Первая часть нижеследующей поэмы была написана в 1797 году, в Стоуи, графство Сомерсет. Вторая часть – по возвращению из Германии, в году 1800, в Кесвике, Камберленд. Возможно, если бы поэма была опубликована в 1800 году, своей оригинальностью она произвела куда большее впечатление, чем осмеливаюсь я ожидать ныне.

Но в этом я должен винить только собственную леность. Даты упомянуты исключительно для того, чтобы предупредить возможные обвинения в плагиате, либо в рабской подражательности. Поскольку среди нас имеются критики, которые, кажется, считают, что любая мысль или образ традиционны, и не имеют понятия о том, что в мире существуют такие вещи, как источники, малые, а равно большие, и потому любой ручеек представляется им текущим из отверстия, проделанного в чужом резервуаре. Я, однако, убежден: что до настоящей поэмы – прославленные поэты, чьи творения, как можно было бы заподозрить, я имитировал, либо в отдельных пассажах, либо в тональности, либо в общем духе, будут среди первых, кто освободит меня от обвинений и кто при любом разительном совпадении позволит мне обратиться к ним с такой рифмованной версией двух гекзаметров на монашеской латыни:

Это мое, но и твое;

А коли не так, мой друг,

Пусть это станет только моим,

Ведь я – беднейший из двух.

Я должен только добавить, что размер «Кристабели» не является, по справедливости, нерегулярным, хотя и может показаться таковым, ибо основан на новом принципе, а именно – на принципе подсчета в каждой строке ударений, а не слогов. Хотя число последних варьируется от семи до двенадцати, в каждой строке имеется лишь четыре ударения. Тем не менее, это случайное варьирование количества слогов введено не по произволу или только удобства ради, но в соответствии с неким движением в природе образов и страстей[1].

Часть I

Над башней замка полночь глуха

И совиный стон разбудил петуха.

Ту-ху! Ту-уит!

И снова пенье петуха,

Как сонно он кричит!

Сэр Леолайн, знатный барон,

Старую суку имеет он.

Из своей конуры меж скал и кустов

Она отвечает бою часов,

Четыре четверти, полный час,

Она завывает шестнадцать раз.

Говорят, что саван видит она,

В котором леди погребена.

Ночь холодна ли и темна?

Ночь холодна, но не темна!

Серая туча в небе висит,

Но небосвод сквозь нее сквозит.

Хотя полнолунье, но луна

Мала за тучей и темна.

Ночь холодна, сер небосвод,

Еще через месяц – маю черед,

Так медленно весна идет.

Кто леди Кристабель милей?

Ее отец так нежен с ней!

Куда же она так поздно идет

Вдали от замковых ворот?

Всю ночь вчера средь грез ночных

Ей снился рыцарь, ее жених,

И хочет она в лесу ночном,

В разлуке с ним, помолиться о нем.

Брела в безмолвии она,

И был ее чуть слышен вздох,

На голом дубе была зелена

Одна омела, да редкий мох.

Став на колени в лесной глуши,

Она молилась от всей души.

Но поднялась тревожно вдруг

Прекрасная леди Кристабель —

Она услышала странный звук,

Не слыханный ею нигде досель,

Как будто стоны близко слышны

За старым дубом, с той стороны.

Ночь холодна, лес обнажен:

Может быть, это ветра стон?

Нет, даже легкий ветерок

Не повеет сегодня среди ракит,

Не сдунет локона с милых щек,

Не шелохнет, не закружит

Последний красный лист, всегда

Готовый плясать туда, сюда,

Так слабо подвешенный, так легко

На верхней ветке, там, высоко.

Чу! бьется сердце у ней в груди —

Святая дева, ее пощади!

Руки с мольбой сложив под плащом,

Обходит дуб она кругом,

Что же видит она?

Юная дева прелестна на вид

В белом шелковом платье сидит.

Платье блестит в лучах луны,

Ее шея и плечи обнажены,

От них ее платье еще бледней.

Она сидит на земле, боса,

И дикие звезды цветных камней

Блестят, запутаны в ее волоса.

Конечно, страшно лицом к лицу

Было девушке встретить в ночном лесу

Такую страшную красу.

