся белобрысый, в вечерних сумерках он выглядел седым и смотрелся значительно старше своих лет. Рядом, в широком пиджаке, шел крепыш, и Захару показалось, что за поясом у него торчит рукоять пистолета.

Потребовалось всего лишь несколько секунд, чтобы разогнать автомобиль до ста километров в час. Вот когда возрадуешься, что сжимаешь руль настоящей японской машины.

Захар невольно улыбнулся. Неприятности оставались где-то позади.

– Что ты намерен делать?.. Ой, господи! – зажмурилась Инна. – Ты же чуть-чуть не врезался в самосвал!

– А ты как думаешь, чем я намерен заниматься? – крутанул рулем Захар, избегая лобового столкновения с несущейся навстречу «Нексией». – У меня стресс, и я намерен снять его во что бы то ни стало. Сейчас я поеду на Тверскую, сниму там знатную кобылку вот с такими титьками и буду иметь ее целую ночь во всех положениях.

– Ты это серьезно? – Похоже, что Инна была слегка обижена.

– А ты как думала! – гнал машину по набережной Захар. – Конечно, серьезно. Я кручусь вокруг тебя, плетусь как вьюн, а ты мне даже не даешь себя за ляжку подержать!

– Захар, ну ты напрасно, ты же знаешь, как я к тебе отношусь.

– Только не надо мне про твое отношение. Бога ради, не надо! Ты мне должна доказать это. А доказательств я никаких пока не вижу. Стоит мне только ладонь к тебе в трусы запустить, как ты тут же ноги сжимаешь! Ты что, со всеми так или это только мне такая радость?

– Я не могу.

– Почему же ты не можешь?

– Не могу… У меня ведь опыта никакого нет.

Захар выглядел обескураженным. Моргнув правым поворотником, он прижался к тротуару.

– Не ожидал… Ты что, девочка, что ли? У тебя и мужиков, что ли, никогда не было?

Инна выглядела расстроенной:

– Теперь ты меня бросишь? Ты во мне разочаровался?

– Ты меня удивила. – Он повернул ключ зажигания, и двигатель затих. – И ты девочка?! Иметь такую физиономию и такую задницу и при этом остаться целкой! У меня просто нет слов… Неужели тебе никто не понравился за это время?

– Ну как тебе сказать… конечно же, нравились, но как-то до этого не доходило. Я считаю, что нужно очень сильное чувство, чтобы отважиться на такое.

Захар всплеснул ладонями:

– Ну ты, право, святая. Не сочти меня за циника, но в наше время девушки расстаются с невинностью за полкило колбасы. И не где-нибудь на королевских кроватях и атласных простынях, а в самых что ни на есть заплеванных подъездах. Вот так-то!

– Откуда тебе все это известно?

Неожиданно Захар расхохотался и, отсмеявшись всласть, произнес:

– На собственном опыте.

– Фи, какой ты противный, – отвернулась девушка.

– Ладно, ладно, не обижайся, – примирительно проговорил Захар, – пошутил я. Вот повезло, так повезло! – хмыкнул он. – Ну кто бы мог подумать, что девочка достанется!

– Еще не досталась, – фыркнула Инна.

– Ладно, куда мы теперь едем?

Девушка неожиданно сжалась. Куда девалась прежняя раскрепощенная девчонка, какой он видел ее всего лишь полчаса назад.

– Куда скажешь, – негромко произнесла она.

В ее голосе чувствовалась какая-то обреченность.

Захар мягко отпустил сцепление и сдержанно ответил:

– Что-то у меня отпало всякое желание топтаться по злачным местам. Давай поедем в какое-нибудь тихое и уютное местечко, где можно будет обо всем поговорить.

Захар выехал на Варшавское шоссе: между кронами разросшихся кленов показались золотые маковки Свято-Данилова монастыря и тут же пропали, спрятавшись за крыши высотных зданий. В салоне установилось молчание, и, чтобы хоть как-то загладить возникшую неловкость, Захар негромко включил радио. Из динамиков полился сочный женский голос.

