Горький шоколад (СИ) - Ринка Кейт - Страница 30

  - Пфф, дура ты наивная, - тихо сказала она сама себе, потому как больше это сделать было сейчас некому.

  От подобного разочарования стало еще горче, потому что Еве начало казаться - что бы она ни делала, ей не поможет уже ничего. И на этом ее прорвало. Безудержные слезы полились ручьем. Она так устала за последние дни, да что там дни - годы, что уже невозможно было стойко выносить эмоции. Алан со своим игнорированием ее чувств, его помолвка, проблемы на каждой работе, бесконечные тренировки, нервы перед конкурсом, какие-то левые наркотики, и лишь крохи, или скорее подачки, необходимого ей тепла, чтобы со всем этим справиться.

  Зажав рот рукой, Ева сползла со стиральной машинки, встав на пол, и закрыла дверь. Она совсем не хотела, чтобы Алан видел ее истерику. Хоть какая-то частичка гордости в ней еще оставалась. Зайдя в душ, она включила воду, и позволила себе тихо выплакать все то, что рвалось сейчас наружу, всю радость от первой и долгожданной близости с любимым, и всю боль от понимания, что это, скорее всего, больше не повторится. Как простой мужчина, Алан попросту может ее не захотеть. Да и кто она ему - подруга, да и только, когда очень скоро у него появится законная жена, а вместе с ней и куча маленьких детишек...

  "Дети! Боже, у них же будут дети!" - с ужасом приняла Ева очевидное осознание, которое крестом перечеркивало все ее хрупкие надежды на счастье...

  Ева решила взять себя в руки только тогда, когда Алан постучал в дверь. Она вылезла из душа, вытерлась махровым полотенцем, натянула все ту же футболку Алана, которую надела вчера без его спроса, и вышла из ванной комнаты. И плевать уже было, что от слез у нее покраснело и припухло лицо. Это пусть видит на здоровье!

  - Садись завтракать, - не глядя в ее сторону, сказал он, встречая на кухне.

  Алан суетился возле кофеварки. На столе были бутерброды с обжаренным в тостере хлебом, которые выглядели так аппетитно, что Ева вспомнила о своем голоде. Обняв себя руками, она села за стол. И тут Алан неожиданно замер, когда повернул к ней голову, доставая из шкафчика банку сахара.

  - Посмотри на меня, - потребовал он. - Ты ревела?

  Ева вскинула на него глаза.

  - И что с того? - произнесла она чуть гнусавым после слез голосом.

  От удара его руки дверца шкафчика закрылась с таким грохотом, что Ева вздрогнула. Узорчатая банка сахара полетела в раковину с характерным треском стекла. Схватив сигареты, Алан вышел из кухни, не сказав ни слова, даже матерного.

  - Вот и позавтракали, - пробурчала она себе под нос. - Псих ненормальный.

  Ева решила эту реакцию проигнорировать. Пусть бесится, сколько ему хочется. Она поплакала, и ей стало значительно лучше. Взяв бутерброд, она откусила кусочек. Было вкусно, только в желудок сейчас ничего не лезло. Кроме того, ей дико хотелось курить, так что даже если бы перед ней стоял выбор между едой и сигаретой, она выбрала бы второе, не раздумывая. Пробежав по кухне глазами и нигде не найдя свободной пачки сигарет, Ева встала и пошла за Аланом. Он оказался на балконе, сидел на порожке и не спеша курил, глядя на окна соседних домов. Сначала Ева хотела отобрать у него пачку и вернуться на кухню, но в итоге сделала по-другому. Подойдя к нему, она села на тот же порожек, спиной к его спине, взяла сигарету, зажигалку, которые лежали рядом, и закурила. А Алан даже не сказал ей ни слова на счет этой вредной привычки, сохраняя емкое молчание, и позволяя спокойно докурить его вишневую сигарету.

  "И какого черта ты это сделал?" - спрашивал у себя Алан, сидя за рулем "Камри".

  Он гнал по трассе, постепенно укладывая стрелку спидометра вправо. Они с Евой так и не поговорили, обоюдно решив отложить разговор. Они просто собрались и поехали к матерям, которые их уже ждали с сумками на выходе из квартиры.

