Бремя чужих долгов (СИ) - Печёрин Тимофей - Страница 24

Новый рывок — и оружие мое, выскальзывая из рук, летит за перила. Летит, чтобы упасть и исчезнуть без следа в здешней алчной земле. И… следующий щелчок хлыста не дает мне даже опомниться. Даже проводить меч прощальным взглядом.

И все-таки на сей раз удача мне улыбнулась. Инстинктивно выбросив перед собой руку, я успел перехватить хлыст и сжать его в кулаке. После чего с силой злости дернул его на себя.

Охнувший от неожиданности Надзиратель, тем не менее, оружия своего не выпустил. Однако, притянутый моими усилиями, он приблизился почти вплотную к перилам. Более чем достаточно, чтобы я мог пронзить бородатого гнуса клинком. Разумеется, будь этот самый клинок при мне.

Увы и ах, верный меч я утратил, а новый сотворить так и не смог. Поэтому додумался только другой рукой… ухватить Надзирателя за бороду.

— Ах… ты! — на выдохе выкрикнул тот, не в силах, видимо, подобрать слова, подобающие моей дерзости. Попытался высвободиться, но держал я крепко. Пробовал отбиться — но единственная свободная рука лишь бессильно молотила по железным доспехам.

Отклонив голову назад, я еще ударил ею… точнее, шлемом по патлатой башке Надзирателя. Тот аж взвыл. А затем, словно осененный, с нечеловеческой силой рванулся прочь.

И вот на этот раз устоять я не смог. Но и отпустить почти проигравшего схватку противника себе не позволил. В результате, скользя ногами по полу балкона, я сперва попробовал упереться в перила, но затем все-таки перевалился через них. Чтобы выпасть наружу, вслед за Надзирателем.

На миг мы вместе повисли в воздухе — один, намертво вцепившийся в другого. А затем, оба же, одновременно ухнули вниз.

— Ты идиот! — успел сообщить мне Надзиратель, — тупой, чокнутый…

Земля разверзлась навстречу нам, словно пасть распахнула.

Чернильную темноту небес нарушали разве что кроваво-красные сполохи — что-то вроде северного сияния, но иного цвета. И лишенные той холодной, величественной красоты, на фоне которой и дворец Снежной Королевы был бы уместен, и светловолосые девы-валькирии на крылатых конях. Тогда как здешняя пляска алых огней навевала ассоциации, скорее, с кровоточащими ранами. Или с запрещающим сигналом светофора. Словно это был сигнал «стоп» для всякого живого, вздумай тот… ну, например, повредившись рассудком, сунуться в этот мир.

И все же, без хотя бы такого холодного и зловещего пламени здесь царила бы абсолютная тьма. Какую не встретить в мире живых даже в самую темную и глухую ночь.

Багровые отсветы небесного огня выхватывали из темноты очертания кривых скал, похожих на гигантские клыки, пятачки каменистой земли и совсем уж беспорядочные нагромождения разновеликих валунов. И тропу тоже: узкую тропу, вьющуюся между скалами и валунами, огибая их и устремляясь куда-то в темную даль. Куда именно — не смел я и представить.

Однако выбора не было. Не оставаться же на одном месте — коль место это было, мягко говоря, малоприятным. Абсолютная тишина поневоле заставляла заподозрить собственную глухоту. Черный купол неба, казалось, давил на голову. А от окружающего пейзажа, мертвого, хаотического и частично, причем непостоянно, затененного, путались мысли.

Мало того! Я и сам себя начал ощущать смутно. Поскольку не видел — кроваво-красный свет, непостоянный как биржевые котировки, не давал мне толком на себя посмотреть. И вообще сосредоточиться на чем-либо. Само собой, увериться в таких условиях я мог лишь в одном: ни доспехов, ни оружия при мне больше не было. И вообще, создавать какие-то устойчивые образы в этом черно-алом ералаше казалось невозможным.

Насколько я знаю, если идти по каменистой земле, мелкие камешки под ногами хрустят и поскрипывают. Должны, по крайней мере. Однако двинувшись по извивам тропы, за весь путь я не услышал не звука. Точно шел под водой или в безвоздушном пространстве. Еще пару раз в потемках я споткнулся о крупные булыжники, а один раз чуть не врезался в каменную фигуру, во вспыхнувшем на миг свете оказавшуюся… огромной спиралью. Природное ли это было образование или искусственное сооружение — понять было трудно, а гадать не хотелось. Тем более, интуиция подсказывала мне, что судить о здешних пейзажах в категории мира живых не есть удачная идея.

