Бремя чужих долгов (СИ) - Печёрин Тимофей - Страница 19

— Ты ведь тоже колдун, — Нела не спрашивала, скорее, озвучивала очевидный для всех присутствовавших факт, — твое место с нами.

— Только не говори, что ты помогаешь этому ублюдку Готтарду, — вторила ей Нора, — такие как он… рыцари-храмовники убивают таких как мы. Включая и тебя, старик. А если не убивают, то ловят и отдают на растерзание инквизиции.

Услышав такую отповедь, Аль-Хашим рассмеялся. А поскольку оставался парализованным, выглядел он при этом жутковато. Напомнив старый французский фильм про Фантомаса, смотренный в школьные годы.

— О, дочери беспутства и прислужницы глупости, — изрек алхимик, когда отсмеялся, — да будет вам известно, рыцарь-храмовник по имени сэр Готтард погиб в Священном Лесу. В плену у местных жителей. А перед вами лишь его тело — которым, кстати, теперь владеет тоже колдун… в некотором смысле. Да, не слишком умный и не сказать, что прилежный. Зато довольно сильный. И, главное, страшно рассерженный оказанным ему приемом.

Сестры-ведьмы переглянулись, явно огорошенные тем, что услышали. Аль-Хашим же не придумал ничего лучше, кроме как закрепить свой якобы успех.

— И вот еще что. Пусть вас не обманывает его якобы смерть, — последнюю фразу он произнес тоном судьи, оглашающего приговор.

Что ж. Как этот старый болтун отозвался о моих оккультных, вроде бы любительских, упражнениях, несомненно польстило. Но вот то, что он меня выдал — чести алхимику не делает.

Так или иначе, но ждать больше было нельзя. Ничего не осталось, кроме как скорее лезть в драку, дабы вызволить себя и Аль-Хашима из этой передряги.

Моей первой задумкой было — вселиться в одну из сестер-ведьм и ее руками разделаться со второй. А если не разделаться, так хотя бы урон нанести. Прием сей был уже неоднократно опробован на разбойниках и показал себя вполне удовлетворительно.

Но не на этот раз. При попытке вселиться в Нелу, которую я выбрал как наиболее сильную из противниц… словно невидимая стена возникла на пути и меня удержала. Или ведьма заблаговременно окружила себя защитным полем? Присмотревшись, я даже смог определить источник этой защиты. Висевший на цепочке амулет: три соединенных металлических колечка… вернее ободка, но формы не круглой, а вытянутой. Что-то вроде символических языков пламени, а может, листочков или зерен. В любом случае в распоряжении Нелы имелся какой ни есть символ хотя бы завалящего культа. А против таких штук мы, призраки, бессильны — неоднократно убедился.

Амулет будто сверкнул, просвечивая из-под платья ведьмы, и сделавшись видимым для моего особого зрения, доступного только бесплотным сущностям. Впрочем, хозяйке своей он тоже о себе напомнил — не то резко нагревшись, не то столь же стремительно остыв. Как бы то ни было, а ведьма взвизгнула, инстинктивно потянувшись рукой к груди, к цепочке.

— Похоже, тот самый колдун зашевелился, — проговорила она еще, — по крайней мере, старик не солгал.

«Ага, не солгал, — подумал я с досадой, — давайте, возблагодарим его за это! Как будто кто-то вообще просил его откровенничать». Хотя, возможно, Аль-Хашим просто надеялся разойтись миром. Не буду его винить. Каждому свое, как говорится.

— Эй, колдунишка! — выкрикнула Нора, зачем-то обводя взглядом гостиную, — мы тебя не боимся! Не на тех напал… мужланам с нами не сладить!

О, да тут, похоже, дело посерьезнее даже, чем казалось сперва! По меньшей мере, одна из двух сестер-ведьм противопоставила себя окружающему миру не только из-за недостатка свобод и в пику религиозной нетерпимости. Вдобавок она записала в вороги всю сильную половину человечества. За что, интересно? Да, наверное, просто из принципа. Не зря же эти две клуши до сих пор не замужем. Как, наверное, не знали брака и все те женщины, что взирали на гостиную с портретов. А значит, приходилось бедняжкам, пардон, ложиться под первого встречного. Дабы род ведьмовской не прервался.