– А зачем у тебя пистолет? – неожиданно спросила Инна.

– А чтобы пугать бедных и невинных девочек! – состроил он страшную физиономию.

Инна поморщилась:

– Не паясничай!

– И не думаю.

– А может быть, ты бандит? И везешь меня в какой-нибудь укромный притон, чтобы поглумиться над моей чистотой? – очень серьезно спросила Инна.

– У тебя есть шикарная возможность убедиться в моих серьезных намерениях, – с улыбкой отвечал Захар.

В принципе у Инны было немало оснований беспокоиться. Они познакомились всего лишь две недели назад в каком-то захудалом баре на окраине Москвы. В него забегали не для того, чтобы прекрасно провести время с понравившейся дамой, а лишь затем, чтобы хлопнуть впопыхах стакан красного вина и бежать дальше. Даже интерьер не способствовал серьезным знакомствам: грубо струганные столы, с такими же занозистыми табуретами, на стенах красочно нарисованы сцены из русской бани – целомудрием здесь и не пахло. Но посетители поглядывали на рисунки спокойно, так же беспристрастно, как лицезреют народные художества в общественном туалете.

Единственное, что притягивало клиентов в эту дыру, так это красота звучавшей музыки. Некогда здесь была церквушка – здание старинное, многовековое, с толстенными стенами, псковские мастера возвели его в полном соответствии со всеми законами акустики. И колонки, размещенные по углам, давали такой неожиданный эффект, какого не встретишь даже в самых современных концертных залах.

В винном баре Захар оказался со своим другом совершенно случайно, чтобы купить по пачке сигарет. Но хиты двадцатипятилетней давности сначала заставили их помедлить, а потом и вовсе усадили за стол.

Рядом, у стойки, стояли две девушки и через соломинки потягивали апельсиновый сок. Высокие, длинноногие, с утонченными узкими лицами, они как будто бы шагнули в бар прямо с парижского подиума. Даже бармен, стареющий ловелас с рыжими усами, взирал на красоток обалдело и как-то пришибленно. Нечто подобное испытывает рыбак, решивший скоротать времечко с удочкой в руках у тихой речной заводи. Одно дело, когда рассчитываешь на парочку ленивых пескарей, сдуру клюнувших на отдавшего концы червя, и совсем другое, когда неожиданно вытягиваешь на сушу сома в полтора пуда весом. Девушки старались не замечать выразительных взглядов, и, судя по оживленной беседе, которую они вели, это им удавалось.

Приятель Захара, маленький и толстый чудак, больше из любви к куражу, чем из желания прикоснуться к чему-то возвышенному, предложил пригласить девушек на медленный танец. Взгляд, брошенный дамами в их сторону, больше напоминал пощечину. Так могли смотреть только породистые суки, выросшие в барских хоромах и привыкшие писать на персидские ковры. Но, к удивлению обоих парней, девушки дали согласие на танец. Скорее всего здесь сыграла свою роль хмельная мелодия прошлых лет.

И лишь потом Захар сумел убедиться, что Инна далека от той заносчивой девушки, какой она представлялась в баре. Захар же, в свою очередь, не мог позабыть надменного взгляда и неделю тиранил Инну показным невниманием.

Несмотря на внешнее великолепие, Инна выглядела вполне земной: любила подолгу стоять в темных подъездах и задыхалась от жарких поцелуев и, что самое интересное, считала свое лицо далеким от идеала. Она искренне расстраивалась, рассматривая свои руки, и всерьез полагала, что они непомерно длинные. Про ноги она говорила то же самое, но здесь, вероятно, таилось обыкновенное девичье кокетство.

Захар сделал слабую попытку затащить Инну в постель в первый же день знакомства и, получив вежливый отказ, отступил, но лишь для того, чтобы дать плоду дозреть – вот тогда он сам свалится в подставленные ладони.