Бог в человеческом обличье - Коган Татьяна Васильевна - Страница 27

Звоня ему после семилетнего молчания, Марина не рассчитывала на ответ. Во-первых, у Давида мог смениться номер телефона. Во-вторых, он вообще мог позабыть о ее существовании. Кем она себя возомнила, в самом-то деле? При расставании он ясно намекнул, что другом никогда не станет. Но что, как не дружеская поддержка требовалась ей сейчас?

Давид ответил на звонок и предложил встретиться.

Предел пошлости – рассказывать бывшему любовнику о проблемах с нынешним. Марина презирала себя за слабость, но ей действительно становилось легче после бесед с Давидом. В одиночку она бы не справилась. Илья думал, что у них все нормально. Но нет ничего нормального в том, что два любящих человека отдаляются, становятся чужими друг другу. Марина чувствовала, как просачивается сквозь пальцы та магия, которая однажды возникла между ней и Ильей. И это угнетало, постепенно сводило с ума.

Рядом с Давидом ей казалось, что не все еще потеряно…

Они проговорили около часа, и Марина засобиралась. Давид приобнял ее и проводил до двери. Она выпорхнула из кабинета, с облегчением избавившись от его руки на своем плече. Миновала просторный холл, свернула в коридор и едва не столкнулась с вышедшим из лифта молодым парнем.

– Ой, прошу прощения, – пролепетала она и улыбнулась.

Вместо ответа парень уставился на нее так, словно увидел привидение. От его тяжелого взгляда Марине стало не по себе. На уголовника незнакомец не походил, но весь его облик – коренастая фигура, темные глаза, напряженные руки – производил какое-то гнетущее, тревожное впечатление. Она поспешила нажать на вызов лифта и, едва двери открылись, нырнула внутрь.

Олег Громов, он же Гром, дождался, пока лифт уедет, и направился по коридору в тот самый кабинет, который пару минут назад покинула Марина.

Глава 17

Почему порой взгляд останавливается на каком-то человеке и неотступно следует за ним? Почему чье-то лицо вдруг вызывает неожиданный интерес, а чья-то история становится важнее собственной? Вика не могла объяснить, что побудило ее разоткровенничаться перед незнакомым человеком. Но какое счастье, что она не сдержалась! Иначе ее жизнь не изменилась бы, не повернула на сто восемьдесят градусов.

Сначала они болтали о незначительных мелочах, потягивая самое приличное вино, которое нашлось в придорожной забегаловке. Вика уже не плакала, с интересом всматриваясь в большие красивые глаза напротив. Этим глазам хотелось довериться, выплеснуть свою драму. После второго бокала Вику прорвало.

Она рассказала о том, как не получалось писать. Как возникло желание попасть на водопад. Как долго она шла к этой цели. И как ничего не почувствовала, достигнув ее. Земля не перевернулась, гром не грянул, океанские воды не расступились. Было больно и грустно. Жизнь, безусловно, не кончилась. Но двигаться было некуда, да и незачем.

От поворотной точки в судьбе Вику отделяли считаные минуты.

Дом был большой, двухэтажный. Высокие ели живой изгородью заслоняли его от любопытных глаз. Впрочем, вряд ли сюда захаживали посторонние – в радиусе километра не наблюдалось признаков обитания человека, дом стоял на отшибе, далеко от дороги, в ста километрах от Москвы. С одной стороны простиралось широкое поле – неизвестно, кто и что выращивал здесь, урожай уже был собран; с другой – густой, смешанный лес. И это пустынное поле, и темные деревья, и одинокий дом посреди ночного безмолвия выглядели зловеще и пугающе. Раньше Волина думала, что таких картинно мрачных мест в реальности не бывает.

Ее пригласили в дом. Она поднялась на крыльцо, переступила порог и очутилась в просторной, дорого отделанной прихожей. Ее провели через зал, где на широком кожаном диване перед телевизором сидели двое амбалов, не обративших на нее никакого внимания, и попросили подняться на второй этаж. Там, направо по коридору, ей отвели отдельную комнату.

Вика поставила чемодан у кровати и присела, переводя дух. Происходящее казалось невероятным, но между тем не было ничего реальнее этого зашкаливающего, тревожного восторга.