«Помоги, богоматерь, мне с высоты

(Говорит Кристабель), но кто же ты?»

Сказала ей дама такие слова,

И голос ее звучал едва:

«О, пусть тебя тронет моя судьба,

Я с трудом говорю, я так слаба,

Протяни мне руку, не бойся, о нет…»

Кристабель спросила, откуда она,

И так сказала ей дама в ответ,

И была ее речь едва слышна:

«Мой отец издалека ведет свой род,

Меня Джеральдиной он зовет.

Пятеро воинов вчера среди дня

Схватили беззащитную деву, меня.

Они заглушили мой крик и плач,

Прикрутили к коню жесткой уздой,

Несся конь, как ветер степной,

И сзади они летели вскачь.

Они пришпоривали злобно коней,

Мы пересекли ночную тьму.

Я, господь свидетель тому,

Никогда не знала этих людей.

Не помню времени я и пути

(Я лежала без чувств), пока меня

Самый высокий и злой из пяти

Не снял, наконец, со спины коня.

Едва живой я была тогда,

Но помню споры его друзей,

Он меня положил средь корней

И клятву дал вернуться сюда.

Куда они скрылись, не могу сказать:

Недавно послышался здесь в тишине

Как будто звон колокольный мне,

О, помоги же несчастной бежать

(Сказала она), дай руку мне».

Тогда белокурую Джеральдину утешать

Стала Кристабель: «О не бойтесь ничего,

Прекрасная леди, вы можете располагать

Домом благородного отца моего.

Он с радостью даст охрану вам,

Отборных рыцарей с вами пошлет

И будет честью его друзьям

Вас провожать до отцовских ворот».

Они пошли, их страх торопил

Но быстро идти не было сил

(О леди, счастлива ваша звезда!)

И так Кристабель сказала тогда:

«Все наши домашние спят давно

И в залах, и в горницах – всюду темно.

Сэр Леолайн здоровьем слаб

И я его разбудить не могла б,

Но мы проберемся, словно тайком,

И если позволите, то проведем

Ночь эту рядом, на ложе одном».

Они миновали ров, и вот

Маленький ключ Кристабель достает,

Узкая калитка легко отворена,

Как раз посредине ворот она,

Ворот, которые железом блестят,

В них может проехать целый отряд.

Должно быть, от боли, леди легла,

И вот Кристабель ее подняла

И на руках, – кто б думать мог, —

Перенесла через порог.

Но едва миновали порог ворот,

Словно не было боли, леди встает.

Далеко опасность, далеко страх,

Счастье сияло в их глазах.

Кристабель свой взор к небесам подняла

И спутнице так сказала своей:

«Тебя Пресвятая Дева спасла,

Вознесем же мы благодарность к ней».

«Увы! Увы! – Джеральдина в ответ,

У меня для этого силы нет».

Далеко опасность, далеко страх,

Счастье сияло в их глазах!

Старая сука пред своей конурой

Глубоко спит под холодной луной.

Она не шевельнулась, она спала,

Но жалобный вздох она издала

И что ее потревожить могло?

Она никогда не вздыхала досель

Когда приближалась к ней Кристабель,

Быть может, крик совы донесло,

Ибо, что ее потревожить могло?

Очень легко ступали они,

Но эхо повторяло шаг.

В высокой зале тлел очаг,

Уже умирали в нем головни,

Но, когда проходила леди, – сильней

Вспыхнули вдруг языки огней,

Кристабель увидела леди глаз

На миг, пока огонь не погас.

Только это, да старый щит,

Что в нише на стене висит.

«О, тише ступайте, – сказала она,

Отец пробудится ото сна!»

Кристабель разулась, легкой стопой,

Боясь потревожить замка покой,

Они со ступени крадутся на ступень,

То сквозь мерцанье, то сквозь тень.

Идут мимо спальни, где спит барон,

Тихи, как смерть, не проснулся б он.

Но вот и дверь в ее покой,

Но вот Джеральдина коснулась ногой

Камышевых матов комнаты той.

В небе луна светит темно,

Ее лучи минуют окно,

Но и без бледных лучей луны

Резьбой покрытые стены видны.

