Никогда, Никогда (ЛП) - Фишер Таррин - Страница 2

Наконец, ланч подходит к концу, и мы встаем. Я иду рядом с Силасом, или, скорее, он рядом со мной. Понятия не имею, куда направляюсь. Анника становится по другой бок, переплетая со мной руки и болтая о тренировке группы поддержки. У меня уже клаустрофобия развилась от этой девушки! Когда мы доходим до разветвления в коридоре, я наклоняюсь к ней и шепчу на ухо:

— Можешь отвести меня на следующее занятие?

Ее лицо становится серьезным. Она отходит, чтобы сказать что-то своему парню, а затем снова переплетается со мной руками.

Я поворачиваюсь к Силасу:

— Анника проведет меня на следующий урок.

— Хорошо, — похоже, он чувствует облегчение. — Увидимся… позже. — Он уходит в противоположную сторону.

Анника поворачивается ко мне, как только он скрывается из вида.

— Куда это он?

— На занятие, — я пожимаю плечами.

Она недоуменно качает головой.

— Я вас совсем не понимаю. То вы отлепиться друг от друга не можете, то ведете себе так, будто вам трудно находиться в одной комнате! Тебе пора бы принять решение насчет него, Чарли.

Она замирает у двери в кабинет.

— Это мой… — говорю я, чтобы увидеть, заспорит ли она. Но нет.

— Позвони мне позже, — говорит девушка. — Я хочу узнать о прошлой ночи.

Я киваю. Когда она исчезает в море лиц, я захожу в кабинет. Не знаю, где сесть, потому дохожу до заднего ряда и занимаю место у окна. Я рано, потому решаю покопаться у себя в рюкзачке. Между парочкой блокнотов и косметичкой зажат кошелек. Я достаю его и обнаруживаю водительские права с фотографией улыбающейся темноволосой девушкой. Меня.

ШАРЛИЗ МАРГАРЕТ ВИНВУД.

2417 ГОЛКОРТ-ВЭЙ,

НОВЫЙ ОРЕЛАН, ЛА.

Мне семнадцать. Мой день рождения двадцать первого марта. Я живу в Луизиане.

Я изучаю фотографию в левом верхнем углу и не узнаю лица. Оно мое, но я никогда не видела его прежде. Я… симпатичная. И у меня есть с собой всего двадцать восемь долларов.

Люди постепенно занимают стулья, но место рядом со мной остается пустым, словно все остальные боятся сидеть здесь. У меня занятие испанского. Учительница красивая и молодая; ее зовут миссис Кардона. Она не смотрит на меня с ненавистью, в отличие от многих других. Мы начинаем со времен.

У меня нет прошлого.

У меня нет прошлого.

Спустя пять минут дверь в кабинет открывается. Силас заходит с потупленным взглядом. Я думаю, что он здесь, чтобы что-то мне сказать или принести. Морально готовлюсь притворяться, но миссис Кардона отпускает шутку насчет его опоздания. Он занимает единственное свободное место рядом со мной и смотрит вперед. Я — на него. Я не перестаю на него пялиться, пока парень, наконец, не поворачивает ко мне голову. По его виску стекает капелька пота.

Его глаза широко распахнуты.

Прямо как мои.

2 — Силас

«Три часа».

Прошло почти три часа, а мой разум все еще во мгле.

Нет, не во мгле. Даже не в густом тумане. Впечатление, будто я брожу по комнате в кромешной тьме, пытаясь найти выключатель.

— Ты в порядке? — спрашивает Чарли. Я смотрел на нее с пару секунд, пытаясь найти хоть что-то знакомое в лице, которое должно быть для меня родным.

Безуспешно.

Она опускает взгляд на парту, и ее густые черные волосы падают завесой между нами. Я хочу получше ее рассмотреть. Мне нужно за что-то ухватиться, за что-то знакомое. Хочу знать о ее родинке или пятнышке на коже до того, как увижу их. Я нуждаюсь хоть в чем-то узнаваемом. Я ухвачусь за любую ее частичку, которая сможет убедить меня, что я не схожу с ума.

Наконец, она поднимает руку и убирает волосы за ухо. Затем смотрит на меня парой больших и совершенно незнакомых мне глаз. Морщинка между ее бровями углубляется, и девушка начинает покусывать палец.

Она волнуется за меня. Или за нас.

Нас.