  Неожиданно, отвлекая его от мыслей, перед автомобилем с соседней полосы вырулила резвая "Мазда", заставляя оттормаживаться. Алан нажал на клаксон и красочно выругался на весь салон автомобиля:

  - Мудак, куда ты прешь?!

  - Алан, дорогой, не гони, - послышался голос матери с заднего сиденья.

  - В самом деле, мы никуда не опаздываем, - заметила Галина Сергеевна, которая сидела рядом с матерью, вцепившись в подголовник его сиденья.

  Алан сбавил обороты, понимая, как непростительно отвлекся, позабыв, кого везет. В салоне автомобиля сидели три дорогие ему женщины, и они были совершено правы. Права была даже Ева, которая молчаливо сидела рядом с ним на пассажирском сиденье. Права была в том, что читалось в ее взгляде, а именно - упрек, и это кроме тоски, горечи и злости.

  Взяв сигарету, Алан приоткрыл окно и закурил.

  А вот то, как злился он, было известно одному Богу. Причем, в первую очередь злила его собственная слабость, ведь он проявил именно ее, уступив Еве и дав этой девчонке то, что она так давно добивалась, и то, что теперь испортит все хорошее между ними. Алан был в этом уверен - утренний секс до добра не доведет, потому что он рождал слишком много эмоций и оставлял после себя горько-сладкое послевкусие. Он даже и не помнил, когда последний раз ТАК хотел женщину, так неудержимо, чтобы наплевать на что-то важное и послать здравый рассудок в глубокую клоаку. И теперь он злился: на Еву - что она так соблазнительна и настойчива, на себя - за свою мимолетную слабость, и попросту на все и всех вокруг.

  Но, самое раздражительное состояло в понимании того, что ему хочется повторить. Он будто пригубил медовый напиток, который разжег в нем аппетит испить чашу до дна. И дело было даже не в сексе, а тех ощущениях, которые рождал этот секс с близкой ему девушкой, испытывающей к нему сильные чувства. То, как она с ним горела, как в нем нуждалась - от этого голова шла кругом, и пульс учащался до отключения самоконтроля. Такое можно испытать далеко не с каждой, а новые эмоции - это такая роскошь и такой наркотик, от которых порой невозможно отказаться, и стоит только вкусить, как попадаешь под их зависимость.

  "А это катастрофически, мать его, плохой признак" - заключил Алан.

  Подобные мысли одолевали его половину пути, в остальное же время он думал о том, как теперь помочь Еве выпутаться из той ситуации с наркотиками, в которую она попала - как лучше поступить, кому позвонить, с кем поговорить, а также - на кого надавить. В первую очередь, хотелось узнать, кто же ее подставил. Узнать, а потом стереть эту гадину в порошок. Такой вопрос был важным еще и потому, что от него зависели меры решения проблемы. Со своими связями Алан не считал ситуацию Евы безвыходной, нужно было только определиться с тем, как именно из нее вытаскивать. И постепенно в уме уже созревал примерный план действий.

  Наконец, они приехали. Первым делом Алан отнес в дом сумки, которых его женщины набрали столько, будто выехали на неделю, а не на выходные. После чего принялся подготавливать место для сегодняшнего мероприятия, а это значило расставить на лужайке стол, стулья, мангал, и семейный любимый диван-качалку с мягкими подушками. Погода стояла теплая и солнечная, как по заказу. Прибытие гостей ожидалось через полтора часа, а до этого момента мать с Галиной обосновались на кухне, весело щебеча на свои женские темы. Ева же взялась за сервировку стола, умудрившись за пять минут разбить два стакана.

  - Так, я не поняла, - возмутилась Галина Сергеевна, подойдя к дочери и заглядывая в ее глаза пытливым взглядом. - Что случилось?

  - Я в порядке, - отмахнулась та.

  - Не ври матери, она не слепая. Где ты была этой ночью?

  - Бухала я всю ночь, мам, ясно? - нашлась Ева с чуть резким ответом. - И теперь плохо себя чувствую.

  - Вот негодяйка, - строго, но без злости, произнесла женщина. - А то, что у нас сегодня семейный праздник, это уже не считается?