Замужем за облаком. Полное собрание рассказов - Кэрролл Джонатан - Страница 5

– Мы кое-что можем? Что же мы можем? – В его глазах была нежность и любовь, эти глаза я хотела видеть всю оставшуюся жизнь.

– Мы можем вызвать у нее печаль. Можем сделать так, чтобы ты был ей нужен.

– Что ты хочешь сказать?

– Только то, что сказала, Фидди. Ты ей нужен, когда ей плохо. Нам нужно лишь решить, что может надолго ее опечалить. Может быть, что-нибудь с Майклом. Или с детьми.

Его пальцы замерли на пуговицах. Тонкие, артистичные пальцы. Веснушки.

Ого-город

Ладно, взглянем на это таким образом. Будь ее имя Кодрута, или Глениус, или Хёлвин, с этим было бы легче смириться. Какое-нибудь экзотическое имя с Урала или из страны друидов – из мест, где странное так же обычно, как трава. Так ведь нет – ее звали Бини. Бини Рашфорт. Разве такое имя не вызывает в воображении пятидесятилетнюю «девчонку», играющую в гольф в местном сельском клубе? У меня вызывает. Женщину со слишком громким голосом, слишком темным загаром и слишком полным стаканом бурбона в одиннадцать часов утра. Бини Рашфорт, выпуск колледжа Уэллсли шестьдесят пятого года.

Да и появилась она весьма прозаично. Наша последняя уборщица решила выйти замуж за своего дружка и переехать в Чикаго. Невелика потеря. Она была не лучшей в мире работницей – из тех, что вытирают пол вокруг ковра, но не под ним. К тому же моя жена Роберта убеждена, что эта женщина прикладывалась к нашим бутылкам, но это меня мало волновало. А вот что в самом деле действует мне на нервы – это платить неплохие деньги за уборку, а взамен получать пыль в укромных углах и окна с разводами в гостиной.

Она заявила об уходе, и Роберта поместила объявление на доске у супермаркета. Знаете, где всякая «стрижка газонов», «уроки немецкого», «портативная пишущая машинка в хорошем состоянии» и прочее того же рода. На такие доски смотрят, когда что-то нужно или просто от скуки.

Мы вполне можем и сами заниматься уборкой в доме, но с тех пор, как дети уехали, а я получил кафедру в университете, у нас завелись кое-какие деньги, и я хочу ими пользоваться, чтобы сделать нашу жизнь приятнее. Роберта это заслужила.

Всю мою взрослую жизнь у меня был сверхъестественный талант оказываться в неподходящее время в неподходящем месте. Например, для занятий в аспирантуре я выбрал Мичиганский университет, специально, чтобы учиться у Элроя, величайшего знатока Мелвилла в наших краях. Так его угораздило умереть через шесть недель после моего поступления. Роберта была тогда беременна нашей первой дочерью, Норой, и у нее самой было нелегкое время. Но она была великолепна. Сказала мне, что я принят в круг великой школы и с Элроем или без него, а стать доктором наук в таком месте – кое-что значит, так что хватит болтать, а пора браться за работу. Что я и сделал. Через три года весьма скудной жизни мы вышли оттуда с ученой степенью и двумя детьми на руках. Следующие десять лет мы провели как обычные академические скитальцы, каждые два года загружая фургон, чтобы переехать из одного конца страны в другой на новую работу. Студенты меня любили, но коллеги завидовали. Я писал тогда быстро и хорошо и уже выдал монографию по гностицизму Мелвилла, заставившую многих броситься к своим экземплярам «Моби Дика» посмотреть, что они упустили. Потом появились «Морские пейзажи в лунном свете – исследование сочинений Альберта Пинкхэма Райдера и Германа Мелвилла», которое должно было сделать меня знаменитостью, но не сделало. Однако я не жаловался. Я знал, что работа хороша, мы с Робертой были молоды, у нас была наша любовь, здоровые дети, надежды… Что еще нужно в этом возрасте! В Миннесоте мы купили наш первый дом и завели первую собаку. Шестидесятые начинали разминать мускулы, и снова я оказался в неподходящее время в неподходящем месте. В Нью-Мексико Нора пошла в детский сад. Нам в Нью-Мексико понравилось. Сухие зимы и вид на отдаленные горы казались счастьем. Колледж был позорно консервативен, но у нас были там друзья, и жизнь шла неплохо.

В шестидесятые всех обуревали страсти, каждый имел сказать что-то «важное» о состоянии мира. И я тоже. Я был среди тех идиотов, что отращивали волосы и устраивали шумные демонстрации против войны. Такое могло быть хорошо где-нибудь в Новой Англии или Калифорнии, там такие вещи были в моде, но на юго-западе было полно оголтелых патриотов и военных заводов. К тому же университет являлся государственным заведением и потому кормился через пуповину от правительства. Излишне говорить, что когда я попросил о вполне заслуженной штатной должности, то получил отказ.

