Бенефис для убийцы - Серый Александр - Страница 19

– Спроси что-нибудь полегче! Я его до трех ночи мурыжил – ничего. Даже имени, подлец, не назвал. Твердил, что при падении ударился головой об асфальт и ничего не помнит. Сейчас собирался его еще раз «поднять», да ты пришел. Может, вместе?

– Ну что же… Чуть больше часа до рандеву с шефом у нас есть.

– Стоп! А как ты себя чувствуешь? Что-то видок у тебя неважный…

Игорь подозрительно оглядел Станислава с головы до ног. Покачав головой и ощутив очередной прилив боли, Станислав поморщился.

– Ясно! – безапелляционно сделал вывод Игорь. – Я уж один как-нибудь справлюсь. Ты лучше введи меня в курс дела по больнице.

Широков, привалившись затылком к приятно прохладной стене, удовлетворил любопытство друга, слушавшего молча и внимательно. И только потом Свешников задал вопрос:

– Значит, кроме моего «крестника», у Гвоздковой был еще сообщник, отвозивший ее к больнице. С ним она и сбежала, да?

– Выходит, так. Может быть, это он и звонил коменданту?

– Прекрасно! – воскликнул Игорь с энтузиазмом. – Я в таких ситуациях ощущаю себя рыбаком! Сети раскинуты, прикормка сделана, а рыбка вот-вот должна начать клевать. И это ожидание клева – самое упоительное!

– И самое противное! – добавил Широков.

– Ну, не скажи… О, кстати, о рыбке… Тоня где-то раздобыла парочку лещей. Завтра делает их на обед в сметанном соусе – мир-ровая еда! Если удастся вырваться с работы на пару часов, я тебя заранее приглашаю.

И, хитро стрельнув глазками, добавил многозначительно:

– Вместе с Наташей!

Широков от неожиданности растерялся и переспросил:

– С какой Наташей?

– Так с любой, коль их у тебя много! – съехидничал Игорь.

Пробормотав нечто нечленораздельное, Станислав нарочито сурово распорядился:

– Довольно лясы точить. Пошли в изолятор, побеседуем с «ударенным».

И видя, что Свешников собирается возразить, отрезал:

– Сие не обсуждается, а выполняется! Вперед!

Следственные комнаты изолятора временного содержания, размещавшегося в подвале управления, как две капли воды походили одна на другую: пара столов в противоположных углах, привинченные к полу табуретки, слева от входа, на стене, вешалка для верхней одежды. Окрашенные серой масляной краской стены отнюдь не придавали уюта помещениям. Кроме того, здесь было довольно прохладно.

Широков расположился за правым столом лицом ко входу, а Свешников уселся на краешек соседнего, чтобы находиться сбоку от задержанного. Через минуту-другую дежурный ввел в комнату незнакомца. Это был мужчина лет тридцати пяти, среднего роста, плотный, одетый в легкую спортивную куртку из серой плащевки и синие потертые джинсы. Темные, довольно длинные волосы, спадали спереди неопрятной челкой на, и без того низкий, покатый лоб. На угристом скуластом лице приютился утиный нос, под которым торчали короткие усики. Глубоко посаженные глаза смотрели, казалось, равнодушно.

Жестом предложив мужчине сесть, Широков спросил:

– Узнаете меня?

Мужчина поднял голову и скользнул взглядом по лицу оперативника. Потом, снова уставившись в пол, утвердительно кивнул.

– Тогда назовите себя: фамилию, имя, отчество и так далее…

– Петренко, Роман Михайлович, пятьдесят четвертого года, приезжий, – угрюмо сообщил тот.

– Откуда и когда приехали в наш город, где проживаете, цель приезда?

– С месяц как приехал… Из Архангельска… Живу на Корабельной у хозяйки…

– Фамилия хозяйки и номер дома?

– Бушуева… Екатерина Семеновна… Корабельная, 36, – все так же нехотя промямлил Петренко.

– Так что понадобилось в городе? – настаивал Станислав. – На какие средства изволили жить?

Задержанный окинул его злым взглядом и процедил:

– Бабу приехал искать, начальник… Надоело одному мыкаться. Слыхал, бабы у вас тут красивые. А деньги с собой привез – чай, на Севере работа денежная…

– Э-э-э… Да вы, никак судимый, Роман Михайлович! Давно ли и за что?