Изваяния нежно пленяют глаз

И странен их прихотливый строй,

Для девичьей спальни они как раз.

И лампу с серебряной цепью двойной

Держит ангел легкой рукой.

Серебряная лампа – луны темней,

Но лампу эту Кристабель берет,

Прибавляет огня и, вспыхнув сильней,

Лампа качается взад и вперед.

Что с Джеральдиной? Совсем бледна,

Опустилась на пол без сил она

«Леди Джеральдина, это вино

Вас подкрепит – выпейте скорей,

Из диких целебных трав оно

Было приготовлено матерью моей».

«Но будет ли рада меня приласкать,

Погибшую деву, ваша мать?» —

«Горе мне! – Кристабель в ответ, —

У меня с рожденья матери нет.

Седой монах рассказывал раз,

Что мать моя в предсмертный час

Говорила, что будет слышен ей

Полночный звон в день свадьбы моей.

Ах, если бы мать пришла сквозь мрак!» —

Джеральдина сказала: «Ах, если б так!»

Но сейчас же глухо вскричала она:

«Прочь, скиталица-мать! Ты здесь не нужна!

У меня есть власть сильнее твоей».

Джеральдина бедная – увы, что с ней?

Почему так странно она глядит,

Или мертвую видит во тьме ночной?

Почему так глухо она кричит:

«Прочь, женщина, прочь, час этот мой!

Хотя ты и ангел хранитель ее,

Прочь, женщина, прочь, здесь все мое!»

Тогда Кристабель к ней подошла,

И синие очи к небесам подняла.

«Этой страшной скачкой верхом, увы,

Дорогая леди, измучены вы!»

Джеральдина рукой отерла чело

И сказала тихо: «Теперь прошло».

Джеральдина вина выпила вновь:

На ее щеках заиграла кровь

И тотчас с пола встала она

Вновь гордая леди, высока и стройна,

И, словно дама страны неземной,

Она была прекрасна собой.

Сказала она: «Кристабель, за вас

Молятся ангелы каждый час,

И вы непорочным сердцем своим

Отвечаете нежной любовью им.

За ваше добро заплатить вдвойне,

Прелестная дева, хочется мне.

Хотя так беспомощна я, увы,

Но теперь, дитя, раздевайтесь вы,

А я перед сном помолиться должна».

«Пусть будет так», – говорит Кристабель.

И, как приказала леди, она

Разделась и легла в постель,

Легла, невинна и нежна.

Но, о, несчастье и счастье дум

Слишком много тревожило ум,

И никак Кристабель не могла заснуть.

Тогда на локоть она оперлась

И на постели слегка поднялась

Для того, чтобы на Джеральдину взглянуть.

Под лампою леди склонена,

Обводила тихо глазами кругом,

И, глубоко вздохнув, она

Вся словно вздрогнула, потом

Распустила под грудью пояс свой.

Одежда упала к ногам легка…

Она стоит совсем нагой!

Взгляни: ее грудь, ее бока —

Это может присниться, но как рассказать?

О, спаси Кристабель, Христа благодать!

Джеральдина недвижна, она молчит,

Ах! Ее пораженный взор горит,

Как будто болезненным усильем она

Какую-то тяжесть поднимает со дна,

И на девушку, медля, она глядит.

Но вот, словно вызов она приняла

Движеньем гордым головы,

И рядом с девушкой легла

И в свои объятья ее взяла.

Увы, увы!

Печален взор и слышны едва

Ее слова:

«Кристабель, прикоснулась к тебе моя грудь,

Молчаливой, безвольной отныне будь!

Ты узнаешь сейчас, будешь завтра знать

И скорби моей, и стыда печать;

Не все ли равно,

Ведь только одно

И знаешь ты:

Что в лесу, где мгла,

Ты на стон пошла

И встретила даму неземной красоты

И ее привела милосердно домой,

Чтоб спасти и укрыть от прохлады ночной».

вернуться

Перевод предисловия И. Осипова.

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Стихи о вампирах (сборник) - Сологуб Федор Кузьмич "Тетерников" - Страница 3