Царь-кукла (СИ) - Воронков Константин Васильевич - Страница 41

— Да нет, я говорю о фактах!

Он пересел на диван, чтобы видеть своих спутников, выбравших места подальше друг от друга.

— Матрешку украли? Значит, мы ближе к развязке. Ничего не узнали? И это не так! Мы получили уйму информации. Нужно лишь сделать выводы. Что же до пациентки, то она меня не предавала. Возможно, она предала себя. Хотя и в этом я сомневаюсь. Но самое главное — теперь есть у кого спросить про пупсика. Правда, Раиса?

— Я же сказала, что ничего не знаю, — с досадой откликнулась Раиса. — Вы забыли, что это я начала его искать!

— О-о-о, про такое мы слышали, — кокетливо заиграл бровями Михаил  Африканович. — Называется на воре шапка горит!

— Не торопите события, — осадил его Капралов. — Уверен, вас ждет много интересного.

Он повернулся к Раисе и похлопал по свободному месту рядом с собой.

— Пора поговорить.

Расфокусировав глаза, чтобы ни с кем не встретиться взглядом, Раиса пересела на диван.

— Ты ни в чем не виновата, моя девочка! — подбодрила ее Елена Константиновна.

— Я знаю.

— Ну что ж, — начал Капралов, — впереди четырнадцать часов. Надеюсь, этого хватит, чтобы во всем разобраться.

— Вы ведь не будете ее пытать? — встрял Михаил Африканович.

— Разумеется, нет! — Капралов, не поворачивая головы, подмигнул Раисе. — Об этом я хотел просить вас.

— Хорошо, хорошо, не буду мешать. — Штыков поерзал в кресле, устраиваясь поудобнее. — У всех свои методы.

— Я правда ничего не знаю, Лука Романович! — взволнованно повторила Раиса.

— А я правда тебе верю. Ты расслабься и просто слушай.

Она откинулась на подушку дивана и опустила веки.

— Так, что вы помните о вчерашнем вечере? Кто будет первым?

В самолете стало тихо, лишь едва слышно гудели двигатели. Елена Константиновна напряженно смотрела на сникшую Раису, Штыков же переводил взгляд с одного лица на другое.

— Похоже, никто… Хорошо! Тогда выберу я. Профессор, вы же непричастны к пропаже пупсика? У вас есть шанс это доказать.

— Я не против, дражайший Лука Романыч, — раздался скрипучий голос, и Штыков от неожиданности вздрогнул. — Но мне немного неловко беседовать в темноте. Раенька, ты не могла бы открыть наши глазки? Вот, так намного лучше.

Профессор обвел взглядом салон.

— У меня не было возможности представиться раньше. Я Профессор.

Из-за двери позади Штыкова выглянула Светлана, но тот замахал на нее рукой, и она тут же исчезла.

— Можете верить или нет, но я полностью отключился.

— Расскажите, что вы помните.

— Помню, как мы гуляли с Еленой Константиновной по городу. Помню танцующих людей. Я помню все, пока мы не вернулись в номер и не зазвонил городской телефон. Затем я очнулся у нашей тети, в пустой комнате, и не знал, как там оказался.

— Это очень похоже на историю Раисы.

— Возможно, это потому, что у нас с ней одна и та же история, голубчик.

— Вы помните, кто звонил?

— Нет. Даже не знаю, ответил ли кто-то на звонок.

— Есть идеи, кому звонили?

— Это будут инсинуации, милейший. Вы этого от меня хотите?

— Пожалуй, нет… Так, теперь Пантелеймон Никанорович.

— А мне нечего добавить. Со мной все было в точности так же.

— Вы уверены?

— Абсолютно. Зазвонил телефон, и кто-то завладел нашим телом. Это все, что я знаю.

— Шахноза?..

— Пантелеймон Никанорович говорит правда. Мы с ним беседовали, вдруг звенеть этот телефон на столе, а дальше тетя, вы появляться и на нас смотреть, как будто мы делать что-то очень плохой. А на улице уже темно.

— Анатолий?

Толян молчал.

— Толя? Что ты помнишь про вчерашний вечер?

— Становится горячо, — не удержался Михаил Африканович.

Капралов побарабанил пальцами по колену и с досадой сказал:

— Думаю, тут другое…

Он протянул руку, взял со стола стакан и сделал большой глоток.

