Орден желтого флага - Пелевин Виктор Олегович - Страница 15

Я обернулся и увидел стоящее в дверях кресло на колесиках. У него была высокая красная спинка, и оно походило на строгий и минималистичный походный трон.

На троне сидел Никколо Третий в пестром домашнем халате, расшитом человеческими и звериными рожицами. На его лице была черная маска. А на коленях лежал сложенный веер. Идеальный парадный портрет, подумал я, не хватает только мальчика и девочки с букетами ромашек… Впрочем, почему не хватает, это мы и есть.

Юка склонилась в придворном поклоне, почти неприличном из-за ее лесных шортов, и я сделал то же самое. Судя по всему, простираться в подобном случае не следовало.

Разгибаясь, я еще раз поглядел на фонтаны в окне и понял, что много раз видел их на картинах, а однажды — сквозь чугунный узор ограды. Просто прежде они никогда не представали передо мной в таком ракурсе.

Мы были в Михайловском замке.

Некоторое время Смотритель изучал меня и Юку сквозь прорези маски. Потом он сказал:

— Извините за эту шутку с башней, но как иначе старику заманить молодежь в гости? Я слышал, Алекс, у тебя появилась подруга по имени Юка. Вижу, вижу… Она недурна. Очень. Жаль, что я пропустил этот выпуск Оленьего Парка.

Кресло Никколо Третьего выехало из дверного прохода. Резиновые колесики на его ножках не были присоединены ни к какой механике. Ничего похожего на благодатный мотор внизу не имелось. Мягкие туфли Смотрителя не касались пола — его ноги стояли на подставке. Но кресло каким-то образом двигалось, причем по довольно сложному маршруту.

Смотритель подъехал к Юке и сказал:

— Разденься.

Юка недоверчиво посмотрела на него.

— У меня есть диплом врача-целителя, — сказал Никколо Третий. — Меня можно не стесняться.

Юка еще раз поклонилась и сделала то, что ей было велено, спокойно и без суеты.

Я думаю, по-настоящему красивые женщины, раздеваясь, испытывают не стыд, а торжество — они получают в этот момент награду за все свои диетические муки. Стыд — удел тех, кто вынужден скрывать под одеждой безобразие. Но красивые женщины, раздеваясь, все равно имитируют смущение и прикрываются ладонями, чтобы вдобавок к телу невзначай обнажить перед клиентом еще и кусочек стыдливой, непорочной и бесконечно прекрасной души.

К чести Юки, она обошлась почти без этого — ее лицо только стало строже.

Смотритель сделал вокруг нее петлю на своем кресле, останавливаясь, чтобы рассмотреть подробнее интересующие его детали. Он даже коснулся Юки пару раз, и в один момент его интерес сделался настолько нескромным, что она не удержалась и спросила:

— А вы врач-целитель какой специальности, Ваше Безличество? Гинеколог?

Смотритель оглушительно захохотал — вопрос Юки по-настоящему развеселил его.

— Нет, — ответил он, отсмеявшись. — Гомеопат. Но мне нравится твоя непосредственность, детка. Может быть, у тебя есть и другие вопросы?

— Если Ваше Безличество прикажет, — сказала Юка.

— Приказываю. Валяй.

— Мне уже двадцать лет, — сказала Юка, — а вы все еще глядите на меня с интересом. Возможно, я хорошо сохранилась?

Смотритель отъехал от Юки назад и поднял на нее свою черную маску.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Говорят, Ваше Безличество, двадцать лет — для вас уже старушка. Правда ли это?

Смотритель долго молчал, и я подумал, что Юка перегнула палку. Но ее лицо выражало неподдельный интерес, и никаких следов смущения на нем не было. Я попытался представить себя на месте Смотрителя — каково получить такой вопрос от голой красавицы? — и не смог.

— Не совсем так, — ответил наконец Смотритель самым учтивым тоном. — Но почти. Я действительно предпочитаю, э-э-э, молодых особ. Однако у меня есть уважительная причина, моя радость.

— Не будет ли наглостью с моей стороны спросить, какая именно? — осведомилась Юка.

Я решил, что на этот раз она уже точно подписала себе приговор, но Смотритель снова засмеялся. Нахальные вопросы Юки его развлекали.

