Оборотень - Сухов Евгений Евгеньевич - Страница 23

– Очень просто, Лаврентий Павлович! Нужно сделать так, чтобы они сами уничтожили друг друга. Насколько мне известно, на сегодняшний день на зонах насчитывается около пяти тысяч воров в законе.

– Я вижу, что вы хорошо осведомлены, товарищ майор, – мягко прервал выступление Берия, но потом улыбнулся, едва раздвинув губы:

– Это секретные оперативные данные. Продолжайте.

– Воры в законе сегодня рассредоточены по многим зонам Сибири, Дальнего Востока, Урала, Заполярья. Я же предлагаю сделать вот что. – Выступающий на несколько секунд замолчал, собираясь с мыслями, а потом продолжал так же уверенно:

– Нужно создать для воров в законе специализированный лагерь, куда следует перевести их всех и сразу. Я очень хорошо знаю эту публику, каждый из них мнит себя едва ли не пупом земли.

Представьте себе, что будет, если мы этих гордецов поместим вместе в тесных переполненных бараках? По воровским законам наказать пахана имеет право только пахан. Если пахана оскорбит кто-то другой, обидчик подлежит немедленному уничтожению. Нам не нужно будет расстреливать воров – они сами перережут друг друга. И тогда в течение месяца мы сможем избавиться от всех воров в законе, а оставшиеся без своих вожаков заключенные сделаются более сговорчивыми. Если выявятся какие-то новые лидеры, то мы сумеем перевести их в тот же лагерь, и история повторится вновь. Вот такое у меня предложение.

Выступающий почтительно кивнул наркому, твердой походкой сошел с трибуны и возвратился на свое место.

– Кто этот майор? – Берия взглядом указал на выступавшего.

Сосед министра – генерал Воронов, который выполнял обязанности референта, отреагировал мгновенно:

– Товарищ Берия, это начальник колонии номер семьсот двадцать три майор Беспалый.

– Где находится колония?

– Под Североуральском, Лаврентий Павлович.

Генерал Воронов при Берии служил уже четвертый год. За это время он успел основательно изучить повадки своего шефа и знал, что тот интересуется не только красивыми женскими ножками, но и современными техническими разработками, последними достижениями науки. Тем не менее особое пристрастие Берия питал к ГУЛАГу, – это ведомство он любил называть своим «детищем». Берия помнил имена и фамилии многих начальников колоний, не забывал даже разжалованных и осужденных, а к некоторым питал нечто вроде привязанности и призывал их для задушевного разговора в Москву каждые полгода. Воронов знал и о том, что трое его предшественников были уволены за «некомпетентность»: вся их провинность заключалась в том, что они не всегда точно и быстро могли ответить на неожиданные вопросы наркома. Воронов догадывался, что свой земной путь они, скорее всего, закончили в краю вечной мерзлоты. Генерал был из тех, кто умеет извлекать уроки из ошибок других, а потому всегда тщательно Готовился ко всякого рода заседаниям и совещаниям и знал о каждом выступавшем куда больше, чем входило в его обязанности. Но к Беспалому у Воронова интерес был особый, так как личность эта была неординарная.

– Что он за человек? Мне показалось, что майор больше похож на уголовника, чем на кадрового офицера. Или, может быть, это издержки профессии, когда начальство очень напоминает своих подопечных? – усмехнулся Берия.

– Вы, как всегда, очень проницательны, Лаврентий Павлович. Этот человек действительно бывший уголовник и даже более того – он бывший вор в законе! Из беспризорников, отсидел несколько лет, потом Веселовский взял его под свое крыло и стал с ним вплотную работать.

– Веселовский? Это тот, которого расстреляли в тридцать девятом? А этот Беспалый очень неглуп, – раздумчиво заметил Берия. – Чувствуется, он знает предмет. Значит, вы говорите, что он был вором в законе?

– Так точно, Лаврентий Павлович!

– Пожалуй, он засиделся в майорах. Я хочу, чтобы вы подготовили приказ о присвоении внеочередного звания майору Беспалому. И секретное предписание о предоставлении полковнику Беспалому чрезвычайных полномочий.

Пусть он в своем Североуральске создаст колонию нового типа, о которой он тут нам так красноречиво говорил. А если не оправдает доверия – вернется туда, откуда вышел…

В 1936 году Тимофей Беспалый прибыл в колонию в Североуральске в качестве начальника лагеря. Товарищ Веселовский, благословляя своего протеже на новое назначение, говорил:

– Ты должен всем доказать, что способен на многое. Я верю в тебя!

Убежден, пройдет год-другой, и тебя заметят. Есть в твоем характере нечто такое, что отличает тебя от всех остальных. Не знаю, откуда это в тебе…

– Скорее всего беспризорное детство сказывается, – улыбнулся Беспалый.

– Возможно, возможно, – согласился Веселовский. – Уверен: быть начальником лагеря – не самое. худшее занятие. Тебе понравится. Потом будешь меня благодарить. Дело нужное, кому-то ведь надо заниматься и этим. И знаешь, я тебе хочу сказать: мне кажется, что ни у кого это не получится лучше, чем у такого, как ты, кто на своей шкуре все испытал. Эта работа для тебя. Тебе будет легко справиться с себе подобными, потому что ты знаешь их привычки, обычаи, ты, как никто другой, знаешь уголовный мир, и я уверен, что ты меня не разочаруешь. А теперь говори, какую ты хотел бы возглавить колонию?

– Мне хотелось бы вернуться туда, откуда я вышел на свободу, – в Североуральск.

Герман Юрьевич долго и раскатисто хохотал, а отсмеявшись и вытерев слезы, произнес:

– Я знаю тебя лучше, чем ты думаешь! – Он похлопал ладонью по карману френча и объяснил:

– Вот здесь бумага о присвоении тебе звания майора и о твоем назначении начальником лагеря в Североуральске.

– А что же будет с Леватым?

– Ты волен решать сам: он полностью поступает в твое распоряжение.

Можешь сделать его своим заместителем, а если не желаешь, так разжалуй в начальники отряда.

И Веселовский расхохотался вновь.

– Я непременно последую вашему совету, – с хитрой улыбкой отозвался бывший зек.

И вот теперь, ровно десять лет спустя, Беспалый с пристрастием осматривал зону, которую и так знал как свои пять пальцев. Сначала он прошелся по всему периметру, изучая заграждение из колючей проволоки и лично убеждаясь в том, что все столбы стоят крепко. Высокие сторожевые вышки с пулеметными установками устрашающе торчали из многовековой мерзлоты и чем-то напоминали зубы огромного доисторического животного. Следом за ним семенил неуклюжий капитан Морозов.