Впрочем, лично для меня важным было не это. Главное, что я понял из шапкозакидательской отповеди Норы — что мирно договориться не выйдет. Профессиональная солидарность отступала перед женской логикой, помноженной на болезненное мужененавистничество.

А раз так, то получите. Примите и распишитесь. Действовать, конечно, придется грубо — зато результативно. Ну, в большинстве случаев.

Метнувшись к столу, я схватил с него, один за другим, несколько ножей и вилок. И так же, по одной, метнул их в Нору, делая паузы в долю секунды. Но… тщетно: ведьме хватило просто вскинуть перед собой правую руку — и вся эскадрилья столовых приборов сначала замерла в воздухе. А затем со звоном осыпалась на пол.

— Вот и я о чем говорю, — с ехидством прокомментировала младшая из ведьм мою неудавшуюся атаку, — мужлан не может быть сильным колдуном. Не может… не может, не может никак!

Последнюю фразу она вообще протянула, смакуя. Да зачем-то дурашливо пританцовывая на месте.

Что ж, ни опровергать ее, ни вообще спорить о колдовских возможностях разных полов я не собирался. Но кое-что все-таки мог. Например, незаметно обойти и толкнуть в спину.

К досаде своей запоздалой, толкал я не в полную силу. Сказались остатки воспитания, полученного в родном мире, и отложившиеся на уровне рефлексов. Отчего тех же разбойников я рубил без пощады, а вот хрупкую девушку даже ударить как следует не смог. Однако хрупкой девушке многого и не потребовалось. Отброшенная на пару шагов, Нора врезалась в стол, опрокинув при этом пару тарелок с остатками яств да недопитый кубок с вином.

Не давая ведьме очухаться, я схватил с пола один из ножей и, потрясая лезвием, кинулся к ней. Но меня опередили — я не успел ничего сделать, прежде чем услышал язвительный голос Нелы:

— Эй, чародей-недоучка! Ты ничего не забыл?

Обернувшись, я вынужден был хотя бы перед собой признать: да, забыл. И не только то, что противниц у меня две. Вдобавок, пока я прохлаждался в бесплотном состоянии, драгоценная моя оболочка сидела за столом, приваленная к спинке стула — на виду, беспомощная и уязвимая. А старшая из сестер-ведьм догадалась подобраться к ней. Да приставить к горлу нож.

— Отдаю тебе должное: приемчики у тебя своеобразные, — расщедрилась Нела на своеобразный комплимент, — неизбитые. Возможно, из тебя мог и впрямь получиться неплохой колдун. Но теперь… если ты не прекратишь валять дурака, твоей душе некуда будет возвращаться. Понимаешь?

После этих слов она вновь не то прищурилась, не то скосила глаз — на сей раз глядя в мою сторону. И нож, замерший в воздухе, вырвался из моей невидимой руки, чтобы, пролетев с десяток футов, врезаться в ближайшую стену.

Ладно, допустим, я отстану от Норы и вообще слагаю оружие. Что тогда? Обещание, услышанное от Нелы словно в ответ на мой мысленный вопрос, увы, не порадовало.

— Обещаю сохранить тебе жизнь. Еще один раб лишним не будет. А то за домом некому ухаживать.

Теперь ясно стало, кем был молчаливый молодой человек, приносивший еду — его лишенное эмоций, отрешенное лицо с пустым взглядом теперь стали понятны. Да и насчет старика-лакея я не был уверен, лишили ли его свободы воли, иль просто он сам по себе впал в маразм.

В любом случае, такая форма существования меня решительно не устраивала. Невидимый, я бесшумными шагами двигался в сторону Нелы и своего, оказавшегося под угрозой, тела. Взглядом и мыслью судорожно ища хоть какую-нибудь лазейку. Хотя бы крохотную возможность спасти сразу и тело, и душу.

О, я мог бы извлечь из ножен меч сэра Готтарда — с коим он… ну, то есть я, садясь за стол, не расставался. Уж тогда бы я забыл о предрассудках и от души изрубил треклятую ведьму в мелкие кусочки. Эх, мог бы, наверное, много чего мог… кабы Нела находилась, например, за спиной у моего тела. Или с другого бока подошла. Но нет, она прямо так и стояла, чтобы находится аккурат между мной и мечом. И незаметно не подберешься. Стоит клинку хотя бы на дюйм выбраться из ножен, тело мое новое, с таким трудом добытое, останется с перерезанным горлом.