Ледяная царевна - Лузина Лада (Кучерова Владислава) - Страница 28

– Не было жертвы? – предположил Мирослав.

– Никакой жертвы не нужно, – сказала Маша. – Желание убить двух шутов было дурной шуткой царицы, к счастью, неудачной. И все же что-то в их обряде было не так.

– Что же?

– Я думаю, место… Изначальный Дом Мороза был не в Петербурге, а здесь, под Киевом.

– Почему же его построили в другом месте – в «Шато-де?Флер»? – не понял Мир.

– В том самом! Если Нижнего бога Велеса поселили в самой киевской низине – в Нижнем Киеве, на дне Подола, то бога по имени Вихрь, Подзвизд, Посвист – рядом с вершиной, там, где свистит и гуляет ветер… на самой высокой горе над Днепром, на одной из Лысых гор. И во времена Владимира она находилась не в Киеве, а за Киевом…

– Все это крайне интересно, – без интереса сказала Катерина, взирая на затуманенное снежинками небо, – но если попасть на небосвод можно только через отражение звезд, выпасть оттуда Даше не светит… пока не засветят звезды. И мы тоже туда не попадем.

– А ты готова отправиться за ней на небо? – тревожно спросила Маша.

– Я готов, – произнес Мирослав. – Я мертв. Мне единственному ничего не угрожает. Нужно лишь подождать, пока закончится снег.

– Необязательно, ведьмы тоже могут разгонять тучи. В Книге Киевиц есть заклятие, – напомнила Маша. – Это, конечно, хуже, чем мирный договор с богом безгодия, но…

– Разогнать тучи вопреки желанию бога туч? – сощурилась Катя.

– Хуже не будет… что может быть хуже, чем потерять Киевицу? Но сделать это сможешь лишь ты. Ты самая сильная.

Катерина Михайловна посмотрела на свои ладони – их сил побаивалась даже сама Катерина Михайловна.

Всезнайка-отличница Маша быстро написала нужное заклятие на клочке бумаги. Катя вдумчиво прочитала его несколько раз, стараясь запомнить слова, чтоб поменьше подглядывать при прочтении. Положила книгу, сложила пальцы в «замок», покрутила им, разминая запястья и руки… Маша предусмотрительно отступила назад – Катины руки обладали непредсказуемой мощью.

Дображанская встала на пороге беседки, легко взмахнула кистями рук – в равное дуновенью мгновение деревянная дорожка из круглых пеньков расчистилась, окружавшие беседку сугробы из снега вмиг снесло прочь.

Старшая из Киевиц подняла руки к небу, выпрямила ладони так ровно, словно на каждой стоял полный стакан… и позвала на помощь тех, кто сильней древних богов.

Она почувствовала, как удивленно попятились и отпрыгнули снежные тучи, как возмущенно напряглись те самые небесные хляби, сопротивляясь ее рукам, – почувствовала небесное тело, упругое и рыхлое, влажное, холодное… А затем сделала движение, подбросив к небу огромный невидимый мяч своей силы, истомившейся от долгого безделья в ее всемогущих руках. Тучи откинуло в сторону – одну отнесло на Левый берег Днепра, другую – в район Печерска.

Катя сразу почуяла злость неба, свежерожденную обиду, готовую вернуться к ней страшным ответом… услышала рычание небесных волков, вынужденных покориться ей, Киевице, но не готовых смириться с подобным бесчестием!

Небо прояснилось – показалась бледная луна и слабые, еле заметные звезды.

Маша быстро подбежала к колодцу убедиться, что звездного мерцания хватило для отраженья в темной воде.

– Мир! – вскликнула она.

– Теперь ты понимаешь, почему я не хочу воскресенья? – сказал он, прежде чем исчезнуть в глубоком небе – на дне колодца.

Маша упрямо покачала головой.

– Ты предлагала воскресить его, а он отказался? – расшифровала последнюю реплику Катя.

Маша кивнула.

– И он совершенно прав, – однозначно встала на сторону Красавицкого Катя. – Ты – Киевица. Но он не слабее тебя… в чем-то слабее, в чем-то намного сильнее. А став человеком – он станет для тебя обычной обузой.

Но Маша была не готова спорить сейчас, ни о ценности человечности, ни о человеческих ценностях, наклонившись над колодцем, глядя на неподвижную воду, она напряженно ждала доброго знака – всплеска, ряби, кругов на воде.