В отчаянии я стал искать другую работу, но единственным доступным местом оказался сельскохозяйственный колледж в Хейле, штат Техас. Упаси вас господь застрять в Хейле. Мы прожили там четыре худших года нашей жизни. Оплата была нищенской, дети ходили в паршивую школу, а факультетские коллеги были кроманьонцами как в своем подходе к образованию, так и по социальным добродетелям. Я чуть не свихнулся. Своим непростительным поведением я чуть было собственноручно не разрушил семью. Одним жутким вечером мы с Робертой уставились друг на друга через обеденный стол, и она сказала:

– Никогда не думала, что дойду до этого.

Я ответил:

– Вот что бывает, когда выйдешь за болтуна-неудачника.

Она сказала:

– Я всегда знала, что ты болтун, но что неудачник, только сейчас поняла. И к тому же злобный.

К несчастью, на этом наши беды не закончились, и мы выжили лишь благодаря терпению и доброй воле моей жены. К тому времени я был на грани нервного срыва, и дети так боялись моего настроения, что не приближались ко мне, если я сам того не велел. Жизнь, некогда интересная и богатая, как хороший роман, превращалась в железнодорожное расписание.

И вдруг мне предложили место здесь. Заведующий кафедрой был моим старым знакомым по Мичигану, с которым я все эти годы поддерживал отношения, так как он работал в той же области. Никогда не забуду, как я вернулся к Роберте после его звонка и сказал: «Пакуй вещи, дорогая. Мы едем на север».

Переезд был нелегким. Нора не хотела расставаться со своей школой, в новом городе все казалось гораздо дороже (отчасти еще и оттого, что в Техасе мы ничего не покупали, поскольку покупать было нечего), а моя учебная нагрузка была больше. Но, несмотря на все это, через шесть месяцев я ощутил, как мои вены и артерии прочистились. Мы снова оказались в струе жизни.

Последующие двадцать лет состояли по большей части из чрезвычайно интересных дней, включая несколько ужасных, и в общем я был доволен жизнью, что встречается нечасто. Я заметил, что мало кто говорит: «У меня все в жизни идет хорошо». Люди словно смущаются или стыдятся своего счастливого жребия, стыдятся того, что Бог позволил им идти по ровной дороге. Я – нет. Пять лет назад я понял, как счастливо живу, и тогда подумал, не начать ли ходить в церковь. Я огляделся и выбрал самую простую, какая могла быть, – место, где можно вознести благодарность, не зацикливаясь на бархатных одеждах и криводушных церемониях, за которыми упускается главное. Мне пятьдесят пять лет, и я верю, что Бог охотно слушает нас, если мы говорим ясно и по существу. Его реакция обнаруживается не в виде непосредственных ответов или результатов, а в фактиках, разбросанных повсюду вокруг нас, которые нужно с умом связать между собой. Теперь, благодаря Бини, я чувствую это даже сильнее. Несмотря на Бини. Благослови ее Бог. Черт бы ее побрал.

Когда она позвонила в первый раз, трубку взял я. У некоторых людей голос сочетается с внешностью. Большой мужчина – низкий голос, и все такое. И первое впечатление у меня сложилось, что миссис Рашфорт – женщина средних лет, энергичная, добродушная. Она сказала, что увидела объявление на доске и заинтересовалась «должностью». Я улыбнулся этому слову. С каких это пор «уборщица» стала должностью? Однако мы живем в такое время, когда мусорщики стали «санитарными инженерами», так что если она хочет считать это должностью – ну и ладно. Она рассказала о себе больше, чем мне было нужно: у нее взрослые дети, мужа она потеряла, в деньгах не нуждается, но хочет сохранять активность. Я задумался, правда ли это: кто же убирает в домах ради поддержания тонуса мышц? Почему бы вместо этого не записаться в тренажерный зал и не лепить тело при помощи сверкающих серебристых машин? Я пригласил ее зайти на следующее утро, и она с готовностью согласилась. По звуку ее голоса я добавил к списку ее качеств еще одно – одинокая. Мне показалось, что ей очень хочется прийти. Прежде чем повесить трубку, она дала мне свой телефонный номер на случай, если что-то пойдет не так и мне придется отменить встречу. После нашего разговора я тут же взял телефонную книгу и стал искать фамилию Рашфорт. Люблю такие штуки – искать людей в телефонных книгах, читать мелкий шрифт объявлений о каких-нибудь конкурсах и на коробках с крупой. Здесь поровну любознательности, любопытства и привычек научного работника. Я привык собирать как можно больше информации по теме, а потом извлекать из нее то, что нужно. И взялся я за телефонную книгу вовсе не потому, что эта миссис Рашфорт вызвала у меня какое-то особое подозрение. Просто из любопытства.