— Я понимаю, ты не хочешь со мной говорить… Кажется, я поторопился. То есть, возможно, я был не прав. Мы должны рассмотреть и другие варианты.

— Возможно? — прошептал Толян и потер глаз. — Другие варианты?

— Хорошо! Я ошибался. Честно говоря, я рад, что могу наконец… Я просто не знал, как вам об этом сказать.

— Значит, ты меня не убьешь?

— О черт! — воскликнул Михаил Африканович, а Елена Константиновна прикрыла рот ладонью.

Капралов с облегчением выдохнул.

— Нет!

— А остальных?

— Никого.

— А если я скажу, что тоже ничего не помню, передумаешь?

— Конечно, нет! А ты правда ничего не помнишь?

— Правда.

— Похоже, вы в тупике… — участливо заметил Штыков.

— Может, есть подозрения, кто это сделал?

— Да.

— Да?!

— Но я не могу сказать, я дал слово.

— Кому?

— Это то, что я не могу сказать.

— Так-так-так… А ты не говори. Давай сделаем по-другому. Я буду называть имена, а ты просто моргни, если я прав.

Капралов подался вперед.

— Это Профессор?

Толян не реагировал.

— Пантелеймон Никанорович? Шахноза? Господи… Это Раиса?

— Нет.

— Как же быть? Ты же сам сказал… Зачем? Что я должен сделать, чтобы узнать?

— Я не тебе сказал.

— А кому?

— Подожди, Лу! — остановила его Елена Константиновна. — Похоже, ты не там смотришь.

— Где не там?

—  Ты с ними провел слишком много времени. У тебя глаз замылился. Анатолий, это не Раиса, не Пантелеймон Никанорович, не Шахноза и не Профессор, так?

Толян кивнул.

— Но ты все равно подозреваешь кого-то из своих, так?

Толян молчал.

— Ох, — закатил глаза Капралов, — какой же я кретин…

— Это кто-то, про кого мы еще не знаем, так?

Глаза Толяна заблестели, и он резко отвернулся. Вдруг что-то неуловимо изменилось в его осанке, он приподнял подбородок, повернул голову вместе с плечами и сказал, манерно растягивая слова:

— Он обращался не к вам, а ко мне, чтобы я сам решил. Толик обещал, что не выдаст, и не выдал. А вы хотели с него начать. Какой же вы бессердечный, Лука Романович!

— А это еще кто?! — затряс головой Михаил Африканович.

— Ш-ш-ш… — подняла указательный палец Елена Константиновна. — Вы нам представитесь?

Незнакомец набрал воздуха и произнес с расстановкой:

— Я — Гей.

— В… в каком смысле? — растерянно переспросил Капралов.

— В том самом.

Некоторое время все молчали, усваивая услышанное. Первым подал голос Михаил Африканович:

— Наверно, вам очень удобно в женском теле?

— Что вы несете! — фыркнул Гей. — Я мужчина!

— Но почему вы так долго скрывались? — спросил Капралов.

— А как вы думаете? — Он медленно обвел зрителей взглядом и еще выше задрал подбородок. — Но сегодня я сделал каминг-аут! Вам не понять, как много это значит! Ни от кого не скрываться, не притворяться кем-то другим! Теперь я могу быть самим собой! Да, я люблю мужчин! И что? Мужчин, мужчин, мужчин! Съели?

— Да никто и не… — начала Елена Константиновна, но Гей не унимался:

— Я даже могу пойти в гей-клуб!

— Не уверен, что это понравится вашим… э-э-э… коллегам, — заметил  Михаил  Африканович.

— Ничего! Я не собираюсь это делать часто! Я же терплю, когда Профессор ходит на коммунистические собрания или Пантелеймон Никанорович смотрит порнуху в интернете.

— Профессор, Пантелеймон Никанорович, этого вы мне не говорили… — удивленно пробормотал Капралов.

— Потому что вас это не касается! — отрезал Пантелеймон Никанорович.

— Это нужно отпраздновать! — воскликнул Гей. — Светочка!

Из-за двери вышла Светлана.

— Принесите нам шампанского! Мы будем пить шампанское и кружиться!

— Вам, наверно, нелегко было решиться? — участливо спросила Елена Константиновна.

— Я давно собирался. Однажды почти собрался, но вышел этот закон о пропаганде, и я передумал.

— А это-то тут причем? — удивился Михаил Африканович.