– Им стоит поторопиться, – безрадостно заметила Катя, глядя на небо. – Я чувствую, тучи сгущаются… они возвращаются. И очень быстро!

«Где же он? – подумала Маша. – Мир всегда чувствовал меня… он точно знал все мои чувства. А я его – никогда. Но если между нами есть связь… Если он – это я…»

Она закрыла глаза, стараясь найти Мирослава там, где ему и полагалось быть, там, где она давно поселила его, – в своем сердце. И сердце дрогнуло, ощутило панику, страх, слепоту, ее сердце блуждало в снежном тумане.

Мир не мог найти Дашу там, наверху!..

– Катя… скорей отвяжи метлу! – крикнула Ковалева.

Без лишних уточнений Дображанская ловко расцепила пряжку на своем пояске. Дашина верная метелка нырнула в водное небо следом за Мирославом.

Прошла всего секунда…

Метла вернулась первой – и по ее довольным пике и воздушным па сразу стало понятно, что остальные не заставят себя долго ждать.

Был второй час второй ночи Тьмы, когда Мир вынес на поверхность бездыханную Дашу, положил на пол беседки, и, склонившись над средней из Киевиц, дотронувшись до ледяного, покрытого невидимой коркой кристалликов льда неподвижного тела, Катя поняла: она не дышит.

Правая сломанная нога Даши Чуб казалась полуоторванной, бледное, мокрое лицо покрыл странный налет вечности – точно в чертах ее отражалась вся глубина падения в запредельное царство, в небесный колодец, откуда она не сумела выплыть сама.

– Она мертва, – сказала Катерина. – Но ведь Киевицу невозможно убить?..

– Можно, если смерть произошла по ее желанию. – Маша смотрела на небо.

Множество разгневанных туч так стремительно шли друг на друга, что казалось, сейчас они услышат удар – словно стаи волков, белых и серых, бегущих навстречу, намереваясь вступить в кровавую схватку.

И вот-вот полетят клочки по закоулочкам…

Тучи схлестнулись.

Клочки снега полетели с неба огромными снежками, холодными, морозными, хлесткими – они царапали щеки, кололи глаза.

– Нужно как можно быстрей вернуться в Башню Киевиц, – сказала студентка.

Белый снег успел окраситься нежным светом зари, когда люди властителя вытащили несчастного мальчика со дна колодца. Он был мертв, и его тело успело стать подобным смертельно-белому снегу и покрыться синевой, как тронутые воскрешением солнца дальние холмы Великого Города.

– Нет! – Мать подалась к сыну, упала на колени на снег, но сразу вскочила, хотела бежать к убиенному, но люди властителя схватили ее.

Властительный князь подошел к мертвому отроку первым и склонился над ним. К телу успели примерзнуть осколки льда, один из них – остроугольный, огромный, как неограненный алмаз, мальчик сжимал в руках, перед смертью он тщетно пытался выбраться на лед, сковавший воду в колодце.

Мать плакала, выла.

– Замолчи, – сказал князь.

И она сразу затихла, захрипела, закатила глаза – ему редко приходилось приказывать дважды.

Он подошел к колодцу, посмотрел вниз с непонятной тоской, так смотрят на женщину, которой не суждено обладать.

– Подзвизд будет погребен с почестями – как положено сыну князя, – сказал он наконец. – Моему сыну, – он повернулся к женщине. – После погребения мы построим ему дом.

– Дом? Мертвому!.. – не выдержав, крикнула мать, и ее лицо исказило безумие.

– Молчи, женщина!

Но она не смолчала – заорала:

– Будь ты проклят, князь… будь проклят, князь! И все твои живые потомки пусть… пусть помнят о нем. Пусть он является им во тьме…

Сильная грязная рука закрыла ей сзади рот.

«Пусть он… во тьме…»

Князь вырвался из тьмы своих снов, как из колодца глубиной в тысячелетие.

В спальне было холодно. Он словно лежал в огромном сугробе – постель на чересчур широкой кровати стала совсем ледяной. Тяжелые бархатные портьеры не были задернуты, и он сразу увидел, как во дворе бушует метель – зимняя буря, ветер с черной Невы задувает фонари…

Князь привстал, налил зельтерской воды из кувшина, выпил, поставил стакан и подул на заледеневшую руку.