Мне хочется спросить, знает ли она, что со мной произошло, но это может ее напугать. Как объяснить, что она для меня незнакомка? Как вообще можно такое кому-либо объяснить? Последние три часа я пытался вести себя естественно. Поначалу я был убежден, что принял какой-то запрещенный препарат, из-за которого потерял сознание, но тут проблема в другом. Я не накурен и не пьян, хоть не имею не малейшего понятия, откуда я это знаю. Я не помню ничего, что было до этих трех часов.

— Эй. — Чарли тянет руку, будто собирается меня коснуться, но затем убирает ее. — С тобой все нормально?

Я цепляюсь за рукав рубашки и вытираю влажный лоб. Когда она снова поднимает на меня взгляд, я вижу беспокойство в ее глазах. Я выдавливаю улыбку.

— Все нормально, — бормочу я. — Долгая ночь.

Как только слова слетают с моих губ, я съеживаюсь. Кто его знает, какая ночка у меня была, а если я действительно встречаюсь с девушкой напротив, тогда подобные слова вряд ли ее успокоят.

Ее глаз подергивается, и она наклоняет голову.

— И почему же она была долгой?

«Черт».

— Силас. — Голос доносится из передней части кабинета. Я поднимаю голову. — Хватит болтать, — говорит учительница. Она возвращается к своим инструкциям, не заботясь о моей реакции на то, что меня вычитали. Я быстро оглядываюсь на Чарли и тут же опускаю взгляд в парту. Обвожу пальцами имена, вырезанные в дереве. Девушка все еще смотрит на меня, но я ее игнорирую. Переворачиваю ладонь и провожу двумя пальцами по мозолям.

«Я работаю? Зарабатываю на жизнь кошением газонов?»

Может, это от футбола. Во время ланча я решил воспользоваться моментом и внимательно посмотреть на окружающих меня людей. Я узнал, что сегодня днем у меня тренировка по футболу. Понятия не имею, где и когда, но удалось же мне как-то прожить с этим незнанием последние пару часов. Может, сейчас я и лишен воспоминаний, но я хорошо умею притворяться. Даже слишком.

Я переворачиваю вторую руку и нахожу идентично мозолистую ладонь.

«Может, я живу на ферме…»

Нет. Не живу.

Бог его знает, откуда мне это известно, но даже без возможности обратиться к памяти, у меня мгновенное чутье на то, какие из моих предположений верны, а какие нет. Возможно, это просто метод исключения, а не интуиция или воспоминания. К примеру, мне не кажется, что кто-то живущий на ферме мог бы позволить себе одеться так, как я. А на мне хорошая одежда. «Стильная?». Глядя на мою обувь, если бы кто-то спросил, богатые ли у меня родители, я бы ответил положительно. Хоть я их и не помню.

Я не знаю, где живу, с кем живу, похож ли я на маму или на отца.

Я даже не знаю, как я выгляжу!

Я резко встаю, громко отодвигая парту на пару сантиметров. Все ученики оборачиваются ко мне, не считая Чарли — она и так пялилась на меня с момента, как я сел рядом. В ее глазах нет любопытства или доброты.

Лишь осуждение.

Учительница сердито смотрит на меня, но не кажется удивленной, что все переключили свое внимание на меня. Она просто услужливо стоит, ожидая, когда я объявлю причину столь внезапному нарушению урока.

Я сглатываю.

— Туалет. — Мои губы липкие. Во рту сухо. В голове суматоха. Я не ожидаю ее разрешения, прежде чем направиться к выходу. Чувствую на себе взгляды учеников, проходя через дверь.

Поворачиваю направо и дохожу до конца коридора, так и не найдя уборную. Возвращаюсь назад, пробегая мимо кабинета, и за углом обнаруживаю туалет. Я открываю дверь, надеясь на пару минут уединения, но кто-то уже стоит спиной ко мне у писсуара. Я поворачиваюсь к раковине, но не смотрю в зеркало. Опускаю взгляд вниз, хватаясь за бортики раковины и крепко сжимая их. Делаю вдох.

Если я посмотрю на себя, мое отражение могло бы активировать память или хотя бы вызвать крошечное чувство узнавания. Что-нибудь. Что угодно.

Парень, стоявший у писсуара секунду назад, теперь стоит рядом со мной, прислонившись к раковине и сложив руки. Оглянувшись, я замечаю его сердитый взгляд. Его волосы такие светлые, что кажутся белыми. Кожа бледная, напоминает мне медузу. Почти прозрачная.