Бенефис для убийцы - Серый Александр - Страница 90

Когда водопроводчик проходил мимо, он едва заметно кивнул Широкову, а тот понимающе прикрыл глаза…

Еще через пару часов на берегу моря под обрывистым берегом, заросшим травой и поджарыми кустами, затормозил микроавтобус голубого цвета. Удивительно, как пробрался он сюда меж огромных валунов и обломков скал, преодолев добрых сто метров по кочкам и ухабам. Из салона машины, на лобовом стекле которой красовалась табличка «спортивная», выбрались пятеро мужчин с чемоданчиком и длинным свертком. Компания потопталась на месте, изучая склон. Один из прибывших заметил в полустах метрах выше и правее мужчину в рабочем комбинезоне, энергично делавшего знаки рукой. Прибывшие выстроились гуськом и поднялись туда, обогнув по дороге солидный зуб песчаника. На небольшой площадке обнаружилась полузасыпанная нора, ведущая в недра берегового монолита.

– Здесь! – коротко сообщил ожидавший второй водопроводчик, устало вытерев рукавом вспотевшее лицо. – Метров триста – нормальных, а потом…

Он только махнул рукой, выключив спрятанную под курткой рацию.

– Сколько всего до… точки?– решил уточнить Фомин.

– Километра два-два с половиной, наверное…

Начальник местного угрозыска достал из кармана фонарь и решительно полез в дыру. Вторым туда же нырнул Широков. Следом протиснулись эксперты с носилками.

Тишина, казалось, давила на уши, а редкие шлепки срывающихся с потолка подземного коридора капель воды лишь подчеркивали неживую пустоту катакомб. Пахло сыростью.

Станислав невольно вздрогнул, когда стоявший рядом оперативник пошевелился в темноте. Но тут же в руках Фомина вспыхнул фонарь, разрисовав причудливыми тенями корявые стены и бугристый потолок. Грот оказался достаточно вместительным, но далее он сужался, превращаясь почти в лаз.

Фомин развернул ветхую на вид бумагу, повертел ее в свете фонарика, хмыкнул и сказал:

– Что ж… Вспомним детство! Когда-то я пацаном шустрил в этих лабиринтах, а нынче и карта есть…

Он критически оглядел лаз и носилки, покачал головой и добавил:

– Стойки придется оставить, а взять только брезент – мы там дальше с ними точно застрянем.

Эксперты пару минут колдовали с завязками, остальные же, как водится, подбадривали их дельными советами. Наконец, приготовления завершились, и Михаил, освещая пол под ногами, направился к лазу.

Сначала путешественники продвигались достаточно споро плотной цепочкой, сбивая ритм только на преодолении небольших осыпей камней. Но потом потолок опустился, стены сблизились, так что, то и дело, приходилось ковылять на четвереньках, а пару раз – проползать несколько метров на животе. Станислав уже склонялся к мысли, что зря не послушался Фомина и не остался в отделе: обидно все-таки в отпуске ползать на брюхе в пыли и грязи, нанося непоправимый ущерб предназначенной для цивильного отдыха одежде. Но, с другой стороны, когда еще в жизни может представиться такая возможность ползать по знаменитым катакомбам, сохранившимся в естественном диком виде… Так что минусы и плюсы уравновешивали друг друга. Широков успокоился, придя к такому выводу, и сосредоточил внимание на каблуках туфель Михаила, в которые, зазевавшись, уже два раза ткнулся лбом…

По мере продвижения к цели путники освоились. Если на первых порах все в основном помалкивали, подавленные необычностью происходящего, то теперь стали переговариваться друг с другом, а Фомин вообще начал комментировать дорогу, вызывая своими шуточками всплески смеха, сила которых, как это не парадоксально, увеличивалась пропорционально растущей усталости. Очередную тираду в адрес острого камня, едва не попортившего плуг, Михаил не закончил, и, неожиданно, прекратил движение.

– В чем дело? – недовольно воскликнул Широков, в третий, как и положено по Божьему укладу, раз утыкаясь в злополучные каблуки.

– Погоди! – почему-то шепотом ответил Фомин.

Станислав потянул носом воздух и ощутил характерный сладковатый запах разлагающегося тела. Другие тоже уловили это и притихли.