Как бы то ни было, а решение следовать единственной найденной тропою себя оправдало. По крайней мере, не стоя на одном месте, я смог найти и почти нагнать своего противника по недавнему поединку.

Сам Надзиратель, кстати, изменился тоже. Причем разительно. По тропе вышагивала белесая призрачная фигура, излучавшая тусклый холодный свет. И оттого выглядевшая в мире кровавых огней не менее чужеродной, чем я. При ближнем рассмотрении фигура напоминала скелет — такая же тощая, с выступающими костями и голым черепом, лишенным не только волос, но и кожи. Тем не менее, это был он. Догадаться можно было хотя бы по росту и нескладному телосложению. К тому же я подозревал, что никого другого мне здесь было не встретить. Во всяком случае никого, хотя бы отдаленно похожего на человека. Бр-р-р…

Надзиратель шел, зачем-то опираясь на посох — кривую и длинную палку. Еще он бормотал что-то вполголоса, словно беседуя сам с собой. И, кажется, ворчал или сетовал. Причем нетрудно было догадаться, на что.

Не скажу, что голос этого мерзкого существа был мне хоть чуточку приятен. Вовсе нет! Однако даже такой голос мог песнею зваться в мире абсолютной тишины. Каждый звук я здесь готов был с жадностью ловить. Вслушиваться же в слова, в их смысл, было необязательно.

На пару мгновений Надзиратель остановился, чтобы затем обернуться. Уж не меня ли почуял? Отступив, я скрылся в темноте, за ближайшим валуном. Да заодно успел разглядеть лицо бесплотного врага. В этом мире оно действительно оказалось лицом скелета: челюсти, не прикрытые губами, дыра на носу и пустые глазницы. В глазницах горели огоньки, оказавшиеся под стать окружающей обстановке — багровые, правда, тусклые. Вроде недогоревших угольков.

Никого не увидев, Надзиратель снова повернулся ко мне спиной и зашагал дальше. Я же продолжил следовать за ним, нарочито отставая на несколько шагов. И даже звуков при ходьбе не издавая, я все равно старался идти осторожно, едва ли не крадучись.

Не знаю, сколько мы так прошли друг за дружкой. Может, час… или два. А может, даже сутки — время-то под черно-красным небом почти не ощущалось. Устать же я не мог, ибо это привилегия существ из плоти и крови.

Тропа кончилась, упираясь в стену — высоченную, каменную и протянувшуюся до неведомых далей. Таких, что вряд ли бы получилось ее обойти. Осмотревшись, Надзиратель приметил выдолбленное в стене рельефное изображение: что-то вроде рамы, высотою в рост человека. Располагалась рама совсем близко к земле. Даже прыгать не надо.

Зачем именно могло бы понадобиться прыгать, подсказала мне, не иначе, моя интуиция. Заблаговременно разгадав назначение каменной рамы. В напряжении замерев и затаив дыхание, я наблюдал за тем, как Надзиратель подходит к стене, как дотрагивается до нее в самом центре обрамленного участка своими костлявыми пальцами. И как рама превращается в провал… нет, в проем, в котором вертелось нечто серое, чуть подсвеченное изнутри, и закручивающееся воронкой на манер смерча.

Осторожно, как дрессировщик в клетку с тиграми, Надзиратель шагнул в проем. Я же, последовав за ним, наоборот, рванулся, что было мочи. И даже под ноги не смотрел.

Воронка втянула меня внутрь, чтобы перевернуть с ног на голову, крутануть, а затем швырнуть на землю. Точнее, нет: на неровный, сплошь потрескавшийся, асфальт. Так что, будь я существом из плоти и крови, мог бы даже перелом заработать. А так едва почувствовал боль.

Приподнявшись, я снова увидел бледное мертвое небо. А вот ландшафт под ним оказался другим, незнакомым. Более всего напоминал он свалку или незавершенную стройку. Всюду, насколько хватало глаз, почву покрывал асфальт. И, в какую бы сторону я ни посмотрел, везде то громоздились бетонные сваи и обломки плит, то прутья арматуры торчали из-под асфальта, словно служа здесь некой заменой растениям. В беспорядке то тут, то там располагались отдельные элементы городского ландшафта. Двери, стоящие сами по себе, без всякой опоры. Одиночные же обломки стен. Куски железной дороги. Целая башня из столов, поставленных один на другой. Другая башня, из покрышек. А также фонарные столбы, рекламные щиты и почти целые автомобили.