Это настоящая бомба. Вика долго ждала, когда в голове начнет тикать полузабытый механизм, готовый взорвать ее мозг, если она немедленно не начнет писать. Она почти утратила надежду, но случайная встреча подарила ей новый шанс. Вика почувствовала это там, в унылом придорожном кафе, где услышала чужую историю. Она ловила каждое слово и осознавала, что перед глазами разворачивается сюжет будущей книги. Он уже существует, лежит на ладони; нужно лишь дать ему чуточку времени, чтобы развиться дальше, вырасти и обрести законченный вид.

Именно ради встречи в кафе Вика проделала весь этот длинный изнурительный путь. Интуиция не обманула ее. Вика просто смотрела в неверном направлении. То, что она считала конечным пунктом, являлось всего лишь временной остановкой.

Теперь, после поворотной точки, все будет иначе.

Вика понимала, что принимает участие в преступлении. Ни благородных мотивов, ни смягчающих обстоятельств с ее стороны – лишь голый эгоизм. Самообманом заниматься нелепо. С точки зрения закона и общественной морали похищение человека – серьезное преступление.

Вика не отличалась праведностью, но скажи ей кто-то, что однажды она сознательно ввяжется в криминал, – не поверила бы. Что ж… Люди меняются, и их мировоззрение тоже. То, что когда-то было белым, однажды покажется черным, а черное – цветным.

Предаваться размышлениям можно бесконечно. В последние годы Вика только этим и занималась. Теперь она покончит с рефлексией. Наступил долгожданный момент действия, и в ближайшее время она будет смотреть, изучать и запоминать. Благо герои в спектакле подобрались один занятнее другого.

Например, «двое из ларца» – инфернальная парочка громил, выполнявших всю силовую работу. Один был пониже ростом, с некрасивым лицом и выдающимся квадратным подбородком. Тем больший диссонанс с его бесцветной внешностью вызывал хриплый, обволакивающий голос. Парень говорил мало, но в эти мгновения Вика не отрывала от него глаз и слушала, затаив дыхание. На небесах кто-то здорово веселился, создавая подобную комплектацию. Казалось невероятным, что такое мощное, лишенное изящества тело рождало столь восхитительные звуки. Наверное, у него не было недостатка в женском внимании, – он в буквальном смысле мог уболтать любую. Вика мысленно окрестила его «Джельсомино».

Второй был настоящим терминатором: высокий, с бычьей шеей и развитой мускулатурой. Его бицепсы под натянутой тканью трикотажного свитера выглядели особенно устрашающе. Лицо его можно было назвать привлекательным, если бы угрюмая маска не портила его. Парень отличался феноменальной молчаливостью. За все время Вика не услышала от него ни единого слова. Он делал, что требовалось, и ничем не выражал своего отношения. Идеальный исполнитель. Про себя Вика называла его «Арнольд».

На появление в их компании нового участника эти двое никак не отреагировали. Разве что несколько раз Волина ловила на себе пристальный взгляд Джельсомино – но это могло быть обычное человеческое любопытство. Что бы им ни двигало, лично ее это не касалось.

Третьим был суетливый парень лет тридцати, со стильной бородкой и в неизменном вельветовом пиджаке. Их у него имелась целая дюжина, любого цвета – он менял пиджаки каждый день. Звали его Эдуард, и он отвечал за техническую сторону «операции». Вика величала его «Оператор».

Жертву Волина впервые увидела на экране компьютера, транслировавшего изображение с размещенных в подвале камер. Как следует разглядеть пленника не получилось. Он ходил из угла в угол, явно не зная, куда себя деть. Хотя держался хорошо, нужно отдать должное его характеру. Не терял гордости и подчинялся так, словно делал одолжение. Он не выглядел униженным и запуганным. Скорее, озадаченным.

На короткий миг Вика представила, что испытывала бы она сама, окажись на его месте. И тут же прогнала неугодную мысль. С совестью она договорится потом, когда завершит начатое. А сейчас следует сосредоточиться на процессе, изучить обстановку, набросать в черновике портреты главных героев.