Михаил медленно двинулся дальше, выставив вперед руку с фонарем. Вдруг справа из темноты очередного ответвления, наперерез ему метнулась тень, показавшая до ужасного громадной. Треск грохнувшего на камни фонаря слился с криком Фомина и еще чьим-то истошным визгом. Широков по инерции сделал еще один шаг вперед и прыгнул, выставив руки, стараясь хоть что-нибудь разглядеть в навалившейся темноте, но споткнулся об упавшего Михаила, и сам грохнулся вниз, больно ободрав о стену локоть. Фомин вскрикнул во второй раз, теперь уже от боли в боку, куда угодило колено Широкова.

Тем временем их товарищи, находившиеся сзади, не могли понять, что происходит и кто на кого там напал. К тому же у эксперта, как назло, не хотел зажигаться запасной фонарик. Но, когда Руслан услышал второй вопль шефа, он на всякий случай выкрикнул, что будет стрелять и даже вытащил пистолет.

– Я тебе стрельну! – заорал Фомин уже вполне нормальным начальственным тоном. Свет наконец зажегся и картина «поля боя» предстала во всей своей красе: Фомин лежал скорчившись на полу с застывшей на лице гримасой боли и отвращения. Поперек него покоился Широков, зажав ладонью пострадавший локоть и ошалело вращая глазами. К ним обоим склонился Руслан, вытянув вперед вороненое дуло «Макарова».

Через мгновенье подземелье потряс дружный взрыв хохота. Смеялись и артисты и зрители. Больше всех надрывался сам виновник происшедшего, под которым обнаружилась крупная задавленная крыса. Коллеги наперебой поздравляли Фомина с удачной охотой на живца!

– Нет, вы послушайте! – давился Михаил. – Мне же никто не поверит? Упал на нее, заразу и… убил! Меня же на смех поднимут! Ой, мамочка родная!

Постепенно смех умолк – Нервная разрядка прошла. Широкову перебинтовали руку прямо поверх рубашки, Михаилу залепили порезы от осколков фонаря на ладони и щеке, после чего, притихшие, они отправились дальше.

Запах заметно усилился. Метров через тридцать на стене обнаружилась нарисованная мелом стрелка, указывающая левый поворот. Ее оставила заботливая рука водопроводчика. Фомин свернул и тотчас остановился, уперев луч в темную груду под ногами. Широков подошел вплотную к товарищу, зажав нос пальцами, и заглянул через его плечо. Голова покойника была замотана мешком, но на лице ткань изрядно прорвали крысы, и в огромной дыре виднелась жуткая безгубая улыбка.

Михаил переступил через труп, лежавший метрах в пяти от стены глухого тупика. Здесь в потолке отчетливо угадывались контуры квадратного люка. Фомин с Широковым многозначительно переглянулись и шепотом попросили коллег соблюдать максимум тишины. Потом все одели припасенные респираторы и приступили к работе.

Обратный путь с телом занял в два раза больше времени и потребовал изрядных физических усилий, ибо труп пришлось тащить волоком в коконе из брезента от носилок.

Когда измотанные вконец люди забрались в ожидавшую их машину, время близилось к ужину.

По дороге в отдел эксперты сделали первые предварительные выводы, насколько позволяли результаты беглого осмотра в экстремальных условиях: Мокшанский погиб от нескольких ударов тяжелым тупым предметом в затылочно-теменную область. Скорее всего, жертву сперва оглушили, замотали голову мешком, чтобы не оставлять следов крови, а потом раз десять саданули чем-то, напоминающим молоток, как осторожно выразились специалисты. По их мнению, смерть наступила, вероятно, четыре-пять дней назад. Широков промолчал, хотя уже мог бы назвать более конкретное время гибели Мокшанского.

Едва микроавтобус плавно затормозил перед крыльцом, как по ступенькам торопливо сбежал капитан с повязкой дежурного по отделу. Он распахнул боковую дверцу, на секунду задержал взгляд на брезентовом свертке в ногах пассажиров и обратился к Фомину:

– Привезли? Вот и ладненько! А теперь, Миша, поезжай еще за одним!

– Еще за… чем? – опешил начальник розыска.

– За трупом!– криво усмехнулся капитан.– В этом чертовом санатории еще одно убийство! Сорок минут назад…