– Ага, судимый… Только я свое отсидел… Два года назад… Подчистуюю… Грехи молодости, так сказать! – ощерился Петренко.

– С Гвоздковой Маргаритой Сергеевной что вас связывает? – вступил в разговор Свешников.

– Я ж сказал, что бабу искать приехал. На этой почве с Маргаритой и познакомился. Красивая бабенка, правда, начальник? – обратился Петренко к Широкову, насмешливо глядя на него в упор.

Станислава аж передернуло от такой наглости, но он сдержался, скрипнув зубами, и не отвел глаз. Петренко, видимо, понял, что перегнул палку, и отвернулся.

– Как вы вчера вечером оказались с фотоаппаратом в квартире Гвоздковой?

– Случайно, а то как же еще… Зашел к ней в начале седьмого просто так, по-приятельски. Она сказала, что ее преследует один мент… Простите, работник милиции. Проходу не дает, хочет, чтобы она с ним переспала. Должен как раз вот-вот прийти. Ну и попросила о помощи… Я согласился сдуру. Тогда она запихнула меня к своей соседке, дала фотоаппарат со вспышкой и велела, если услышим крик, бежать к ней и все фотографировать, что увидим.

– И все-таки… Почему вы согласились?

– Так она ж попросила, – пожал плечами Петренко, – почему ж не помочь? Драться с милицией глупо, а вот щелкнуть на пленку – это другое дело. Ловко баба придумала, верно?

– Куда Гвоздкова ушла из квартиры после того, как вы со старухой выполнили задание и остались караулить… капитана милиции? – чуть запнувшись при формулировке вопроса, поинтересовался Свешников.

– Сказала, что за милицией…

– Так чего же вы испугались, когда я позвонил в дверь и объявил себя сотрудником милиции? Почему спокойно не открыли дверь, а выпрыгнули в окно? Чего было бояться, коль считали себя защитником правды, а?

Петренко некоторое время молчал, очевидно тщательно обдумывая ответ. Затем выпрямился и заявил:

– Так вы больно быстро пришли… Да и голоса Гвоздковой я что-то не слышал. Я и решил, что вы – дружок капитана, стоящий на стреме… Как представил, что сейчас будет, честно говоря, испугался. Ну, думаю, впутался, дурак, в историю, надо «ноги делать»… Вот и сиганул в окно…

– Допустим. Тогда, что заставило кинуться на меня с ножом?

– Опять же с перепугу. Даже крыша поехала, начальник! Ты уж извини.

Выдержав паузу, Игорь уточнил:

– Где с Гвоздковой познакомились, в каких отношениях были?

– Случайно в толкучке в троллейбусе оказались. Потом проводил ее. Пару раз в кино приглашал. Но большего, если ты «интим» имеешь в виду, начальник, то этого не было. Я-то, конечно, не против, да она возражала. – Петренко гаденько хихикнул.

Тем временем, пока Игорь беседовал с задержанным, Станислав машинально разглядывал Петренко. В какой-то момент его привлекла обувь: красные замшевые кроссовки на тонкой полиуретановой подошве.

Еще утром, узнав от Ерофеева о задержании мужчины, Станислав подумал, не является ли тот одним из двух неизвестных, побывавших на Гоголевской в компании с «толстяком». Потом эту версию заслонили хлопоты в больнице. Только сейчас, при виде кроссовок, мысль вернулась к нему. Воспользовавшись паузой в диалоге, Станислав задал Петренко вопрос:

– Где вы купили эти кроссовки?

– В Архангельске купил, – удивился Петренко.

– Давно?

– Этой весной, на майские… А что?

– Да так, ничего особенного… Нравятся они мне. Удобные, наверное? Если не трудно, снимите – я хочу поближе посмотреть.

Вероятно, Петренко все еще не понимал, куда клонит Широков, потому что, недоуменно пожав плечами, стянул кроссовку с правой ноги и протянул Станиславу. Даже после беглого осмотра сомнения пропали: рисунок подошвы был тот же, что у следов в кладовке и возле сарая. Стараясь ничем не выдать волнение и продолжая держать добычу в руке, Станислав попросил отдать и вторую.

– Чего это, начальник? Зачем? – в глазах задержанного вместе с растерянностью появился испуг.

– Снимай, снимай! – настойчиво поддержал товарища Свешников, понявший мотивы поведения Широкова.