— Конечно, будет, — ответил он. — Но ты ведь знаешь, что оскорбления и унижения, а также прямые физические истязания, которым юные красавицы подвергают пожилых мужчин, есть лишь дополнение к культу мужской сексуальной гратификации. Вас ведь этому учат?

Юка кивнула — с легким, как мне показалось, усилием.

— Тем не менее, — сказал Смотритель, — если тебе интересно, я могу объяснить, в чем дело. Когда я был молод, духовные наставники предписывали мне воздержание. В молодости оно переносится мужчиной легко. Но когда мы начинаем стареть, возникают определенные проблемы, э-э-э, физиологического свойства. Ты знаешь, дитя, что такое простата?

Юка снова кивнула.

— Не сомневаюсь, — сказал Смотритель. — Думаю, в Оленьем Парке этому важнейшему органу посвящают не одну лекцию и не две. Возможно, вы даже проводили лабораторные работы. Но это было давно, и следует, вероятно, освежить вопрос в твоей памяти.

Юка улыбнулась, но ничего не ответила.

— Простата, мое дитя, — продолжал Смотритель тоном доброго школьного учителя, — с известного возраста уже не позволяет обходиться с собой легкомысленно. Она требует периодического опорожнения, иначе у мужчины начинаются недомогания самого неприятного свойства. Обзавестись такой болезнью ничего не стоит, а вот вылечить ее трудно. Это как воспаление придатков, только хуже.

Юка кивнула.

— Поэтому современные врачи прописывают мужчинам регулярную — примерно раз в три дня — мастурбацию. Даже таким мужчинам, у которых с простатой все в порядке. Просто в качестве профилактики. Для этого у докторов есть известные медицинские основания — говорю как врач. Но это одна из тех областей, где светская мудрость приходит в острый конфликт с духовными учениями. Можешь ли ты представить себе Смотрителя, запирающегося в ванной с дурными намерениями раз в три дня?

— Могу, Ваше Безличество, — сладостно выдохнула Юка.

Смотритель опять захохотал.

— Ты можешь, — сказал он. — А вот другие — нет. Будут оскорблены не только люди, но и духи. Подобное поведение не согласуется с моим саном. Ни эстетически, ни протокольно, ни мистически. Поэтому я вынужден добиваться того же физиологического результата другими методами. Увы, мне приходится пользоваться женским телом. Не для услаждения чувств, отнюдь. А всего лишь для сохранения здоровья…

— Столь важного для нашего мира, — договорила Юка и почтительно поклонилась. — Но почему это женское тело должно быть обязательно младше двадцати? Тоже по духовным причинам?

Я подумал, что теперь Смотритель уж точно разозлится — но он опять засмеялся. Похоже, он получал от беседы с голой Юкой искреннее удовольствие.

— Именно так, дитя, по духовным причинам, — сказал он. — Меня воспитывали иначе, чем твоего дружка. В молодости я долгое время проходил различного рода монашеские тренировки, в число которых входила медитация над безобразием женского тела. Меня учили мысленно расчленять самое совершенное внешне существо на кожу, кости, органы и физиологические жидкости — кровь, желчь, мочу, гной, слюну, костный мозг и так далее. Я подолгу созерцал безобразие всех женских телесных частей по отдельности. Целью упражнения было победить чувственность, и в этом качестве оно оказалось очень полезным. Я стал испытывать к женскому телу глубокое и искреннее отвращение. И к мужскому, разумеется, тоже. Это помогало мне соблюдать предписанное наставниками воздержание. Догадываешься, куда я клоню?

— Пока нет, Ваше Безличество.

— Тогда еще одна подробность. В этой же медитации меня учили замечать в совсем молодом еще существе следы надвигающегося возрастного распада — и я вижу их даже в тебе, моя прелесть. Причем вполне ясно…

На этот раз Юка не улыбнулась.

— Поэтому, — продолжал Смотритель, — вызвать необходимую для опорожнения простаты физиологическую реакцию в моем организме может только чистая и юная особа, чья красота способна на короткое время оказаться сильнее фундаментального отвращения к блуду, воспитанного во мне духовными практиками. Обычно моим спутницам действительно меньше двадцати. Но у меня, поверь, не бывает и подруг младше восемнадцати. Я следую законам, установленным для всех.